Шлюзы - Ксения Буржская

«Время гадать на гуще, цедить пастис…»

Время гадать на гуще, цедить пастис,

глобус – в плену затвора твоих ресниц;

ты, если можешь, до пятницы мне приснись,

иначе я здесь совершенно сойду с ума.

Утром – по кофе, по слову, по СМС,

вечером – кто-то несчастный под кожу влез,

ходит и ходит там, и не находит места,

ему там приют – придуманная тюрьма.

Знаешь, мой милый друг, здесь пустые лица,

ты по маршруту Москва, с пересадкой Ницца,

пока я, как на собаках, одну столицу

меняю плацкартами втридорога на другую.

Вот ты из Монако пишешь: улитки, вкусно.

Я здесь натираю в щепки «Брюссель» капустный,

и время полощет вены, как «Черный русский»,

и я без тебя по-прежнему не могу.

2011

Октябрь

Октябрь – и вещи уже на балконе совсем не сохнут;

время кольцует, смеется, делает нас большими,

и снова такая осень, что проще сдохнуть,

чем отпустить со словами «но ты пиши мне».

Но ты пиши мне.

Я буду фоток твоих охранником или вором,

маячить по холоду нашей любимой Бронной,

и пальцами помнить пульс в углубленьи горла,

и то, что деревья ночные становятся морем.

Становятся морем

на стенах, подушке и тихих спинах,

мосгаз с мосэнерго дадут нам угля – согреться,

какая холодная будет зима, мне уже противно,

какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться,

не спеться

ни с кем, как с тобой. И приходит нежить,

«останься со мной» – это тоже совсем из тех

романов, где по страницам немым кортежем

шатаются фразы вроде бабочек в животе.

Бабочек в животах —

не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты,

стучит наковальня желудка, скрипит напалмом.

Я знала: мои ладони полны магнитом,

а ты – железом. И нас срывает, и прямо на пол.

И прямо на пол

все падает с гулким грохотом, скрипом, лостом.

Проверь меня временем, медными трубами, долгим

стажем,

на прочность и верность, на соответствие разным гостам,

поверь мне, что так еще не было. Так же – страшно.

2009

Для чтения в самолетах

Мой небожитель, я думаю о тебе, начиная снизу,

расстегиваю мысленно по миллиметру шелковое,

и буквенно, литерно мантры губами считываю

каким-то стамбульским, горячим, несдержанным шепотом.

И в эти минуты, я даже по чести не скрою —

я вся разделяюсь на макро и чуточку микро,

горят остановки Парижа, леса Подмосковья.

и дрожь в перепонках ревнивым и жадным пунктиром.

Любить тебя датами, фразами, сетью звонков,

клеймить их по памяти острой строкой на хитоне.

Янтарные пуговицы солнечных позвонков

считать, накрывая лимериком, словно ладонью.

И выучить наизусть. И чуть позже – подохнуть.

Когда станет ясно, что все это – сплошь иллюзии.

Мой небожитель, я пишу о тебе столько строк,

сколько рукам по закону положено думать о Музе.

2007

При чем тут Сартр?

В объятьях тумана

заперто небо.

Медной тарелкой свисает

луна.

У входа в метро

ты стояла вся в белом,

тебя окружала кольцом

тишина.

Я вышла навстречу —

минута в минуту.

С волнением в сердце

и Сартром – под мышкой.

Ты ощущала себя королевой,

я – дерзким и очень наивным

мальчишкой.

Взъерошила челку

холодным касаньем —

сегодня ты —

Снежная Королева.

А я буду Каем. Я жду приказаний.

Я буду белее тебя или мела.

И так мы светились

на тёмных проспектах,

что думали люди —

неоновый свет.

Что думали люди:

наверно, реклама.

Похоже, осколки и брызги

комет.

Луна исчезала

в глубоком полёте.

И мы – недвижимо —

любили друг друга.

И Сартр в матовом переплёте

внезапно выпал вон из рук.

2003

«Во Франции говорят, у каждой женщины должно быть опасное черное платье…»

Во Франции говорят: у каждой женщины

должно быть опасное черное платье,

узкие запястья, выгоревшие волосы.

Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему,

в руках – платина, и бронза – в голосе.

Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника?

(Следует переводить: ты что, никого не любишь?)

Во Франции женщины челку стригут так ровно,

чтобы она равнялась с линией железных крыш.

Во Франции говорят: ври, пока есть о чем,

оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу.

Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тут ни при чем,

просто им нравится чувствовать мышцы.

2008

На маяк

Моя дорогая!

Здесь солнце масляно

И выглядит, как фитиль.

И, обжигаясь об море,

Нетерпеливо гаснет.

Здесь чайки рубят

Перчатками полосу

Горизонтальную;

Самоубийца-жук на краю кормы

Ожидает казни.

И странным волком

Гудит волна,

И рефреном звонким

Бьется якорь надежный

О дебаркадер.

Небо падает грудью

На воду, теряя маяк —

Мигающий и остроносый —

В ладонях заката.

Моя дорогая,

Здесь нет моряков.

И пассажиры на палубах

От безделья маются.

А мне отчаянно в этом

Безбрежном роуминге

Тебя не хватает —

Каюсь

2006

«почему я не там где ты розовеют стекла…»

почему я не там где ты розовеют стекла уже утро

и скоро будильник команда голос