Мне не нужен муж! Что значит, вы настаиваете?! (СИ) - Обская Ольга

— Так вы уверены, что хотите немедленно вступить в наследные права? — повторил он вопрос.

— Уверена.

Речь шла об артефакторной лавке, расположенной в предгорном городке Трэ-Скавель, довольно далеко отсюда. Именно её, старую лавку, дядюшка отписал племяннице. Уехать подальше — замечательный выход из положения. Дом всё равно вот-вот заберут за долги, а лавка, хоть и, судя по рассказу Гастона, сильно заброшенная, может стать временным убежищем. Перед отъездом Яна напишет Моррису письмо, в котором всё объяснит. И пусть почти-муж свыкается с отказом Яны подальше от неё.

— Что ж, если вы решительно намерены вступить в наследные права, вам необходимо лишь завизировать документы, — Гастон достал из саквояжа золотистый лист бумаги и протянул Яне.

Она внимательно пробежала глазами ровные синие строчки и приложила указательный палец к красной метке внизу документа. Хорошо, что за три дня она перелопатила уйму книг и знала, как здесь подписывают официальные и деловые бумаги.

Подушечке пальца стало на мгновение горячо и тут же буквы из синих сделались чёрными, что означало — документ завизирован.

Гастон смотрел на Яну, как на неразумное дитя, которое не знает, что творит. Его плечи поднялись и опустились в беззвучном вздохе.

— Теперь мой долг — ознакомить вас с наследством. Когда определитесь с датой, пришлите мне письмо, и я прибуду сопроводить вас.

— Я уже определилась. Буду признательна, если мы отправимся в Трэ-Скавель сегодня.

Слова Яны добили поверенного.

— Сегодня???

— Да. На сборы мне понадобится час, не больше.

Чем скорее они уедут отсюда, тем лучше. Яне хотелось быть подальше от этого места, когда её почти-муж получит письмо с отказом.

Глава 2. Письмо

Яна задумчиво глядела на пустой лист бумаги, не зная с чего начать.

Написать почти-мужу, что его благоверная удрала в земной мир, а отдуваться приходится Яне? Вот только Моррис вряд ли воспримет такие слова адекватно, скорее, посчитает насмешкой. Здесь же не верят в существование иных реальностей. Она уже на тётушке проверила и убедилась. Хоть двойник и предупреждала, что говорить с Селестиной о других мирах — дохлый номер, но Яна прямо в первый же день и попробовала. Она заявила, что никакая она не Вивьен, а её двойник из другого мира, но тётушка только глаза закатила: "Опять за своё? Вивьен, когда ты повзрослеешь и выкинешь свои сказки из головы?"

И если тётушка обошлась нотацией, то Моррис с его тёмным даром вряд ли этим ограничится. Уж лучше ему просто отказать.

Но Яне ещё никогда не приходилось отказывать мужчинам. В земной жизни у неё таких проблем не возникало. И хоть друзей и приятелей было много, но серьёзных отношений ни с кем не завязалось — руку и сердце никто не предлагал и в ЗАГС не заманивал. Если, конечно, не брать во внимание Даню. Но его она когда-то усилием воли напрочь забыла, чтобы болезненные воспоминания не портили жизнь. Вот и теперь вспоминать не будет.

Яна взяла в руки автоперьевую ручку и вывела:

Монсир Моррис

Подумав немного, приписала — "уважаемый". Или лучше было написать "многоуважаемый"? Да тут как ни напиши, хоть "премногоуважаемый", следующая строчка всё равно приведёт его в бешенство. Может, как-то Морриса подготовить? Начать, к примеру, с погоды? "Прекрасный сегодня денёк, не правда ли? Травка зеленеет, птички поют. Кстати, о птичках — мне не нужен муж". Сойдёт?

Вообще-то, у Яны обычно не бывало проблем с тем, чтобы накатать любой текст. Она целые романы сочиняла. В земной жизни она была писателем. А тут речь всего лишь о письме — о какой-то паре абзацев. Её писательский опыт подсказывал, что не нужно лить воду, не нужно ходить вокруг да около. Чем проще и точнее текст, чем ёмче фразы, тем лучше воспринимается написанное. И в конце-то концов, письмо адресовано мужчине, а не неоперившемуся чувствительному юноше, поэтому лучше без обиняков — самую суть.

