Чистильщик (СИ) - Шнайдер Эйке

— Дай доесть. — Мара снова глянула на чистильщиков. Те о чем-то переговорили вполголоса. Тот, что казался постарше, перевел взгляд на одну из служанок — те уже вились вокруг аж втроем — и так же негромко начал что-то заказывать. Породистый уставился на Мару, широко улыбнулся.

Эрик напрягся было, но девушка быстро отвела взгляд, уткнувшись в кружку. Чистильщик едва заметно пожал плечами, что-то сказал служанке. Та захихикала. Мужчина обнял ее за талию, впился губами в губы, не торопясь отпускать. Девчонка, впрочем, недовольства не выказала: снова захихикала, когда, наконец оторвавшись, чистильщик хлопнул ее по заднице, беги, мол, работай. Захлопала ресницами, но мужчина со скучающим лицом отвернулся к спутнику. Служанка упорхнула. Чистильщики снова перебросились парой слов.

— Интересно, просто мимо проходили, или кого-то заберут? — продолжила Мара.

Эрик пожал плечами: его это едва ли коснется. Если чистильщики будут выбирать, то, как и в том году, наверняка среди тех, кто взял боевой курс. Тех, кто намеревался, получив кольцо магистра, сопровождать купцов: отправляясь в чужие земли, те не скупились на оплату охране и все равно спали с ножом у изголовья. Или вступить в армию, отправиться в приграничье, чтобы, через несколько лет, если удастся сделать себе имя, попробовать попасть в королевскую гвардию. Его самого не интересовало ни то, ни другое: велика радость всю жизнь выполнять чужую волю! Наставник обещал ему место на кафедре: один из старых профессоров собирался на покой. Впрочем, Эрик еще не решил до конца, соглашаться ли. Хотелось поездить, посмотреть мир. В конце концов, он десять лет не видел ничего, кроме университетских стен. А до того была деревня, о которой не хотелось даже вспоминать. Он и не вспомнил бы, если бы не чистильщики.

— Пойдем отсюда, — повторил он. Кусок в горло не лез, и запить больше нечем.

Мара кивнула, отставляя кружку.

Но стоило сделать несколько шагов к двери, как тот, что тискал служанку, окликнул:

— Эй, ты!

Эрик не сразу понял, что это относилось к ним. Точнее…

— Ты, одаренная!

Мара изумленно оглянулась. Эрик подхватил ее под руку, повлек прочь. Вот же, погуляли.

— Брось сопляка и иди сюда, говорю!

Эрик застыл. Сопляк, значит. Но рта раскрыть не успел — Мара круто развернулась, выдернув локоть у него из руки.

— Трактирным девкам эйкай. А я — не служанка, и пойду с кем хочу. И этот кто-то — явно не ты.

Чистильщик усмехнулся:

— Да, не служанка. У тебя лицо не тронуто солнцем, а руки — тяжелой работой. Еще ты наверняка умеешь не только задирать юбку, но и поддерживать умную беседу, а мне скучно. Что до желания — можно ведь сделать и так…

В воздухе мелькнули нити плетения — мелькнули и растаяли. Эрик мысленно охнул, узнав узор, что способен на время превратить более слабого духом в послушную марионетку. Запрещенное плетение, о котором знали все, и вовсю использовали, несмотря на запрет.

Успел бы он оборвать нити, если бы чистильщик взялся за дело всерьез, а не показал что будет, если…

Мара попятилась, мотая головой. Чистильщик продолжал улыбаться.

— Поверь, со мной интересней, чем с этим мальчишкой. И в постели, и вне ее.

Эрик вспыхнул, задвинул Мару за спину.

— Она не хочет с тобой идти. Оставь. Я только что видел других, кто побежит с радостью.

Чистильщик поднялся из-за стола, шагнул к ним.

— А я не хочу другую. Вот же незадача.

— Альмод, хватит, — тот, что был старше, придержал его за локоть. — Служанок полно. Оставь детей в покое. Они одаренные, в конце концов.

— Одаренные, — процедил тот почти по слогам. Высвободил руку. — Вижу. И мне плевать.

Он сделал еще шаг, пристально глядя в лицо Эрику.

— Отойди и не мешай. Ничего ей не сделается. Да и от тебя не убудет.

Эрик не отвел взгляда — казалось, весь мир сузился до этих темно-серых, презрительно прищуренных глаз.

— Тебе ведь не нужна именно она, — сказал он, внезапно поняв. — Ты просто не потерпишь отказа.

