Убийство на родео - Рекс Стаут

Я взглянул на часы: десять минут четвертого.

— Должны подойти еще кое-какие гости. Лили говорила им, что вы будете здесь, и они испытают разочарование, если вы уйдете.

— Тьфу! Разве мне есть чем их веселить?

Я не только не был удивлен решением Вулфа, но даже ожидал чего-нибудь вроде этого. То, за чем он сюда пришел, он уже получил — так почему бы не уйти?

Предметом, который привел его сюда, были куропатки. Когда два года назад я вернулся после месячного пребывания на ранчо Лили Роуэн, купленном ею в Монтане (где я, между прочим, встретился с Харви Гривом — приятелем Кэла Бэрроу), единственной деталью моего путешествия, которую Ниро Вулф счел достойной внимания, было описание одного из яств. В конце августа возраст молодых куропаток составляет около десяти недель и основной их пищей является горная черника. Я сказал Вулфу, что они вкуснее любой птицы, когда-либо приготовленной Фрицем, даже перепелки и вальдшнепа.

Конечно, в это время года они охраняются законом и могут обойтись по пять долларов за каждый кусочек, если только вам удастся их поймать. Лили Роуэн относилась к законам не так, как ее отец, пока тот копил семнадцать миллионов долларов, которые и завещал ей с тем, чтобы она могла их тратить или оставить в том же количестве. Когда она узнала, что Харви Грив едет в Нью-Йорк на соревнования, то решила устроить прием для некоторых из участников. И вот она подумала, что с ее стороны было бы очень мило накормить их молоденькими куропатками. А так как закон оказался всего лишь барьером, то его перепрыгнули.

Я добавлю лишь несколько слов о сцене, происшедшей на первом этаже старинного каменного особняка. Была среда, полдень. Вулф читал «Таймс» за письменным столом, Я сидел за своим письменным столом и говорил по телефону. Закончив разговор, я повернулся к Вулфу и сказал:

— Это была Лили Роуэн. Интересно. Я уже говорил вам, что в понедельник собираюсь к ней, чтобы посмотреть соревнования по набрасыванию лассо. По Шестьдесят третьей-стрит проскачет на лошади ковбой, а другие ковбои будут пытаться набросить на него лассо с террасы ее дома — с высоты ста футов. Такое еще никогда не проделывалось. Первым призом будет седло с серебряными насечками.

Он хмыкнул.

— Интересно.

— Не это. Это всего лишь игра. Но некоторые приедут раньше — к ленчу, и я тоже приглашен. А она только что звонила в Монтану. В субботу днем прибудут молодые куропатки, и Феликс собирается их приготовить. Я рад, что иду. До чего же досадно, что вы с Лили не ладите друг с другом из-за той истории с духами, когда она брызгала ими.

Он отложил в сторону газету и пристально посмотрел на меня.

— Она не брызгала на меня духами.

Я хлопнул ладонью по столу.

— Она брызгала ими на себя!

Он снова взял газету, делая вид, что читает. Потом отложил ее и провел языком по губам.

— Я не питаю вражды к мисс Роуэн. Но я не собираюсь напрашиваться на приглашение.

— Конечно же нет. Вы не станете унижаться. Я не…

— Но ты можешь спросить у меня, принял бы я его?

— Вы приняли бы?

— Да.

— Отлично. Ведь она просила меня пригласить вас. Но я боялся, что вы откажетесь, а я терпеть не могу ранить ее чувства, — с этими словами я потянулся к трубке.

Я рассказал об этом инциденте для того, чтобы вы поняли, почему после ленча он поднялся и ушел. Кстати, я не только не удивился, когда он подошел и прервал мою беседу с Кэлом Бэрроу, а был даже доволен, потому что поспорил с Лили на чучело, что он не останется пить кофе.

Оставив Вулфа с Кэлом, я отправился на террасу.

Ранней осенью фасад террасы Лили покрыт необычными цветами, вьющимися вдоль перил и стены дома, а вокруг расставлены кадки с вечнозелеными деревьями. Но в этот день перила были оголены и вместо вечнозеленых растений, которые бы помешали вращению лассо, в горшках разместилась полынь солончаковых пустынь двух футов в высоту. Полынь была доставлена по железной дороге, а не самолетом. Впрочем, все это — и заказ, и полынь, и их оплата — было делом Лили, а не моим, так что она не удивится, прочитав эти описания.

Я огляделся. Лили находилась в группе гостей, сидящих справа. С одной стороны рядом с нею был Вейд Эйслер, с другой — Мэл Фокс. Лили же производила впечатления такой же энергичной, как две девушки-ковбои. Нэн Кармин в уже описанной розовой рубашке и Анна Кассадо, темнокожая, с черными волосами и в желтой рубашке. Но Лили была хозяйкой и поэтому вне конкуренции. Впрочем, в ситуациях, требующих энергии, она проявляла ее в достаточных количествах.

