Судьба вампира - Дэннис Крик

На золотой цепочке, свисающей с ее шеи, он увидел маленький серебряный кулон в форме сердца. На лицевой его стороне каллиграфическим почерком было выгравировано «Анна».

Он совершил усилие и, поддаваясь ее цепкой хватке, вынырнул из окна. Мгновенная боль пронзила стопы, когда он коснулся земли. Найдя в себе силы, чтобы не закричать, он сделал шаг. Потом второй.

Он мог идти.

Пусть с трудом и с чужой помощью, но мог. Это вселяло надежду на то, что кости его ног целы. Еще один шаг, и боль сковала его грудь. На какое-то время он даже перестал дышать. Согнувшись пополам, он схватился рукой за сердце.

– Ради бога, осторожнее…

– Ерунда, – зачем-то сказал он, увидев в ее глазах испуг.

– А как вы? Вы не пострадали?

– Нет, – она замотала головой. – Со мной все в порядке. Просто повезло…

Господи, в первый раз со мной такое…

– Моя машина…

– Что? Ваша машина? Не беспокойтесь. Я вызову эвакуатор, он отвезет ее прямо на стоянку, откуда вы сможете забрать ее в любой момент, – она довела его до своего автомобиля, помогла сесть на заднее сиденье, сама заняла водительское и стала заводить мотор.

– По-моему, это бесполезное занятие, – он попытался расстегнуть порванный на спине пиджак, но пальцы его не слушались.

– Сейчас, сейчас… – ключ застрял в замке зажигания, а сил не хватало.

Рука (господи, какая-то совсем вялая, чужая рука) дергала его с лихорадочной настойчивостью. Хрипящий голос незнакомца был тем двигателем, что подгонял ее делать все в три раза быстрее. И через пару попыток у нее получилось. Напряжение спало. С момента аварии это была первая минута, когда она начала дышать ровнее.

Девушка, умеющая вытаскивать мужчин из разбитых машин! Девушка, способная завести автомобиль после такого столкновения! Девушка, похожая на ангела…

Следующий глубокий вздох взорвал его грудную клетку. И он закашлялся.

– Потерпите немного, прошу вас. Скоро мы будем на месте, – сказала она, бросив беглый взгляд на незнакомца.

– Потерплю, – он сжал зубы, заглушая слабый стон.

Боль отступила. Или он просто забыл о ней (?), впуская в лоно своих пыток нечто другое. Чувство ему знакомое, но полузабытое.

В этой девушке удивительным образом сочетались внешняя красота (Господи, у нее нет и царапины…) и хрупкость вместе с необъяснимой для нее физической силой, находчивостью и скоростью мысли. Он даже засомневался, а действительно ли она плакала, когда обратилась к нему. И только, когда в очередной раз посмотрел на нее и увидел размытую под глазами тушь, успокоился.

Дальнейшее развитие событий было удивительно и мало предсказуемо.

Последнее, что он запомнил из всего веера впечатлений, тонущих в потоке неудержимой боли, это несколько кварталов красивых двух и трехэтажных домов, следующих друг за другом по обе стороны от дороги, по которой они ехали.

А потом следовала пропасть.

Пропасть, разменявшая боль на наслаждение.

Пропасть, полная наваждения, что открылось для него во всем своем иллюзорном многообразии. В ускользающем сознании он видел лишь ее лицо. Оно было безукоризненно.

Ветер ласкал золотистые локоны, ниспадающие на ее плечи, заставлял трепетать длинные ресницы. В небесной синеве холодных глаз танцевали крохотные блики мерцающей луны. А он пытался дотянуться до ее лица и провести кончиками пальцев по белой коже, но всякий раз прекрасный образ таял.

Сказать, что он почувствовал влечение, это передать лишь физический аспект всего того бенефиса эмоций, что ему пришлось пережить этой ночью.

Влечение… дьявольское, навязчивое, ни с чем не сравнимое чувство, возникшее, словно вспышка яростной, почти преступной страсти. Словно заново созревший плод его юношеских фантазий, выпестованных в душе сладким духом романтизма – эпохи ушедшей, как и лучшие годы его жизни, и позабытой в сонме былых свершений и надежд.

Единственное, что его смущало, так это странная бледность ее лица, обнажившаяся после того, как аккуратно наложенный макияж исчез вместе со слезами. Болезненная и холодная, она отталкивала. Но не являлась препятствием для взаимных ласк, на которые он так надеялся. Ведь тяга к легкой повести ее юного, безупречного тела была поистине чудовищна.

Однако, как и любой здравомыслящий человек на его месте, он задавался вопросом: а мог ли он избежать аварии? Прекрасная незнакомка – это, конечно, хорошо. Но что ему делать с ранами, полученными при столкновении?

Где-то он слышал, что в первые мгновения после аварии человек находится в шоке и не отдает отчета своим действиям. Не может оценить всю степень полученных увечий, серьезность которых проявляется лишь спустя какое-то время.

Что с ним, он не знал. Но судя по тому, как нелегко ему давался каждый вздох, некоторые ребра его сломаны. И принимая во внимание то, как трудно ему ступать по земле, сломанными могут оказаться и ноги. Он вспомнил, как все начиналось.

Менкар встретил его густым белым покрывалом, окутавшим лес и пролегающую по нему дорогу. Сквозь гигантское облако тумана проглядывали верхушки деревьев, словно черные копья из-под белого зонта, который раскрыл невидимый великан.

Туман скрывал огромную низину, в пасти которой спрятался город.

Утро выдалось промозглым. Шедший всю ночь мелкий дождь размыл обочины Векового шоссе – единственной дороги, ведущей в старый город. Из-за плохой видимости он был вынужден включить противотуманные фары и ехать медленно, внимательно вглядываясь в облепившее его со всех сторон бледное облако, и каждый раз притормаживать, едва заметив призрачную фигуру вдалеке. Пару раз на дорогу выбегало какое-то животное и, перебежав проезжую часть, скрывалось в тающем в белом мареве лесу. Один раз ему на пути попалось поваленное дерево. Осторожно объехав его, он двинулся дальше.

Виктор Мурсия по природе своей не был склонен к авантюрам наподобие этой поездки в отдаленный уголок на северо-западе Мирта-Краун. Но этот скоростной вояж был продолжением длящегося уже почти месяц его путешествия по стране.

Писатель ездил по малым городам и собирал материал для своей будущей книги. За три с лишним недели он исписал два блокнота и дюжину толстых тетрадей. Пытливый ум с фотографической точностью впитывал полученную информацию и откладывал ее в нужные уголки мозга, где она бережно хранилась, дожидаясь своего часа.

В последние годы Виктор писал долго. От рождения идеи до окончательного воплощения ее на бумаге у него могло уйти до двух с половиной лет. Столь кропотливая работа была обусловлена тем, что являясь перфекционистом, Виктор Мурсия скрупулезно оттачивал каждую деталь даже в элементарных сюжетных ходах. Однако критики упорно отказывались причислять его творения к высокой литературе. Скорее всего, из-за жанра, который они представляли, всякий раз думал писатель, читая рецензии на свои труды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});