Греческие богини. Архетипы женственности - Галина Бедненко

Деву похитил Аид у нее с дозволения Зевса.

(Гесиод. Теогония. 904-907. Перевод В. Вересаева)

МИФ О ПОХИЩЕНИИ КОРЫ[7]

...Когда Кора выросла и стала девушкой, ее заприметил бог Подземного царства, владыка умерших — Аид (или Гадес). Он попросил у Зевса, своего родного брата, руки Коры, но верховный владыка богов не дал согласия, хотя и не отказал.

И вот однажды Кора вместе с подругами-океанидами и двумя другими молоденькими богинями — Артемидой и Афиной собирала цветы на лугу. Вдруг Кора увидела цветок нарцисс, которого прежде никогда не видала, и подошла сорвать его. Тут разверзлась земля, появился бог Аид на колеснице, схватил девушку и умчал ее в царство мертвых. Тщетно Кора взывала к своему отцу Зевсу, тот не пришел к ней на помощь. В это время он принимал дары в одном очень многолюдном храме.

Когда мать-Деметра обнаружила, что ее дочь пропала, она принялась искать ее. Но никто не смог ей рассказать, куда же делась Кора. Деметра искала свою дочь девять дней и ночей, пока на рассвете десятого дня не встретила богиню Гекату. Та сообщила, что как-то из своей пещеры слышала крик о помощи, но не видела похитителя. Богини отправились к Гелиосу, богу солнца, потому что он видит все, что происходит днем. Они встали перед его конями и не давали ему взойти на небо, пока он не расскажет, что произошло. Гелиос поведал, что Кору похитил Аид — бог Подземного мира, что сделал он это по наущению Зевса, но что лучшего супруга сыскать трудно, поскольку Аид — родной брат самого громовержца и властелин огромного царства.

Деметра сошла на землю и приняла облик простой смертной, старухи. Она пришла в Элевсин, где ее встретили дочери тамошнего царя Келея. Деметра сказала, что ее зовут Досо[8] и что она была похищена пиратами с Крита, но сумела бежать. А теперь ищет работу и пристанище, умеет делать все по дому и нянчить детей. Дочери Келея пригласили ее во дворец.

Когда Деметра вошла во дворец, супруга царя Келея Метанира вдруг увидела, как сияние озарила странницу, и та показалась ей настолько огромной, что своей головой доставала до потолка. Но пришедшая вела себя тихо и скромно; она скорбно села в молчании. Тогда Ямба — веселая хромая девушка развеселила Деметру, а старая няня Баубо предложила ей выпить ячменного отвара с мятой. Деметра согласилась и успокоилась. После этого она взяла на свое попечение младенца Демофоонта, последнего сына Келея и Метаниры, позднорожденного и любимейшего.

Деметра нянчила Демофоонта, но не кормила и не поила его всем тем, что пьет и ест смертный ребенок, а пестовала как бога. Натирала благовонными мазями, а ночью погружала в огонь очага, чтобы стал он бессмертным. Но однажды Метанира увидела этот обряд и закричала в страхе. Деметра разгневалась, приняла свой божественный облик, обвинила Метаниру в обычном скудоумии смертных, и сказала, что если бы ей не помешали, она бы сделала младшего царского сына бессмертным. Затем она повелела построить ей храм в Элевсине и удалилась.

Наутро Келею сообщили, что то была богиня Деметра и что она желает, чтобы ей построили храм. Келей созвал народ и выстроил храм Деметре, где она и воссела в своем горе.

Деметра сидела в храме и горевала. Она запретила расти и плодиться всему живому. Злаки стали гибнуть, деревья перестали плодоносить, животные — плодиться, женщины — рожать. На земле начался мор. Боги обнаружили, что никто им не приносит жертвы и они тоже лишились своей доли.

Зевс направил к Деметре Ириду, свою вестницу, с предложением успокоиться и вернуться на Олимп. Но Деметра сказала, что не вернется на Олимп, пока ей не возвратят ее дочь. Олимпийцы по очереди приходили к Деметре и просили ее вернуть свою милость земле, но богиня была непреклонна. Наконец Зевс решил уступить: он отправил своего вестника Гермеса (единственного из олимпийцев, способного входить в мир мертвых) с посланием к Аиду — повелением вернуть дочь матери.

Гермес прибыл в Аид и передал послание Зевса. Аид пришел к Коре-Персефоне и предложил ей отведать несколько зерен граната. Он знал, что это привяжет ее к царству мертвых. Затем запрягли лошадей Аида, и Гермес отвез Персефону на колеснице к ее матери. Мать и дочь счастливо встретились, однако Персефона рассказала, что отведала в царстве мертвых несколько зернышек граната. Деметра пришла в отчаяние: она поняла, что дочь теперь связана с Аидом навсегда.

