Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За спиной академика растворилась дверь, и кто-то вошел в кабинет.
— Это вы, Татьяна Юрьевна? — спросил академик, не оборачиваясь. Он был еще во власти пережитого волнения.
— Нет. Это я, — ответил незнакомый голос.
Академик быстро обернулся.
— Кто? Кто вы?
В полумраке кабинета, слабым контуром вырисовываясь на фоне двери, стоял стройный, высокий человек.
II
— Простите, — произнес вошедший вежливо. — Здесь ужасно темно. Немудрено, что вы меня не узнали, Михаил Сергеевич. Это я, Юра.
Вероятно, человек повернул выключатель, потому что свет люстры озарил кабинет и красивые отсветы заиграли на шкафах красного дерева и на гравюрах.
— Я Юра, ваш ученик… Добрый вечер, — поклонился человек и улыбнулся молодой конфузливой улыбкой.
Академик раскрыл руки в широком приветственном жесте.
— Юрочка? — воскликнул он. — Вы? Юрий Кичигин? Лучший из моего аспирантского созвездия 1941 года?
Они обменялись крепким рукопожатием. Академик, взволнованный неожиданным визитом, суетился, не зная, куда лучше усадить дорогого гостя.
— Каким образом? Сразу, как космический вихрь! А, признаться, я вас и любил за ваши порывы. Мне всегда казалось, что ваш жизненный путь описывает очень интересную параболу в пространстве и времени. Ну, милый Юриссимус, садитесь в кресло и повествуйте. Как вы молодо выглядите, удивительно…
Да, Юра совсем не изменился. На его таком милом и знакомом лице не было ни одной морщинки. У Юры был такой же, как и раньше, безукоризненный пробор, крахмальный воротничок был повязан тем же синеватым галстуком в полоску, а серый изящный костюм был давно знаком академику.
Юра самым вежливым образом подождал, пока академик первый опустился в глубокое кожаное кресло около шкафа, и потом тоже сел.
Академик видел, что темные глаза Юры смотрят него с каким-то особым выраженном надежды и просьбы, и произнес:
— Повествуйте…
Юра поправил галстук.
— Меня привело сюда чрезвычайное обстоятельство. Я к вам с большой просьбой…
Академик нетерпеливо повернулся в кресле.
— Любую вашу просьбу выполню, но сначала расскажите, где вы пропадали. Только подумать!.. Я с Кичигиным вожусь как с будущим преемником по кафедре. За сочинение по теории звездных потоков Кичигин получает золотую медаль. Вдруг мысли Кичигина начинают описывать какую-то сложнейшую параболу, и он придумывает новую гипотезу[1] происхождения планетной системы. А потом, разбив вдребезги теории Джинса, Ресселя и Эдингтона[2], Кичигин вдруг внезапно исчезает, даже толком не объяснив никому куда… То ли на Памир, то ли в Тибет…
— Я все время был на Алтае, — скромно ответил Юра.
— Хорош, нечего сказать! — усмехнулся академик. — В отшельники записался? В мечтатели? А я без вас тут, как без правой руки. Надо было восстанавливать обсерваторию. Проклятая немчура подсобные помещения взорвала, инструментарий разграбила… И такие негодяи — библиотечными документами печки топили!.. В здании, где ваша лаборатория была, помните, рядом с меридианным кругом, гитлеровские обезьяны, чорт[3] их побери, устроили не то свинарник, не то конюшню…
— Знаю, — отозвался Юра.
— Но мы за эти годы времени не теряли. Завтра покажу вам, чего мы тут настроили. Ахнете…
— Я ведь тоже строил, только в другом месте. О моей поездке на Алтай я не имел тогда права особенно распространяться. Алтайская высокогорная обсерватория построена мною. Вы, конечно, читали мои статьи… Профессор Кричигин…
— Что? — изумился академик. — Кричигин? Переменили фамилию?