Четверо других гостей стояли у кресла слева: Роджер Даннинг, покровитель состязающихся, его жена Элен, бывшая девушка-ковбой, Харви Грив и Лаура Джей. Грив был в коричневой рубашке, вельветовых брюках и ботинках. Его шею украшала красная косынка. Лаура Джей стояла ко мне боком, и я смог рассмотреть повязку на ухе, уходящую под пряди волос цвета меда, который Ниро Вулф получает из Греции. За обедом она сказала мне, что лошадь дернула головой и ударила ее мундштуком, но сейчас мне было известно и другое объяснение.

Подойдя к Лили, чтобы сообщить ей о том, что я уезжаю, но вернусь обратно к началу соревнований, я мимоходом взглянул на пухлое круглое лицо Вейда Эйслера. Шрам, начинающийся на дюйм ниже его левого глаза и пересекающий лицо наискосок почти до угла рта, был не очень глубок и подсох. Но, по словам Кэла Бэрроу, прошло уже пятнадцать часов, и он, во всяком случае, нисколько не улучшил его внешности.

Эйслер принадлежал к числу тех нью-йоркцев, о которых говорят, что они имеют устойчивую репутацию уравновешенных дельцов. Но прошлой ночью, если верить тому, что рассказала Кэлу Лаура Джей, он, наверняка, не относился к уравновешенным. Метод ухаживания пещерного человека, может быть, и имеет свои преимущества — если это лучшее, на что вы способны. Но если бы я когда-нибудь попытался к нему прибегнуть, то у меня хватило бы здравого смысла не выбирать для подобной цели девушку, которая набрасывает лассо и связывает резвого теленка меньше, чем за полминуты.

Предупредив Лили, что я вернусь к началу представления, а также о том, что я намерен получить выигранное в споре чучело, я вернулся в гостиную.

Кэл и Вулф обменивались отзывами о супе. Я сказал Кэлу, что подумаю над его проблемой и дам ему знать, пошел в прихожую за шляпой и тростью Вулфа и спустился следом за ним вниз на один лестничный марш, где вызвал лифт. Мы прошла два квартала к месту, где я оставил «герон-седан», стоимость которого оплатил Вулф, но выбирал — я. Такси, конечно, было бы проще, но он ненавидит все, что имеет колеса. Ехать в чужом средстве перевозки с незнакомым шофером — это безрассудно и рискованно. Если же за рулем сижу я и машина выбрана мною, то это только неблагоразумно.

Остановившись на красный свет на Парк-авеню, я оглянулся и сказал:

— Я возьму машину с собой, потому что она может мне понадобиться. Возможно, я выполню поручение одного из ковбоев. Если так, то я, вероятно, не вернусь домой к обеду.

— Что-нибудь профессиональное?

— Нет, личное.

Он хмыкнул.

— Как и было условлено — весь день твой. Если поручение личное, то оно меня не касается. Но зная тебя так хорошо, как знаю я, верю в его безобидность.

— Я тоже.

Свет переключился, и я нажал на педаль.

Глава 2

Когда я вернулся на прежнюю стоянку на Шестьдесят третьей-стрит, было без десяти четыре.

Припарковав машину, я пересек Парк-авеню и остановился поглазеть. В поле моего зрения находилось трое ковбоев на лошадях — важных участников необычного состязания — и пятеро полицейских. Один из полицейских пререкался с шофером машины, который хотел завернуть за угол, двое стояли у обочины и болтали, а еще двое сдерживали нескольких пешеходов, желающих подойти поближе к ковбоям. С ковбоями беседовал человек без лошади и без ковбойского костюма.

Когда я двинулся дальше, полицейский — один из тех, что стояли у обочины, преградил мне путь и спросил:

— Вы живете в этом квартале, сэр?

Я ответил, что не живу, но иду на вечер к Лили Роуэн, и он меня пропустил. Полиция любит удовлетворять умеренные требования жителей, особенно если эти требования исходят от женщины, чей отец в течение тридцати лет был руководителем окружного отделения «Таммани» — организации демократической партии Нью-Йорка.

На другой стороне улицы припаркованных машин не было — их убрали. Но в двадцати шагах от входа в здание стоял грузовик с кинокамерами, а дальше — на Мэдисон-авеню — еще один.

Когда я уходил с Вулфом, у Лили Роуэн было девять гостей, сейчас же собралось человек двадцать, а то и больше. Трое из вновьприбывших были ковбоями, так что вместе с Кэлом Бэрроу, Харви Гривом и Мэлом Фоксом их стало шестеро. Остальные были просто горожанами. Все гости находились на террасе и стояли у перил — половина на одном конце, половина на другом, оставив посредине свободными около тридцати футов.