Воин - Максим Касьянов

боли Хохла. Мы встретились с ним глазами, в его глазах я прочитал, боль, удивление и… радость. И тут дом рухнул».

Вот что с ними происходит? – подумалось мне, когда я сделал очередную паузу, чтобы промочить рот. Они сотни раз слышали эту историю и все равно рты разинули. Ладно дети, но взрослые? Похоже, все побросали работу и слушают. Ну да ладно, мне не жалко, и я продолжил:

«Нам повезло, иначе и не скажешь, если бы хоть одна плита упала как-то по-другому, меня бы здесь не было. Две плиты упали над нами домиком, они образовали своеобразный саркофаг, который довольно мягко съехал по складывающимся этажам и не дал нас засыпать и раздавить обломкам. От сотрясения и, признаюсь, от страха, я опять отрубился. Очнулся уже, когда пыль давно осела. На всякий случай я позвал на помощь, но, конечно же, ответа не дождался. Включил фонарь и понял, что нам еще раз повезло, впереди был виден проход. Из него тянуло свежим воздухом. Понимая, что мне будет не под силу проползти по лазу два раза, я обвязал Хохла ремнями и потянул за собой. Было очень трудно, ноша была слишком тяжела, да еще постоянно цеплялась за что-то. Я полз на четвереньках, а с одной рукой это было крайне сложно, иногда я падал, иногда падал на культю, и мне было очень больно… так больно, что я орал в голос, а потом вставал и полз дальше. Но все, рано или поздно кончается, кончилось и мое путешествие сквозь завалы, мы выбрались наружу. Здесь, я позволил себе немного отдохнуть, затем снял броники, спасшие нас от когтей и пасти вичухи, срезал истерзанную химзу, спасающую от радиации, и опорожнил рюкзаки, рассовав все необходимое по карманам. Но перед этим, осмотрел друга. Хохлу сильно досталось. Я не могу судить о тяжести его ранений, но наши медики потом, не выпускали его из лазарета полгода, как вы знаете. Затем я, как мог, обработал его раны и перебинтовал, сменил свою повязку и, взвалив на плечи, отправился домой. Несмотря на то, что идти было куда легче, чем ползти, вскоре я стал выдыхаться. Слава богу, никто не покушался на нашу жизнь, и только в конце пути на нас напала одна из свор псов-мутантов. Но, слава богу, мы отбились. И вот теперь, мы здесь, с вами. Сказать честно, я одновременно радуюсь нашему невероятному спасению, и очень сильно грущу о потере таких хороших парней, что довели моих внуков сюда. Каждый день я повторяю имена тех, кто отдал свою жизнь за них. Я помню Васятку, Лома, Маленького и Соболя, мир вам, где бы вы ни находились.

- Помним, - раздалось со всех сторон. Люди вокруг стали шептать имена родных, друзей и близких, тех, кто умер до и после Катастрофы, лица их были печальны, самые впечатлительные плакали.

Тут зазвучала сирена открытия гермозатвора. Все обернулись к шлюзу и вскоре из него вышли наши молодые бойцы. Лучшие из лучших, гордость нашей академии, выпускная группа спецназа, и командовал ей мой внук Дмитрий. Вот так.

Глава 1

Это был обычный лепестковый патруль, то есть мы вышли из бункера, по широкой дуге обошли северную часть территории и к восходу солнца, вернулись назад. Ничего примечательного не произошло: подстрелили пару крысолаков, сожгли одно гнездо арахн, немного развлеклись в стрельбе по летучим мышам-вампирам. В общем, ничего такого, на чем нужно было сосредотачиваться, парни и так прекрасно знали, что делать, вмешательство командира не требовалось.

Прошло почти четыре года, с того дня, как мы вошли под стены Анклава. Поначалу все было необычно и непонятно. Люди, вроде как и не отличались от метрошных, но это только на первый взгляд. Эти, были гораздо сплочённее что ли, они сразу, без всякой просьбы и тем более платы, приходили на помощь, они больше улыбались, они умели радоваться и переживать друг за друга. За суетой, возникшей вокруг раненных, казалось о нас забыли, но это только на первый взгляд. Спустя минут десять, к нам, растерянным и испуганным, подошла женщина. Он присела перед нами и спросила:

- Ну что ребятишки? Кушать хотите?

Я, на всякий случай кивнул, и она повела нас в столовую. Там, очередной раз, мы испытали шок. В большом зале стояло с десяток столов, покрытых белыми скатертями. На столах стояли какие-то склянки, как оказалось, в них были соль, перец и уксус, еще были салфетки, а в вазочках стояли бумажные цветы. На стенах, окрашенных в песочный цвет, висели картины, как оказалось на них были нарисованы сценки из жизни Анклава. Вдоль одной из стен шли прилавки, люди подходили и брали на свои подносы то, что им нравилось, просто так, без всякой платы. За прилавками вообще никого не было, только время от времени подходила женщина и доносила новые блюда. Нас подтолкнули к прилавкам и сунули в руки подносы. Мы, сначала робко, а потом даже с некоторой наглостью набрали на подносы столько еды, что не могли, их поднять. Увидев это, из-за соседнего стола поднялось несколько мужчин и направилось к нам. Мы съежились, опасаясь, что нас как минимум отругают, но мужчина усмехнулся и, взяв у меня поднос, поставил его на один из свободных столиков, остальные помогли моим брату и сестре. Вскоре мы за обе щеки уплетали невиданные яства: какие-то мясные шарики, которые наша провожатая назвала фрикадельками, желтую пасту, называемую пюре, консервированный зеленый горошек, салат из диковинных помидоров, ломтики розового мяса под названием ветчина, уже знакомые нам консервированные персики, блинчики со сгущенкой и ароматный чай с сахаром. Как же все было вкусно! На время мы забыли, где мы и кто мы, все тревоги и волнения отступили. Но вскоре мы так наелись, что не могли даже пошевелиться. Я откинулся на спинку стула и тут вдруг заметил, что все, кто был в зале, смотрят на нас, но в их взглядах не было враждебности, кто-то смотрел с удивлением, кто-то с восторгом, а кто-то и с веселыми чертиками в глазах.

- Ну вы даете, - удивленно воскликнула женщина, - сколько же вы не ели?

Миша испуганно посмотрел на меня, ему показалось, что сейчас у него все это отберут, он даже спрятал в ладошке одну фрикадельку.

- Простите, - извинился я, - мы кушали недавно, вчера вечером, перед выходом с базы. Просто у вас все так вкусно, что мы не могли оторваться.

- Недавно? – женщина