Мудрость Востока. Притчи о любви, добре, счастье и пользе наук - Евгений Таран

И они утвердили закон, постановленный избранными арабами.

– Пусть не говорят, будто мы их законов не утверждаем. И изменили только одно слово. Вместо «четыре» поставили «пять».

Закон читался так:

– Объявляется законом, незнанием которого никто отговариваться не может, что всегда и при всех обстоятельствах дважды два будет пять.

Дело поступило в согласительную комиссию. Везде, мой друг, где есть «несчастие», есть согласительные комиссии.

Там возник жестокий спор. Представители совета шейхов говорили:

– Как вам не стыдно спорить из-за одного слова? Во всем законе вам изменили только одно слово, и вы поднимаете такой шум. Стыдитесь!

А представители избранных арабов говорили:

– Мы не можем вернуться без победы к нашим арабам!

Долго спорили.

И, наконец, представители избранных арабов решительно объявили:

– Или вы уступите, или мы уйдем!

Представители совета шейхов посоветовались между собою и сказали:

– Хорошо. Мы сделаем вам уступку. Вы говорите четыре, мы говорим пять. Пусть будет ни для кого не обидно. Ни по-вашему, ни по-нашему. Уступаем половину. Пусть дважды два будет четыре с половиной.

Представители избранных арабов посоветовались между собою:

– Все-таки лучше какой-нибудь закон, чем никакого.

– Все-таки мы заставили их пойти на уступку.

– А больше не добьешься.

И объявили:

– Хорошо. Согласны.

И согласительная комиссия от избранных арабов и совета шейхов объявила:

– Объявляется законом, незнанием которого никто отговариваться не может, что всегда и при всех обстоятельствах дважды два будет четыре с половиной.

Об этом было возвещено чрез глашатаев на всех базарах. И все были в восторге.

В восторге были визири:

– Дали урок избранным арабам, чтоб даже дважды два четыре провозглашали с оглядкой.

В восторге были шейхи:

– Не по-ихнему вышло!

В восторге были избранные арабы:

– Все-таки совет шейхов принудили пойти на уступки.

Все поздравляли себя с победой.

А страна? Страна была в величайшем восторге. Даже куры, – и те весело проводили свое время.

Такие-то бывают, мой друг, на свете арабские сказки.

Сказка о сказке

Однажды Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида.

Аллах акбар! Создав женщину, ты создал фантазию.

Она сказала себе:

– А почему бы и нет? Много гурий [1] в раю пророка, много красавиц в земном раю, – в гареме халифа. В садах пророка не была бы я последней из гурий, среди жен падишаха я, быть может, была бы первой из жен, и среди одалисок – первой из его одалисок. Где кораллы ярче моих губ, и дыхание их – как воздух полудня. Стройны мои ноги, и как две лилии – грудь моя, – лилии, на которых выступили пятнышки крови. Счастлив тот, кто склонит голову на мою грудь. Чудные сны приснятся ему. Как луна в первый день полнолуния, светло лицо мое. Как черные бриллианты горят мои глаза, и тот, кто в минуту страсти заглянет в них близко-близко – как бы велик он ни был! – увидит себя в них таким маленьким, таким маленьким, что рассмеется. Аллах создал меня в минуту радости, и вся я – песнь своему творцу.

Взяла и пошла. Одетая только в свою красоту.

На пороге дворца ее с ужасом остановил страж.

– Чего ты хочешь здесь, женщина, забывшая надеть не только чадру!

– Я хочу видеть славного и могущественного султана Гарун-аль-Рашида, падишаха и халифа, нашего великого повелителя. Аллах один да будет повелителем на земле.

– Да будет во всем воля Аллаха. Как твое имя? Бесстыдство?

– Мое имя: Истина. Я не сержусь на тебя, воин. Истину часто принимают за бесстыдство, так же, как ложь за стыд. Иди и доложи обо мне.

Во дворце халифа все пришли в волнение, узнав, что пришла Истина.

– Ее приход часто означает уход для многих! – задумчиво сказал великий визирь Джиаффар.

И все визири почувствовали опасность.

– Но она женщина! – сказал Джиаффар. – У нас принято, что всяким делом занимается тот, кто в нем ничего не понимает. И потому женщинами ведают евнухи.

Он обратился к великому евнуху. Хранителю покоя, чести и счастья падишаха. И сказал ему:

– Величайший из евнухов! Там пришла женщина, полагающаяся на свою красоту. Удали ее. Помня, однако, что все это происходит во дворце. Удали ее по-придворному. Так, чтоб все было красиво и пристойно.

Великий евнух вышел на крыльцо и мертвыми глазами взглянул на обнаженную женщину.

– Ты хочешь видеть халифа? Но халиф не должен видеть тебя в таком виде.

– Почему?

– В таком виде приходят на этот свет. В таком виде уходят с него. Но ходить в таком виде на этом свете нельзя.