— Да. Вернее, уточнил правописание, исправил ошибку паспортиста. Мой отец носил фамилию Кричигин. Только после войны и узнал о его геройской смерти на фронте, и я… вы понимаете…
Полузакрыв глаза, академик вспоминал:
— Да, да… Я статьи ваши читал, но не одобрил. Вы не только мечтатель — вы фантазер. Вижу, вы сейчас мне скажете, как и тогда, на экзамене, что в каждой гипотезе имеется элемент фантазии. Элемент, благодетель, а не основа. Нюанс, а не корень!.. Ну, да ладно, теперь слушаю вас, профессор.
Академик превратился во внимательного слушателя. Юра заговорил несколько взволнованно:
— Время страшно дорого, я очень спешил к вам и поэтому буду краток. Я не видался с вами ровно пятнадцать лет. Вы тоже, дорогой учитель, ничуть не изменились.
— Э, — отозвался академик, — мне накануне следующего новолуния стукнет шестьдесят первый. А вам, простите, сколько?
— Тридцать пятый… Вы правы, Михаил Сергеевич, за последние годы жизнь моя описала не столько, пожалуй, параболу, сколько довольно сложную замкнутую кривую второго порядка, если выражаться математически. Я увлекся происхождением планетной системы и нашел возможным объяснить все исключительно внутренними процессами, происходившими в солнечном ядре, когда этот желтый карлик был пульсирующим гигантом, подобным любой из Цефеид[4]. Но моя замкнутая, естественно, пошла к противоположной точке…
— К поляре? — счел необходимым вставить академик. Разговор начинал ему нравиться. Он любил математическую образность в речах астрономов.
— Совершенно верно. Когда грозные статьи профессоров из обсерватории Маунт-Вилсон разнесли меня в пух и прах, я не успокоился, даже не обиделся. Я стал искать новых доказательств своей правоты. Пришлось на Алтае засесть за проверку законов небесной механики.
— О! — развел руками академик. — Вы что же, на самого Ньютона восстали? Против закона всемирного тяготения? Ну, знаете… Впрочем, продолжайте… Я сейчас с вами разделаюсь…
Юра слегка пожал плечами:
— Пожалуйста… Тщательное углубление в законы, которые нам кажутся вечными, убедило меня, что гений Ньютона прав на отрезок времени, исчисляемый лишь сотней миллионов лет. Впрочем, главное не в этом. Скажу только, что некоторые плодотворные мысли у меня явились, когда законы небесной механики я начал прилагать к физике атома. Это позволило мне теперь притти и к некоторым практическим выводам…
— Гм! Конкретно? — буркнул академик. — Интересная поляра, — добавил он насмешливо.
— Вы знаете, что в астрономии есть несколько случаев, когда движения светил, вычисленные совершенно точно по правилам классической небесной механики, не совпадают с данными точнейших же наблюдений. Не совпадают… Возьмем известную комету Энке. Изменения в ее движении загадочны. Почему?
— А вы не знаете? — засмеялся академик, чувствуя легкое раздражение. — Потрудитесь взять вот из этого шкафа, третья полка слева, астрономический календарь и посмотрите. Там черным по белому напечатаны поправки к вычислениям…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Холодная сварка, или Ближе, чем секс - Светлана Тулина - Научная Фантастика
- Туман - Родион Беляев - Научная Фантастика
- Ортис - десятая планета - Георгий Антипов - Научная Фантастика
- Дежурный - Карен Симонян - Научная Фантастика
- ProМетро - Олег Овчинников - Научная Фантастика
- Дама с собачкой - Олег Дивов - Научная Фантастика
- Изобретения профессора Вагнера (Избранные произведения) - Александр Беляев - Научная Фантастика
- Планета обезьян. Рассказы - Пьер Буль - Научная Фантастика
- Холст, свернутый в трубку - Андрей Плеханов - Научная Фантастика
- Над бездной - Александр Беляев - Научная Фантастика