— Да, — снова усмехнулся тот. — И что? Что ты с этим сделаешь, одаренный мальчик?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Эрик, не надо, — прошептала Мара ему в ухо. Руки, обхватившие его за пояс, дрогнули. — Я…

— Нет. Мы уходим. И для этого нам не нужно ничьего дозволения.

— А вот тут ты ошибаешься.

В следующий миг Эрик понял, что не сможет сделать и шага, словно ступни увязли в досках пола. Впрочем, почему словно — он отчетливо видел, как сплелись нити, превращая воздух вокруг его ног в густой, почти каменный. Вот, значит, как…

Вокруг завизжали, бросились по углам, боясь приблизиться к двери.

— Альмонд, прекрати! — крикнула уже девушка. Схватила за плечи, оттаскивая назад. — Оставь их!

Тот коротко, без замаха двинул локтем:

— Не лезь!

Чистильщица сложилась, задыхаясь. Эрик, воспользовавшись моментом, толкнул в бок Мару.

— Беги!

Она успела сделать два шага — завязла в густом воздухе словно муха в киселе. Эрик высвободил ее, рванул нити, спеленавшие самого.

— Беги, говорю!

Вырваться он успел, сделать что-то еще — нет. Легкие внезапно наполнились водой, и он рухнул на четвереньки, отчаянно кашляя. В голове мутилось — то ли от недостатка воздуха, то ли от страха. Захлебываясь, выкашливая и выблевывая воду, он все же сумел зацепить контрольную нить. Вдох. Отчаянный, глубокий, настоящий вдох.

Перед глазами замаячили сапоги, и он швырнул в них сгусток пламени — примитивная, чистая энергия дара, годится лишь для ученика-первогодки, никак не для того, кто через три дня будет защищать магистерскую диссертацию. Но можно ли здраво мыслить, когда сердце колотится как ненормальное, вспотевшие ладони липнут к полу, а желудок подкатывает к горлу от страха?

Он никогда не сражался всерьез — занятия и стычки в коридорах университета с такими же школярами не в счет. Он никогда не сражался с тем, кто убивает тусветных тварей — и чья жизнь зависит именно от умения плести нити мира в полную силу.

Сапоги шагнули в сторону — кажется, даже неторопливо. Пламя пронеслось мимо, рассыпалось безвредными искрами. Перед лицом промелькнула рука, стянула ворот, вздернула на ноги.

— Оно того стоило? — поинтересовался чистильщик.

Закричала Мара, бросилась — глупо повиснув на плече чистильщика, словно разом забыла все плетения. Тот даже не глянул в ее сторону, пальцем не пошевелил — а девушку отнесло, бросило на пол.

— Так стоило оно того, чтобы умирать?

Нет, кричало что-то внутри. Что угодно, только не…

— Да, — выплюнул Эрик.

Потянулся к дару последним отчаянным усилием, но чистильщик оборвал нити еще до того, как те успели сплестись. Потом невидимая рука сжала сердце, оно затрепыхалось пойманной птицей, Эрик захрипел, задыхаясь, и мир исчез.

* * *

Он открыл глаза, медленно сел. Темнота перед глазами постепенно рассеивалась, сердце вело себя прилично и можно было дышать, только трясло от запоздалого страха. Мара, рыдая, обняла, уткнулась в плечо. Трактир опустел, хотя на улице вокруг гудел народ, деловито куда-то спешил, старательно не обращая на них внимания. Одаренные сцепились, бывает, редко, но бывает. И как бы вот эти, что едва живы остались, сейчас не решили зло сорвать на тех, кто не вовремя оказался рядом и видел…

— Чем-то помочь, господин?

Лицо трактирщика отчетливо отливало зеленью, но не сбежал, надо же.

— Где… — просипел Эрик.

— Ушли, — всхлипнула Мара. — Бросили хозяину золотой, развернулись и ушли.

Эрик погладил ее по волосам, все еще не понимая, на каком он свете.

— Погуляли, значит…

— Прости, — всхлипнула она.

Он покачал головой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты тут ни при чем. Ему нужен был повод.

Он вздохнул, поежился от пробежавшего по хребту холода. Вот, значит, как это бывает, когда смерть проходит в полушаге.

Мара продолжала рыдать, вцепившись в него.

— Он остановил сердце. Я думала…

— Запустила ведь? — сказал Эрик.

Она закивала, все еще прижимаясь к нему лицом.