Два брата-психопата - Айс Элби

его двери, как увидела выглядывающую из-за стены «сладкую вату».

– Ты чего стоишь? Входи, – прикрикнул он, и я от неожиданности сделала шаг вперёд, тем самым входя внутрь.

Значит, он всё-таки обратился ко мне. Мне стало неловко, и, сделав глубокий вдох, сняла босоножки, проходя в квартиру. На секунду я обернулась к рюкзаку, который всё лежал перед дверью моей квартиры, но решила не брать его с собой. Вряд ли дело Боёна задержит меня надолго.

Я неуверенно шла к стене, у которой увидела его голову, пытаясь додумать, чем я вообще могу быть полезна ему и почему он назвал меня «Соник». Я свернула и очутилась в маленькой кухне, которая была соединена с гостиной. Сам парень стоял у столешницы, держа в руке нож, и по-странному косился на огурец, который придерживал другой рукой. Я хотела было подойти к нему, чтобы обратить на себя внимание и, наконец, уйти уже к себе, но Боён резко опустил нож, пополам разрезая овощ, который даже отлетел к краю столешницы. Я от испуга сделала шаг назад, замечая довольную ухмылку на лице парня, и сглотнула слюну, когда он поднял на меня голову.

– Так… что ты хотел? – с трудом пробормотала я, никогда прежде не видя подобных эмоций на лице соседа.

– Готовить умеешь, Соник? – спросил он, подходя ко мне, и широко улыбнулся. Он всё ещё держал в руке нож, и у меня были очень нехорошие предчувствия.

– Я… меня зовут Сонхи, а не Соник, – сказала я, чуть помяв конверт в руке, и даже не думала отвечать на его внезапный вопрос.

– Да, но сейчас ты выглядишь, как ёж Соник, – Боён хихикнул и свободной рукой взъерошил мои недлинные волосы, еле касающиеся плеч.

Я не знала, как реагировать. Оказывается, мой сосед не просто странный, он супер-странный. И я даже жалела, что раньше не пыталась пообщаться с ним поближе. Может, его действия и детская улыбка не пугали бы меня так сильно. Но его, кажется, это совсем не волновало, и Боён спокойно вернулся к столешнице, всё сжимая нож в ладони.

– Так что насчёт готовки? Умеешь? – повторил он, с интересом посмотрев, и я неуверенно кивнула. – Отлично. Значит, поможешь, а то я тут задрался с этими овощами.

Он оставил нож и прошёл мимо меня в сторону двери.

– Ты куда? – спросила я, не совсем понимая, что он имел в виду, и, оставив письмо на полке, пошла за ним.

Он хочет, чтобы я ему приготовила? В этом вся его «большая проблема»?

– К тебе, – как ни в чём не бывало ответил он, засовывая босые ноги в домашние тапочки.

– Но… Что?! – возмутилась я, смотря то на Боёна, то в сторону кухни.

– У меня одни овощи, я не могу есть эту гадость, – спокойно сказал он, и я сморщила нос.

Мне казалось, что Боён – веган. Как же я мало и ошибочно знала своего соседа. Я не стала спрашивать его, почему он накупил себе одних овощей, раз не может их есть. Он был слишком странным, это и есть ответ.

– Может, закажешь себе еды? Зачем ко мне-то идти?

Он уже выходил из своей квартиры, и я еле успевала надеть босоножки. Боён был слишком решителен, чтобы позавтракать в моей кухне, и это не могло не пугать меня. Мы ж с ним не друзья, мы соседи, которые почти ничего не знают друг о друге. И если он так пытается наладить дружеские отношения, то делает он это слишком фамильярно.

– Хочу домашней еды. Ты же сказала, что умеешь готовить? Сделай куриный суп, давно его не ел, – сказал он, мило улыбнувшись, и я просто не смогла сказать ему «нет».

Я знала, что он не давит на жалость, ведь сама же думала о том, что он слишком занят. А значит, готовить себе или навестить родителей он не успевал. Я же могу приготовить соседу суп, это же Боён. Добрый Квон Боён, который иногда водит в квартиру бездомных котят, чтобы помыть и накормить их, а потом отвозит в приют для животных. Хоть и его просьба звучала не совсем как просьба, но эту малость я могу сделать. Да и замороженная курица покорно ждала меня в морозильнике, словно готовясь именно к тому, что из неё захотят сделать суп.

Обречённо вздохнув, я вышла из его квартиры, закрывая за собой дверь, и быстро вставила ключ в замочную скважину. Схватив рюкзак, я прошла внутрь, надеясь, что в доме не такой сильный беспорядок. Квартира Боёна выглядела уж слишком аккуратной, и мне не хотелось показаться неряхой. Мне не охота объяснять ему про творческий беспорядок и занятость на парах в институте, ведь сейчас летние каникулы.

– Маленькая квартирка, – проговорил парень, входя за мной и осматриваясь вокруг.

– На что хватает зарплаты и родительских денег, – ответила я, кладя рюкзак на кровать, и сразу же прошла на кухню, надеясь, что он последует за мной. Мне ещё не приходилось звать к себе кого-то мужского пола, и не думала, что это так сильно смущает.

– Стены давят, – сказал он, входя на кухню и без приглашения сел на стул. Фраза «чувствуй себя как дома» точно описывала его, но меня это уже не злило. – Зато не так светло и ярко, как у меня.

– Тебе не нравится? – спросила я, пытаясь на сонный мозг вспомнить, с чего начинается готовка супа.

– Нет, – он отрицательно покачал головой, хаотично двигая глазами по сторонам, и стучал пальцами об стол. – Надо покрасить стены во что-то тёмное.

– Почему не в розовое? – усмехнулась я, доставая кастрюлю, и, не услышав ответа, повернула на него голову.

Он серьёзно смотрел на меня, и я скривила улыбку, показывая, что шучу. Но он не менял взгляда, отчего мне стало не по себе. А когда Боён положительно кивнул, тихо прошептав: «Хорошая идея», я повернула голову к кастрюле. Может, сказать ему, что я шучу? На всякий случай.

Во время моей готовки Боён ни на секунду не замолкал. Я делала вид, что слушаю его, хотя мысленно ощущала себя в кровати и почему-то поедающей сладкую вату. Когда я поставила замороженную курицу в тёплую воду в ожидании её разморозки, я, наконец, села рядом с парнем и вслушалась в его слова. Он говорил о рисунке на скатерти, застеленной на кухонный стол. На секунду мне показалось, что я уже заснула, вижу сон наяву и этот разговор мне мерещится. Но ущипнув себя, я поняла, что мой сосед с настоящей серьёзностью обсуждает незабудку, нарисованную на чёртовой скатерти, которую подарила мне мама. Наверно, не я одна не спала всю ночь, раз Боён говорит такой бред. С трудом сдержав смех, так как он говорил, что цветок нарисован в слишком вольном