Тарас Балашов. Виртуальный любовник - Сергей Саканский

Свидание с джипом

Очнувшись, Влад без особого удивления обнаружил, что лежит на откинутом сидении того самого джипа, который теперь несется неизвестно куда. Что это был именно джип — ясно по размерам кабины и высоте окон, что это тот самый джип — также ясно, поскольку именно в джип его затолкали двое незнакомых парней, оборвав на полуслове волнение мысли об одежде и цветах. Просто подъехал к нему вплотную какой-то джип. Двое из него вышли, обступили, спросили:

— Ты Влад?

Надо было сказать: нет, я Гриша, я Петя, я Сережа!

Потому что в ту же самую секунду он понял, что никакой девушки нет и не будет, а интернет-знакомство было просто-напросто ловушкой.

— Влад, — все же ответил он, и его тут же скрутили с явно профессиональной ловкостью и сунули в джип. Ладонью на голову надавили, как это делают полицейские в кино.

Он видел через затененные стекла: никто из прохожих не заметил инцидента. Или сделали вид, что не заметили. Он попытался вырваться, двинул одного локтем, замахнулся на другого, но тот ушел от удара, в то время как первый пшикнул ему в нос из баллончика. Как-то неторопливо пшикнул, по-хозяйски, будто тараканов морил.

Это и было его последним воспоминанием в прошлой жизни. Правда, он еще не знал, не думал в тот момент, как очнулся, чувствуя на запястьях наручники, что это рубеж, что с прежней жизнью покончено навсегда. Да и с самой жизнью, может быть, вообще.

Детские стишата

Город остался позади. Влад пришел в сознание, когда голову бросило влево на крутом вираже развязки. Машина выехала на трассу М-7 и понеслась так, что от ускорения его вдавило в спинку кресла.

За окном замелькали березы. Лента шоссе перевалила через увязь путей товарной станции, плавно потекла над Волгой, вращающей в дождевой дымке свои отмели и острова.

По фарватеру шел прогулочный катер — призрак того самого судна, на котором Влад намеревался катать сегодня мифическую Наталью.

Стойки перил мелькали с бешеной частотой, из-под моста вывернулась моторка, запрыгала на волнах, поднятых прогулочным катером. Всю свою жизнь Влад мечтал купить катер или хотя бы — вот такую легкую лодку… Он подумал, похолодев, что теперь уже, может статься, никогда не исполнит этой мечты.

— Зачем вы… — проговорил Влад пересохшими губами, — меня…

— Не знаю, — ответил Лысый. — Бывает, что задолжал кому.

— Это невозможно! Никак невозможно, — сказал и повторил Влад. — Я никогда не занимался никаким бизнесом. Я простой человек. Бедный человек. Работаю менеджером. Младшим. В автосалоне. Там, конечно, можно наварить левака, но… Это, скорее, чаевые…

— Разберутся, — оборвал его Полностью лысый.

Он так и называл мысленно этих двух парней: за состояние их «причесок». Они вяло переговаривались, замолкая порой надолго. Машина неслась на ровной скорости по автобану.

— Замри, что ли? — миролюбиво предложил Лысый, когда Влад опять попытался заговорить, комментируя какую-то дорожную ситуацию.

— Я бы тебе с кайфом в торец дал, но сказали, что хлебальник портить нельзя, — флегматично добавил Полностью лысый. И ни один волосок не должен упасть с твоей головы.

Лысый хихикнул, отпустил руль и провел ладонями по голове, будто приглаживая несуществующие волосы.

— И вот еще что, — проговорил он, не оборачиваясь и уже угрюмо глядя на дорогу. — У тебя есть жена и красавица-дочка. Вспомни о них, если тебе захочется буянить в пути.

— Это значит — что? — спросил Влад.

— Это значит — всё.

Полностью лысый, который сидел рядом, достал маленький ключ из кармана жилета и, поведя ключом в воздухе, сказал:

— Я браслеты-то сниму, договорились?

Влад молча протянул руки. Мысль устроить шум где-нибудь на заправке уже перестала тревожить его.

В этот момент у Лысого зазвонил телефон. Выслушав говорившего, он кивнул, будто тот мог его видеть, и это бессознательное подобострастие говорило о том, что звонит человек очень важный, возможно, сам начальник.

— С тобой хотят побеседовать, — сказал Лысый, протягивая трубку через плечо.

— Со мной? — с удивлением воскликнул Влад, автоматически перехватывая телефон.

Мягкий, что называется, бархатный голос. Спросил:

— Как тебя зовут?

— А тебя? — с неожиданной дерзостью ответил Влад симметричным вопросом.

— Спрашиваю я, а отвечаешь ты, ладно?

— Ладно, — сказал Влад, понимая, что ему на самом деле все равно, как зовут телефонную трубку. — Я Влад.

— Очень хорошо, Влад. Ты родился и вырос в Казани, да?

— Да, где ж еще?

— Черт! Секундочку… — на другом конце связи, неизвестно, в каком конце страны, тихо щелкнул переключатель и голос продолжал: — Ты помнишь какие-нибудь стихи?

— Стихи?

— Да. Считалочку какую-нибудь.

— Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана! — выпалил Влад.

— Не месяц, а немец.

— Разве? Мы играли с месяцем.

— Хорошо, пусть месяц. А дальше?

— Буду резать, буду бить! Все равно тебе водить.

— Ладно, — снова послышался щелчок и гудение — таким высоким тембром обычно фонит сценическая аппаратура, и Владу пришла в голову безумная мысль, что разговор транслируется где-то — по радио, что ли…

Он покосился на похитителя, сидящего рядом. Полностью лысый, казалось, также недоумевал, слыша здешнюю часть разговора.

— Вот что, Влад, — сказал неизвестный. — Слушайся моих ребят, хорошо?

— Я слушаюсь, — сказал Влад.

— Вот и славно! — на этом разговор прервался, он вернул трубку, Лысый взял ее через плечо.

В машине установилось молчание, какое-то тягостно-недоуменное. Было ясно, что эти двое и в самом деле не полностью в курсе дела, в котором принимали участие, отчего это дело становилось еще более важным, более, соответственно, опасным.

Хлебальник народного героя

День перевалил за середину. Самым ярким впечатлением путешествия был кратковременный полет джипа над Окой.

— Я хочу есть, — заявил Влад.

— Да и нам пора, — весело отозвался Лысый.

Проехав Нижний насквозь, остановились в придорожном кафе. Лысый вышел и принес пакет с едой. Был какой-то момент, когда Влад почувствовал у себя под боком ствол. Пока стояли у кафе, вокруг машины ходил полицейский, проверял документы. Влад понимал, что оба его спутника должны доставить его куда-то живым, но позвать на помощь не решился.

Почему, собственно, почему? Отчего не забился в салоне машины, не заорал, вскидывая руки?

Это был не только страх. Чувство стыда перед своими похитителями, что он, сильный мужчина, сейчас заголосит, как баба. Чувство достоинства. Чувство — как это ни было странным в подобной ситуации — любопытства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});