Боевой дракон - Кристофер Раули

– Дракон хочет пить, – раздался голос огромного нечеловека, стоящего в десяти ярдах от него около поваленного дуба.

Джак свистнул, чтобы погонщик мулов повременил.

– Тебе келута? – спросил он свою большую зеленую бесплодную дракониху{1}  по имени Альсебра, знаменитую умением владеть мечом.

– Нет, воды.

Ее большие драконьи глаза смотрели куда-то поверх головы мальчика. Он не стал даже спрашивать, о чем она задумалась. Когда она пребывала в таком настроении, на ответ рассчитывать не приходилось.

Джак прихватил большой бидон и отправился на поляну, где работала пила. Там же стояла бочка с водой и толпились солдаты, пришедшие за горячим келутом и свежим хлебом. Сегодня в лесу работало сто человек, десять драконов и сорок мулов. Было холодно, но сухо и безветренно. Работа спорилась, команда отправила в лагерь уже больше сотни кордов[1] распиленных и наколотых дров.

Джак подумывал о возвращении в Марнери. Уже подходил к концу двухмесячный срок работ Стодевятого в «Чаще», и скоро они отправятся в город. На смену им должен прийти Шестьдесятшестой марнерийский драконий. В городе у Джака осталась девчонка, за которой он уже шесть месяцев ухаживал. Звали ее Кэти, и слаще ее никого не было на свете, особенно если вспомнить, как она дала поцеловать себя несколько раз на последнем свидании за родительским сараем, что на Храмовой стороне. Джак вздохнул. Скоро они снова будут вместе. Где набраться терпения на оставшиеся дни?

Драконир Релкин остановился перед своим собственным драконом, который отступил от только что срубленного дуба, со скрипом падающего на землю. Дракон, знаменитый Базил Хвостолом, очевидно был доволен видом поляны, заваленной деревьями.

– А, мальчик оторвался наконец от своих дел и вспомнил, что пора позаботиться и о драконе. Где же келут?

– Келут заварен, и я как раз собираюсь за ним пойти.

– Келут уже давно был бы в пасти дракона, если бы мальчик повнимательнее относился к своим обязанностям.

Релкин сноровисто закрепил хомуток на очередном поваленном дереве и ловко отскочил в сторону, когда здоровенный мул потащил его прочь.

– Если бы все было так просто, Баз.

– Ты слишком много внимания уделяешь другим. Принеси дракону келута. И хлеба с акхом, если дадут.

– Акха здесь нет. Никакого акха до обеда.

– А когда обед?

– Ты знаешь, когда обед. В конце дня, когда вернемся в лагерь.

– Так долго ждать немножко акха и немножко хлеба?

– Тем приятнее вознаграждение ждущему.

– Это весьма сомнительная человеческая точка зрения. Дракон с ней не согласен.

Релкин уже отправился к палатке с келутом, водрузив на плечо большой кувшин.

Он прошел мимо пилы. Двенадцать здоровенных мулов приводили в движение большой стальной зубчатый круг, со скрежетом вгрызающийся в стволы деревьев.

Позади располагалась команда грузчиков, которой командовал лейтенант Англосс. Оттуда доносился стук молотков вперемежку с веселыми возгласами.

Лейтенант Англосс дружески приветствовал его:

– Добрый день, драконир.

Релкин ответил и направился в палатку с келутом. Он все еще привыкал к офицерскому чину. Конечно, он был пока командиром без жалованья, приходилось дожидаться прихода нового штатного расписания. Но в глубине души сирота-куошит питал надежду стать-таки полноправным старшим дракониром Стодевятого марнерийского. Впрочем, против его кандидатуры существовало несколько возражений. Он был слишком молод – ему еще не исполнилось девятнадцати, и хотя мальчик служил в легионе уже четыре с половиной года, не следовало забывать, что продвижения в звании раньше двадцати не поощряются.

Кроме того, на нем была судимость. Кровь гражданина Бартемиуса Дука, погибшего от кинжала Релкина на борту речного суденышка, пятнала репутацию драконира. Релкин был признан невиновным в убийстве после долгого судебного разбирательства прошлым летом, но выиграл только благодаря свидетельским показаниям драконов. Эго создало небывалый прецедент. Драконы-виверны могут говорить на языке людей. Кроме того, они умны – гораздо умнее других животных, – по интеллекту они близки человеку. Но кое-кого такое решение суда не устраивало. С точки зрения политики, проблема была щекотливой. И как следствие, шансы Релкина на продвижение по службе существенно снизились.

Юноша вспомнил командира эскадрона Таррента, сурового начальника, распоряжавшегося жизнями десятка драконопасов последние полтора года. Таррент был добродушным в общении человеком – особенно по прошествии некоторого времени после прибытия в часть, – но как офицер бывал резок и придирчив, никогда не ставил себя на одну доску с подчиненными и не допускал панибратства. Релкин, конечно, был неотделим от Стодевятого. Он служил в нем со дня основания эскадрона. Таррент предупредил юношу, что судимость может разрушить карьеру. Но перед уходом он сам назначил Релкина исполняющим обязанности командира.

С уходом Таррента мало что изменилось, за исключением тренировок. Релкин настоял на том, чтобы и люди, и драконы ежедневно упражнялись в боевом искусстве и еженедельно совершали марш-броски с полной выкладкой, которые обязательно заканчивались бегом с препятствиями вокруг «Чащи».

Кое-кто, вроде Свейна и Моно, бывших с Релкином в одних годах, ворчал, но в глубине души каждый соглашался со справедливостью его требований. Они не были в деле уже восемнадцать месяцев, и вполне вероятно, что их пошлют на фронт в Эхохо уже будущей весной или летом. Так что необходимо было держать боевые навыки столь же остро отточенными, как и мечи.

«Хотелось бы знать, – подумал Релкин, – каков командир эскадрона Таррент на новом месте, во вверенном ему Стошестьдесятседьмом марнерийском драконьем? Он уже должен был добраться до форта Далхаузи и приступить к своим обязанностям. В одном можно не сомневаться: в Далхаузи есть десяток драконопасов, которым с приходом Таррента придется здорово попотеть, надраивая экипировку».

Парень принес Базу полный кувшин келута, прихватив и себе кружечку, и провел остаток дня в заботах о транспортировке поваленных деревьев. В промежутках он пытался следить за работой остальных драконопасов, хотя внутренний голос и убеждал его расслабиться. Люди вполне были в состоянии позаботиться о себе сами и не нуждались в няньке. У него был собственный дракон, требующий заботы, и этого было вполне достаточно.

Наконец пропела труба, знаменуя окончание дневных работ, и все построились, вскинув топоры на плечи, готовые к двухмильному маршу в лагерь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});