Озеро - Банана Ёсимото

Я ощущала душой и телом пустячную, но все-таки очевидную дискриминацию в отношении себя.

"Хоть ты и ребенок местной знаменитости, но на самом-то деле незаконнорожденная дочь мамы-сан из питейного заведения", — реплики подобного рода и более жестокие звучали со всех сторон. Мой папа был известен только в том городишке.

Когда я переехала в Токио, то превратилась в довольно заметную красавицу-студентку и с легкостью стала выделяться на общем фоне.

Никогда в жизни мне не забыть тех чувств, что испытала при виде людей, переполненных любопытством и завистью, которые пришли проститься с моей мамой, одетые в подобающий случаю черный цвет лишь из чувства общественного долга и этикета, и которые с фальшивым выражением торжественной скорби горящими взглядами испепеляли ее гроб. Не забыть то состояние, когда я готова была станцевать голой среди толпы лощеных лицемеров, чтобы разрушить эту атмосферу притворства и лжи.

Огонь очистил мамино тело от грязных завистливых взглядов. Я и не думала, что испытаю такое облегчение после ее кремации. И мамина одежда, и ее красота, и размах похорон, на которые папа потратил сумасшедшие деньги... похоже, все это сполна удовлетворило больное любопытство собравшихся. Я, как ближайшая родственница усопшей, приветствовала всех, улыбалась, время от времени пыталась вытереть слезы, но никому не показала саркастического настроения, переполнявшего меня.

Его сменило состояние отстраненной холодности и безразличия к людям, которые пытаются изобразить страдание и придать какую-то значимость своей пустоте и бесцельной жизни.

Тем не менее живущие по соседству тетушки и немногочисленные мамины друзья отогрели меня своим теплом, и я была рада, что нам удалось приятно провести время за чашкой горячего чая. В жизни непременно существует и хорошая сторона. К сожалению, это хорошее становится заметным и ценным только после того, как случается что-то плохое. И хотя слова соболезнования не прозвучали вслух, их можно было прочесть по выражению глаз: "Мы понимаем и разделяем твою боль".

Однако, увидев папу, который навзрыд оплакивал маму, вцепившись в гроб, я решила, что я здесь лишняя и только мешаю.

На фоне любовного романа века — коим он является только для двоих влюбленных — я была не более чем маленькой девочкой, жутко напуганной потерей одного из родителей. Возможно, именно это и отличает отца и дочь.

Итак, в тот день ко мне во сне пришла моя мама, подобная цветку.

Нежные лепестки колышутся на ветру, и в этом образе я вижу свою маму, такую милую и словно чем-то смущенную.

Это была больничная палата, в которой она провела свои последние дни. Перед смертью мама довольно долгое время уже не вставала, и потому, увидев ее во сне сидящей, опершись о спинку кровати, я ощутила легкую тоску.

В окно ворвался ветерок, свет слепил глаза, похожая на старшеклассницу в своей розовой пижаме, мама виделась в какой-то красивой сказочной дымке. Цветы на прикроватном столике, казалось, растворились в мамином сиянии.

Это сияние ослепляло, поэтому я уставилась на скопление пыли на подоконнике. Мама заговорила со мной: "Послушай, Тихиро-тян, если ты хоть единожды ошибешься, то, как и мне, тебе придется всю жизнь жить с ощущением неудовлетворенности. Всю жизнь злиться и рычать и в конце концов зависеть от кого-то".

Я все понимала. На самом деле мама была совсем не такой женщиной, которая ругалась с персоналом, потакала прихотям клиентов, чтобы дела в заведении шли успешно, срывалась по телефону на папу, из-за своей занятости не приходящего к нам, и в порыве могла бросить ему фразу типа: "Я ведь тебе не законная супруга, а гражданской жене не на что рассчитывать". Мне казалось, что, лишенная какой-либо фальши и изощренности, мама в действительности была подобна не просто палевому цветку, а скорее цветку, который растет на высоком утесе, куда не добраться людям и где бывают лишь птицы и олени. Она была человеком невероятно деликатным и чистым.

Я думаю, что папа, пожалуй, осознавал это как никто другой.

В самые беззаботные моменты мама всегда была с папой словно девочка. Они оба были как дети. Окружающий их мир только мешал им. не позволяя оставаться самими собой в их пространстве для двоих.

Выходит, что им самим не хватило смелости и решимости построить свой мир. Выходит, все сложилось так, что оба прожили чью-то чужую, временную, жизнь вместо своей, настоящей.