Тогда Зевс пригласил свою мать (и мать Деметры) Рею уладить этот конфликт. С помощью Реи было достигнуто соглашение, по которому одну треть года Кора проводит с мужем — Аидом, а две трети года — с матерью. А Гекате поручили следить за соблюдением этого правила.

Основное чувство, отраженное в мифе о похищение Коры, — это горе, неизбывная тоска и скорбь матери о своем чаде. Подобно другим мистериям (не только античным, но и более поздним, средневековым), миф давал людям возможность сопереживания, соучастия в повторяющейся божественной истории. И вместе с тем, он делал «божественными», показывал как архетипические любые подобные человеческие переживания. Так любая горюющая мать могла чувствовать себя в какой-то степени опечаленной Деметрой. Это делало личную историю частью Большого Сюжета.

«...Через раскрытие Большого Сюжета, спрятанного и невидимого для обычного сознания, происходит трансформация страдания... Воспринятый через призму Большого Сюжета, травматический опыт конкретного человека обретает для него иной, высокий личностный смысл. Этот вновь обретенный смысл не только помогает справиться с психологическими последствиями травмы, но и найти в пережитом драматическом опыте источник личностного и духовного развития»[9].

Тут можно заметить, что это для современного человека Большой сюжет чаще всего «скрыт и невидим», а во времена мистерий миф откликался в душе людей чрезвычайно живо. Так, во времена Средневековья христиане воспринимали любые свои незаслуженные страдания христиан как муки, подобные Христовым. (Другое дело, что христианство подарило нам не так уж много архетипических сюжетов.)

ЭЛЕВСИНСКИЕ МИСТЕРИИ

Мистерии были распространены по всему эллинскому миру. О них очень уважительно отзывались ученые современники. Платон говорил, что посвященные в них будут жить с богами после смерти: считалось, что мисты (прошедшие посвящения) не пьют в загробном мире из реки забвения Леты и сохраняют память, что дает им иные возможности, нежели обычным смертным.

Мистерии состояли из драматических представлений священных мифов, которые имели отношение к главной теме действа. В элевсинских мистериях представляли похищение Коры-Персефоны Аидом и воссоединение матери и дочери, в вакхических — страдания Диониса, в позднеримских мистериях Митры, очевидно, ставили убийство (жертвоприношение) богом Митрой быка. Кроме драматических постановок, мистерии включали некую передачу знания, недоступного профанам. Возможно, именно в связи с этим тайны мистерий строго охранялись и до нас дошли лишь весьма отрывочные намеки.

Наиболее известными были элевсинские мистерии. Предполагают, что драматические представления шли здесь три ночи подряд и в хронологической последовательности. Начиналось все с брака Зевса и Деметры (их роли играли иерофант и иерофантида мистерий). Затем следовало рождение Иакха от этого брака. В следующую ночь представлялось похищение Коры (ее роль исполняла жрица Деметры) богом царства мертвых Аидом (или Плутоном). Затем иерофантида изображала тоскующую Деметру, разыскивающую свою дочь. Разыгрывалось посещение Деметрой элевсинского царя Келея: здесь совершались своеобразные обряды с вкушением питья: постившиеся весь день мисты получали особый напиток из воды, муки и меда, подобный тому, что отведала Деметра. Последующие драматические представления изображали возвращение Коры, примирение Деметры с богами, установление ею мистерий и обучение Триптолема — посланника от богини другим народам, не знающим земледелия. Хлебный колос служил в этих мистериях символом смены жизни и смерти, возвращения от смерти к новой жизни. Были и другие священные символы и предметы, о которым мы почти ничего не знаем достоверно. Древние считали, что мистерии способствуют смягчению нравов людей и улучшению морали. В мистериях люди воспринимали тайное знание, дополняющее религиозные доктрины, обретали некое мистическое понимание порядка вещей.

В оде поэта Пиндара (V в. до н.э.) говорилось:

Хорошо снаряжен тот, кто сходит во гроб,

зная тайну Элевсина.

Ему ведом исход земной жизни и новое ее начало —

 дар богов.

И в стихотворении поэта Серебряного века Валерия Брюсова (не только поэта, но и знатока античности, а также модного оккультиста своего времени) под видом обычного воззвания к весеннему обновлению природы скрывается намек на иное воскрешение: