Ледяной замок - Тарьей Весос

— Как тебя эта Унн занимает!

— Ничего подобного!

— Разве нет? Ты прямо глаз с нее не сводишь, мы же видим.

Неужели? — растерянно подумала Сисс.

Подруга язвительно засмеялась.

— Мы все, Сисс, давно это видим.

— Значит, так оно и есть, и это мое дело.

— Ха.

Сисс шла и думала. Вот ожидание и кончилось. Сегодня. Поэтому она и идет к Унн.

Сегодня утром Сисс, садясь за парту, обнаружила первую записку:

Сисс, я хочу дружить с тобой.

Подпись: Унн.

Словно неведомо откуда пришедший луч.

Она обернулась, и их взгляды встретились. Проникли друг в друга. Удивительно. И больше ничего. Хватит думать об этом.

В этот славный сегодняшний день записочки летели от парты к парте. Их передавали доброжелательные руки.

Я тоже хочу дружить с тобой.

Подпись: Сисс.

Когда мы можем встретиться?

Когда хочешь, Унн! Можно сегодня.

Тогда давай сегодня!

Пойдем после школы ко мне домой, Унн?

Нет. Ты приходи ко мне домой, иначе я не согласна.

Сисс быстро обернулась. Что это значит? Она встретилась взглядом с Унн, та кивнула, подтверждая сказанное в записке. Не задумываясь ни на секунду, Сисс кивнула в ответ: пойду к тебе.

На этом обмен записками кончился. Больше они не разговаривали. После уроков подошли друг к другу и заговорили — быстро и смущенно. Сисс спросила, не пойдет ли Унн все-таки к ней.

— А почему? — спросила Унн.

Сисс ответила не сразу. Она понимала, почему ей хочется, чтобы Унн пошла к ней: она и показать ей может такое, чего нет в доме у тети Унн, да и привыкла она, чтобы подруги ходили к ней, а не она к ним. Этого она сказать Унн не могла. Ей стало стыдно.

— Да нет, так просто, — ответила она.

— Ты же сказала, что придешь ко мне, так что…

— Хорошо, но я не могу сейчас сразу пойти с тобой, мне надосначала забежать домой, чтобы мама с папой знали, где я.

— Ну конечно.

— Тогда я приду вечером, — смущенно сказала Сисс. Смущало ее то непонятное, что в ее глазах окружало Унн.

Вот и все, что Сисс знала об Унн. Сейчас она шла к ней, побывав дома и предупредив родителей.

Мороз щипал щеки. Под ногами скрипела мерзлая земля, внизу на озере трещал лед.

Показалась избушка, где жила Унн с тетей. Свет из окошек падал на заиндевелые ветви берез. Сердце Сисс билось в радостном ожидании.

3. Один-единственный вечер

Унн, наверное, стояла у окна, поджидая Сисс, потому что она вышла на крыльцо еще до того, как Сисс подошла к дому. Она была в брюках: не переоделась после школы.

— Темно было идти? — спросила она.

— Темно? Ничего страшного, — ответила Сисс, хотя идти через темный лес было жутковато.

— И холодно? Мороз сейчас такой, что просто ужас.

— Тоже ничего страшного.

Унн сказала:

— Хорошо, что ты пришла к нам. Тетя говорит, что ты приходила сюда раньше всего раз, еще маленькой.

— Я помню. Тогда я о тебе ничего не знала. Разговаривая, они приглядывались друг к другу. Тетя вышла к ним и приветливо улыбнулась.

— Вот и моя тетя, — сказала Унн.

— Добрый вечер, Сисс. Заходи скорее в дом, здесь холодно стоять. Заходи, грейся, раздевайся.

Тетя говорила спокойно и приветливо. Они вошли в маленький теплый дом. Сисс сняла с себя промерзшие сапоги.

— Ты помнишь, как здесь было, когда ты сюда приходила? — спросила тетя.

— Нет.

— Да тут ничего и не изменилось, все как было. Ты приходила сюда с мамой, я хорошо это помню.

Тете явно хотелось поговорить — у нее ведь редко бывала такая возможность. Унн ждала, пока останется наедине с гостьей. Но тетя еще не выговорилась.

— А потом, Сисс, я только случайно встречала тебя. Конечно, какие у тебя могут быть дела ко мне, но вот теперь, когда у меня живет Унн, будет иначе. Да, повезло мне, что Унн со мною.

На лице Унн было написано нетерпение. Тетя сказала:

— Вижу, Унн. Но не торопись. Пусть Сисс, попьет горячего.

— Я не замерзла.

— У меня все на плите, — сказала тетя. — По-моему, тебе лучше было бы прийти в воскресенье, а то сейчас и холодно и поздно.

Сисс посмотрела на Унн и ответила:

— Как же можно, раз мы договорились на сегодня.

Тетя рассмеялась. Слова Сисс ее развеселили.