Уважаемый монсир Моррис,

время, которое долгая брачная церемония отводит новобрачным на раздумья, не прошло даром. Я поняла, что пока не готова к семейной жизни, поэтому вынуждена Вам отказать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С искренним почтением,

Вивьен.

Яна осталась довольна формулировкой — звучало достаточно мягко. Да и для двойника припрятана лазейка. Когда Яна добьётся обратного обмена, Вивьен сможет, если захочет, снова возобновить отношения с Моррисом, сославшись на то, что раньше не чувствовала готовности к семейной жизни, а теперь почувствовала.

Вон как Яна о ней печётся, несмотря на то, что сама-то Вивьен поступила с ней, мягко говоря, не корректно. Но Яна не злопамятна.

Закончив с письмом, она принялась собирать дорожный баул. Личных вещей у двойника было немного. Чувствовалось, что они с тётушкой последнее время едва сводили концы с концами. Всё более-менее ценное, видимо, было продано. Три смены белья, пара платьев, юбка, блуза, плащ, туфли — всё уже достаточно поношенное, плюс кое-какая мелочёвка для личной гигиены — вот и весь скарб.

Яна захватила с собой ещё пару книг. И хоть домашняя библиотека была заложена вместе с домом, но кто там будет сверять, все ли фолианты на месте?

Последнее, что было кинуто в сумку — это писчие принадлежности и блокнот. Без этих предметов Яна себе жизнь не представляла. Она чувствовала себя комфортно, только если под рукой было что-нибудь, на чём можно делать заметки. У неё была потребность фиксировать всё необычное и интересное — эти материалы она потом использовала для написания книг. И хоть Яна, конечно, предпочла бы смартфон, но за неимением электроники сгодится и бумага.

Тётушка при её сборах не присутствовала. Узнав о намерениях племянницы уехать, она разразилась потоком отповедей и нравоучений, корила и отговаривала, а когда поняла, что переубедить не получится, страшно надулась и закрылась в своей комнате. Однако, когда до отъезда осталось совсем чуть-чуть, она вышла проводить.

— Какая же ты упрямица, Вивьен, — сказала Селестина уже беззлобно. — Вся в мать, — вздохнула с грустью. — Послушала бы меня, вышла бы за монсира Морриса и жила бы как райская пташка — беззаботно и безбедно…

…в золотой клетке — подумалось Яне.

— Вот, возьми, — тётушка протянула обшитое бисером портмоне. — Тут двадцать луардов. На первое время хватит. Я продала брошь с рубином. Из моих запасов…

— А как же ты? — Яне не хотелось оставлять тётушку без последней копейки. А то, что это последние копейки, она почему-то не сомневалась. — Может, всё-таки поедешь со мной?

Яна с самого начала предлагала Селестине вместе отправиться в Трэ-Скавель. Дом ведь всё равно не сегодня-завтра пойдёт с молотка. Но та при упоминании об артефакторной лавке в лице менялась. Вот и теперь отчаянно замотала головой.

— И не проси, Вивьен. Место недоброе там, ты же знаешь.

Яна не знала. Могла только догадываться. Она успела понять, что дядюшка Жюль был в семье изгоем. Мало общался с родственниками. По своей ли инициативе или близкие сами отвернулись от него, непонятно. С ним и его лавкой была связана какая-то тёмная история. Но расспросить Селестину о дядюшке не получилось. Она сворачивала разговор, если речь заходила о Жюле.

— За меня не беспокойся, — губы Селестины тронула успокаивающая улыбка. — Я вернусь на родину. В Дюджон. Там меня ещё помнят — помогут. Не пропаду. Я оставила себе несколько луардов на дорогу.

За окном послышался звук подъезжающего экипажа.

— Ладно, девочка моя, в добрый путь, — тётушка смахнула слезу и крепко обняла. — Береги себя.

Яна в ответ тоже прижала к себе Селестину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она знала тётушку всего три дня. Ещё не успела привязаться и тем более полюбить, но сейчас, в это мгновение, что-то тёплое шевельнулось внутри.

— У нас всё будет хорошо, — пообещала она Селестине.

И себе тоже кое-что пообещала. Если у Яны появится хоть малейшая возможность чем-то помочь тётушке, она обязательно поможет.

— У меня будет последняя просьба, — Яна протянула Селестине письмо. — Отправь монсиру Моррису с посыльным через пару часов после моего отъезда.