Хотя я только догадывалась обо всем этом в глубине души, во сне, где все гораздо проще, мама утвердительно кивнула: "На самом деле мне не хотелось, чтобы все было так. В действительности я ненавидела всю эту косметику и омолаживающие пластические операции, боялась больниц. В больнице мне даже было жутко смотреть на тех людей, кто мечтал стать красивым. Как бы там ни было, мне всегда было больно и страшно. Но я прислушивалась к досужим советам и рекомендациям и делала это просто потому, что должна была. Ну а решившись, старалась всячески скрыть свой страх и отшучивалась, в то время как душа моя была искалечена.

К тому же мне совсем не хотелось ссориться с папой. Я всегда переживала, что он уйдет, и крепко держалась за него. Хотя я понимала, что существует много других способов выразить свое недовольство, кроме как просто выходить из себя. Рано или поздно ты вступаешь на эту дорогу, и обратного пути уже нет. Тревоги и волнения притягивают все новые тревоги и волнения, один обман толкает на другой, и это входит в привычку. И я уже не могла остановить себя. В конце концов так и умерла.

Знаешь, когда я смотрю на все это отсюда, все делается таким понятным, становится таким очевидным, что по поводу многого в жизни не стоило волноваться и раскаиваться. Вот ведь как..."

Так сказала мне мама. Интересно, "отсюда", упомянутое ею, — это рай?

"Рай существует?"

Мама только двусмысленно улыбнулась. Затем продолжила: "В действительности твоя мама, которая, казалось, щеголяла и бравировала, в жизни очень многого боялась. Вся моя показная удаль была не чем иным, как способом защитить себя. Но ты не становись такой. Всегда оставайся спокойной, чтобы кровь не била в голову. Живи легко душой и телом, как цветок. Ты имеешь на это право. Это непременно нужно суметь при жизни! И этого будет достаточно".

Мама улыбалась. Я вспомнила, как в детстве спала, раскрывшись, а мама укрывала меня одеялом со словами: "Держи животик в тепле". И я вдруг заплакала во сне.

Я отчетливо помнила эту картину, когда я чуть приоткрываю глаза и вижу, как мама, легонько похлопывая по голому животику меня, раскрывшуюся, поправляет мою пижаму и укрывает одеялом.

Я помню те детские тактильные ощущения, когда мне казалось, что это и есть любовь. Когда кого-то любишь, хочется к нему прикасаться, дарить теплоту и ласку. Поэтому я как следует готова к тому, чтобы всеми клеточками своего тела отличить фальшивую любовь от настоящей и не реагировать на нее. Наверное, во мне это воспитали, взрастили.

Вот бы еще разочек встретиться с мамой. Мне так хочется прикоснуться к ней, вдохнуть ее запах.

Днем я вспомнила о том, что даже грязного, мрачного заведения, в котором работала мама, и того сейчас уже нет, и мне стало совсем тоскливо.

Хотя это место не вызывало приятных воспоминаний, но там я выросла. В том мире пахло моей мамой. Наравне с унылой мрачностью там определенно присутствовала и теплота. Я все еще была ребенком и нуждалась в родителях, но при этом как-то незаметно вдруг осталась одна.

Во сне печаль удваивается, робость возрастает. Кажется, тебя вот-вот раздавят эти чувства.

Я проснулась. Слезы бежали по моему лицу.

Успокоившись, я огляделась: рядом крепко спал Накадзима. Он вытянул свои обнаженные руки на татами, и это невольно вызвало у меня ощущение легкого холода. Я как следует укрыла его одеялом.

Когда я окончательно вернулась к реальности, сон показался мне не таким уж печальным. Мамин образ все еще стоял перед глазами, но он не навевал и намека на какую-либо грусть или ностальгию о том городе, где я родилась и выросла.

Отчего это во сне я вдруг словно вернулась в детство? Мне показалось это странным. Я попыталась все проанализировать: по-видимому, какая-то маленькая часть меня все еще тосковала о прошлом, не желая расстаться с ним. Однако я все-таки постепенно возвращалась к настоящему, к тому, что называется "сейчас".

Пожалуй, я немного грущу только о нашей квартире, которой уже нет. Вот куда мне порой хочется вернуться. Я будто снова становлюсь ребенком и вспоминаю...

Воскресное утро. По квартире разносится такое спокойное и оттого кажущееся сейчас чем-то нереальным звучание телевизионной программы. Папа невозмутимо ждет момента сесть за стол, хотя еда сегодня будет одновременно завтраком и обедом. Мама на кухне готовит какие-то экзотические блюда, экспериментируя с импортными продуктами. Атмосфера счастья. Оба в легком похмелье после вчерашнего. Сейчас мне кажется, что во всем этом сквозила какая-то нега сладкой усталости. Они были приятно утомлены своей близостью. А я, будучи ребенком, с кровати с упоением наблюдала за всем происходящим, как за чем-то волшебно-прекрасным.