— Ну, если так…

— Я успею вернуться до того, как родители лягут, — сказала Сисс.

— Хорошо, идите сюда и попейте.

Питье было вкусное, и они согрелись. Приятное, манящее нетерпение охватило Сисс. Скоро они останутся наедине. Унн сказала:

— У меня своя комната. Пойдем туда.

Сисс вздрогнула. Сейчас начнется.

— У тебя тоже своя комната?

Сисс кивнула.

— Пошли.

Приветливой и разговорчивой тете явно хотелось пойти с ними в комнату Унн. Но не тут-то было. Унн пресекла все дальнейшие, разговоры, и тётя осталась сидеть в кресле.

Комнатка у Унн была крохотной и; как Сисс показалось в первые мгновения, странной. Ее освещала две небольшие лампы. На стенах висело множество картинок, вырезанных из журналов, и фотография женщины, так похожей на Унн, что и. спрашивать, кто это, было излишне. Вскоре Сисс увидела, что ничего странного в комнате нет, а что она, напротив, похожа на ее собственную. Унн полувопросительно посмотрела на Сисс. Та сказала:

— Уютная у тебя комнатка.

— А y тебя какая? Больше?

— Нет, примерно такая же.

— Да больше и не надо.

— Верно.

Чтобы освоиться, им нужно было немного поболтать о пустяках. Сисс сидела на единственном в комнате стуле, вытянув ноги. Унн уселась на краю кровати и болтала ногами.

Они подобрались. Испытующе посмотрели друг на друга. Смерили друг друга взглядом. Начать разговор было совсем не просто — что-то непонятное мешало им. И еще их смущало то, что обе так стремились друг к другу. Их взгляды встретились — понимающие, жаждущие и в то же время глубоко смущенные.

Унн спрыгнула с кровати, подошла к двери и потянула ручку. Затем повернула ключ.

При этом звуке Сисс вздрогнула и быстро спросила:

— Ты это зачем?

— Ну, она может войти.

— Ты боишься?

— Боюсь? Нет, конечно. Не в этом дело. Просто мне хотелось, чтобы мы побыли только вдвоем — ты и я. И чтобы никто сюда не входил!

— Да, чтобы никто сюда не входил, — повторила Сисс и почувствовала, что ее охватывает радость. Почувствовала, что между Унн и ею протянулась первая нить. Вновь воцарилось молчание. Затем Унн спросила:

— Сисс, тебе сколько лет?

— Одиннадцать с небольшим.

— Мне тоже одиннадцать.

— Роста мы примерно одинакового.

— Да, примерно, — ответила Унн.

Они чувствовали, как их влечет друг к другу, и все же разговор не клеился. Они сидели, бросали взгляды по сторонам, бесцельно шарили пальцами по близлежащим предметам. В комнате было тепло и уютно. Наверное, это ощущение создавала гудящая печка, но едва ли только она. Гудящая печка ничего бы не дала, не будь у них этого одинакового настроя.

Сисс спросила:

— Тебе у нас хорошо?

— Да, мне хорошо у тети.

— Конечно, но я не об этом. Я про школу спрашиваю и… Скажи, почему ты никогда…

— А, вот ты о чем. Я же тебе говорила, чтобы ты об, этом меня не спрашивала, — резко ответила Унн, и Сисс сразу же пожалела, что задала этот вопрос.

— Ты сюда насовсем? — быстро спросила она: этот-то вопрос, пожалуй, безопасный. Или тоже опасный? Наверное, нет, но ведь никогда нельзя быть уверенной.

— Да, я буду здесь жить, — ответила Унн, — у меня никого на свете не осталось, кроме тети.

Снова воцарилось молчание. Наконец Унн спросила испытующе:

— Почему ты меня о маме не спрашиваешь?

— А? — Сисс отвела взгляд и уставилась в стену, как будто ее уличили в чем-то нехорошем: — Не знаю.

Вновь встретилась взглядом с Унн. Не могла иначе. И на вопрос нельзя было не ответить: Унн спрашивала о том, что для нее очень важно. Запинаясь, Сисс произнесла:

— Ну, потому что она умерла этой весной. Мне так говорили.

Унн сказала четко и громко:

— Мама не была замужем. Поэтому-то здесь и нет никого…

Она умолкла.

— Сисс кивнула. Унн продолжала:

— Весной мама заболела и умерла. Проболела всего неделю. И умерла.

— Вот как…

Хорошо, что эти слова уже сказаны. В комнате стало словно легче дышать. Все соседи знали то, что сейчас рассказала Унн, тетя ее говорила об этом — и о многом другом, когда Унн приехала сюда весной. Разве Унн это не известно? И все же сейчас, когда завязывается их дружба, об этом нельзя было не сказать. Но это еще не все. Унн спросила:

— Ты знаешь что-нибудь о моем папе?

— Нет!

— Я тоже ничего — кроме того, что мама рассказывала, самую малость. У него была машина.