– Истина только тогда и хороша, когда она голая истина.

– Твои слова звучат правильно, как закон. Но падишах выше закона. И падишах не увидит тебя такой!

– Такою создал меня Аллах. Берегись, евнух, осуждать или порицать. Осуждение было бы безумием, порицание – дерзостью.

– Я не смею осуждать или порицать того, что создал Аллах. Но Аллах создал картофель сырым. Однако, прежде чем есть картофель, его варят. Аллах создал мясо барашка полным крови. Но чтобы есть мясо барашка, его сначала жарят. Аллах создал рис твердым, как кость. И чтобы есть рис, люди варят его и посыпают шафраном. Что сказали бы о человеке, который стал бы есть сырой картофель, сырое баранье мясо и грызть сырой рис, говоря: «Такими создал их Аллах!» Так и женщина. Для того, чтобы быть раздетой, она должна быть сначала одета.

– Картофель, баранина, рис! – с негодованием воскликнула Истина. – А яблоки, а груши, душистые дыни? Их тоже варят, евнух, прежде, чем есть?

Евнух улыбнулся так, как улыбаются евнухи и жабы.

– У дыни срезают корку. С яблок и груш снимают кожу. Если ты хочешь, чтоб мы поступили так же с тобою…

Истина поспешила уйти.

– С кем ты говорил сегодня утром, у входа во дворец и, кажется, говорил сурово? – спросил Гарун-аль-Рашид у хранителя его покоя, чести и счастья. – И почему во дворце было такое смятение?

– Какая-то женщина, бесстыдная до того, что желает ходить так, как ее создал Аллах, хотела тебя видеть! – ответил великий евнух.

– Боль родит страх, а страх родит стыд! – сказал халиф. – Если эта женщина бесстыдна, поступите с ней по закону!

– Мы исполняем твою волю, прежде чем она произнесена! – сказал великий визирь Джиаффар, целуя землю у ног повелителя. – С женщиной так и поступлено!

И султан, с благосклонностью глядя на него, сказал:

– Аллах акбар!

Аллах акбар! Создав женщину, ты создал упрямство.

Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида.

Истина надела власяницу, подпоясалась веревкой, взяла в руку посох и снова пришла ко дворцу.

– Я – Обличение! – сурово сказала она стражу. – Именем Аллаха я требую, чтобы меня допустили к халифу.

И страж в ужасе – стражи всегда приходят в ужас, когда ко дворцу халифа приближается посторонний, – страж в ужасе побежал к великому визирю.

– Опять та женщина! – сказал он. – Она прикрыта власяницей и называет себя Обличением. Но по глазам я увидел, что она – Истина.

Визири пришли в волнение.

– Какое неуважение к султану – идти против нашей воли!

И Джиаффар сказал:

– Обличение? Это уж касается великого муфтия.

Призвал великого муфтия и поклонился ему:

– Да спасет нас твоя праведность! Поступи благочестиво и по-придворному.

Великий муфтий вышел к женщине, поклонился ей до земли и сказал:

– Ты – Обличение? Да будет благословен твой каждый шаг на земле. Когда муэдзин с минарета пропоет славу Аллаху и правоверные соберутся в мечеть для молитвы, – приходи. Украшенное резьбою и перламутром кресло шейха я с поклоном уступлю тебе. Обличай правоверных! Твое место в мечети.

– Я хочу видеть халифа!

– Дитя мое! Государство – это могучее дерево, корни которого глубоко ушли в землю. Народ – это листья, которые покрывают дерево, и падишах – это цветок, который цветет на этом дереве. И корни, и дерево, и листья, – все для того, чтобы пышно цвел этот цветок. И благоухал, и украшал дерево. Так создал Аллах! Так хочет Аллах! Твои слова, слова Обличения, – поистине живая вода. Да будет благословенна каждая росинка этой воды! Но где ж ты слышала, дитя, чтобы поливали самый цветок? Поливают корни. Поливай корни, чтоб пышней цвел цветок. Поливай корни, мое дитя. Иди отсюда с миром, твое место в мечети. Среди простых правоверных. Там обличай!

И со слезами злости на глазах ушла Истина от ласкового и мягкого муфтия.

А Гарун-аль-Рашид спросил в тот день:

– Сегодня утром, у входа в мой дворец ты говорил с кем-то, великий муфтий, и говорил кротко и ласково, как всегда, – а во дворце почему-то была в это время тревога? Почему?

Муфтий поцеловал землю у ног падишаха и ответил:

– Все беспокоились, а я говорил кротко и ласково, потому что это была безумная. Она пришла во власянице и хотела, чтобы ты тоже ходил во власянице. Смешно даже подумать! Стоит ли быть властителем Багдада и Дамаска, Бейрута и Бельбека, чтобы ходить во власянице! Это значило бы быть неблагодарным Аллаху за его дары. Такие мысли могут приходить только безумным.