Позы спящего. Ночной язык тела - Самюэл Данкелл

Но тут есть и нечто большее. Человек-конверт не просто успокаивал себя. Он, подобно каждому из нас, убеждал себя, что дневной мир, привычный мир бодрствования, труда, социальных и других отношений, в которых он участвовал, останется на своем месте, пока он спит, и он найдет его таким же, когда проснется утром или даже среди ночи. Потребность чувствовать уверенность в продолжении этих отношений особенно ярко проявляется у людей, страдающих депрессией и связанными с ней заболеваниями. Такие люди часто с трудом засыпают, боятся потерять контакт с миром бодрствования, быть отделенными от знакомых жизненных ландшафтов и поэтому не позволяют себе уснуть. А отдельные индивидуумы часто лишь на рассвете, когда восходящее солнце подтверждает, что мир все еще здесь, могут почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы наконец-то отдаться сну.

Хотя подобные тревоги обычно отражают неблагополучие реальной жизни этих людей, никто из нас не свободен от сознания, что, перейдя в мир сна, мы покидаем привычный нам вид жизни и попадаем в совершенно иной вид бытия.

Иногда нам, чтобы успокоить себя, требуются специальные предметы. В царской России дворяне обычно брали в постель маленькую подушечку-думку, которая "нашептывает мысли". Подобно защитному одеялу из мультфильма, которое герой постоянно таскает с собой, привычные предметы приобретают преувеличенное психологическое значение. Почему нам помогают уснуть такие, казалось бы, глупые, детские вещи? Каждый знает, что сон не только полезен, но и необходим. Эксперименты, в которых люди лишались сна длительное время, показали, что это лишение имеет гораздо более серьезные последствия, чем лишение пищи, и приводит к прогрессирующей потере способности решать даже простые умственные задачи, а в конце концов и к нарастающим симптомам бреда. Поскольку мы проводим во сне так много времени и полностью сознаем его важность для здорового бодрствования, может показаться парадоксальным, что сон может нам чем-то угрожать или что нам могут понадобиться какие-то особенные вещи или церемонии, чтобы помочь приготовиться ко сну.

И все-таки сон всегда имел сложное значение для человечества.

С одной стороны, это отдых, который восстанавливает силы, возрождает их, чтобы справляться со стрессами и наслаждаться радостями нашего бодрственного состояния. На другом полюсе находится большой сон (согласно одноименному фильму Хэмфри Богарта) — это смерть. Действительно, во многих культурах процесс ухода в сон воспринимается в терминах мифа, по которому душа временно покидает тело. В некоторых обществах верят, что во время сна душа скитается отдельно от тела как бы в изгнании, в других — что душа принимает иную форму — животного или человека. Во многих племенных культурах существуют особые табу, запрещающие трогать постель человека, ушедшего на охоту или войну, в опасении, что его духу некуда будет вернуться и охотник из-за этого умрет.

Итак, сон — это нечто гораздо большее, чем простая физическая необходимость. Это неизвестный космос со своими измерениями пространства, времени и ощущений, куда мы отправляемся каждые двадцать четыре часа. Когда мы готовимся лечь в постель, каждый из нас становится Колумбом тьмы, пустившимся в путь "к пределам ночи". И поэтому вполне резонно, что мы ощущаем потребность обрести уверенность, прежде чем начнем свое ночное путешествие в неизведанное, приготовить себя психологически к тому, чтобы ставить дневной мир позади.

* * *

Основной суточный ритм человека, называемый циркадным, отражает движение Земли, вращающейся вокруг своей оси вместе с обращением вокруг Солнца. Слово «циркадный» происходит от латинских слов "circa dies", что буквально значит "около дня". Подобно обезьянам, в том числе человекообразным, человек — дневное животное, творение дневного света, в отличие от таких ночных существ, как кошки, совы, мотыльки. Люди могут приспособиться спать днем и работать ночью, но наша естественная склонность — быть активным днем, а ночью отдыхать. Днем мы живем в видимом мире, где предметы имеют четкие формы, размеры, цвет и текстуру. При свете дня человек может видеть различие между кустом и диким животным, но в темноте оба они — лишь смутные фигуры без определенной формы. Поэтому, начиная с самых ранних стадий человечества, день предназначен для общения с миром конкретных предметов, для охоты, возделывания полей, изготовления орудий труда, а ночь, когда никакая работа невозможна, создавала естественную паузу в деятельности — она была временем для сна. Мир сна сам по себе кажется пустотой, не имеющей формы, границ, измерений в пространство и времени. Пока мы спим, мы в течение ночи населяем эту пустоту мириадами людей, предметов, видений, звуков — короче говоря, нашими снами. Оба мира — дневной и мир сна — одинаково реальны, сколь бы различными они ни казались.

В течение каждых двадцати четырех часов все мы испытываем действие двух отделенных друг от друга реальностей в этих мирах. Для большинства из нас этот суточный цикл поделен на три периода снижающейся активности. Утром начинается первый, рабочий период, обычно совпадающий с максимумом дневной освещенности; вечером его сменяет промежуточный период, когда мы начинаем откладывать в сторону заботы дневного мира, и, наконец, наступает период сна. По мере того как с прогрессом технологии рабочий день постоянно укорачивается, промежуточный период между работой и сном соответственно удлиняется. В современной жизни этот промежуточный период обычно посвящается той или иной форме отдыха и развлечений, что позволяет человеку постепенно избавляться от дневных забот.

Когда промежуточный период завершается, мы замедляем активность, наше внимание все больше и больше обращается на самих себя и на наше ближайшее окружение; мы ограничиваемся вначале пространством своего жилища, затем спальней и, наконец, постелью. Параллельно этому физическому сужению масштаба окружающей обстановки, психологический центр нашего внимания тоже меняется, отходя от многочисленных интересов дневного мира и все более приближаясь к жизни собственного тела.

Мы начинаем ощущать усталость. Это означает, что в мозгу возбуждаются центры сна и от них исходят химические и неврологические послания, призывающие организм к отдыху. Начинает действовать естественный рефлекс зевания — мы пытаемся получить больше кислорода, чтобы восстановить жизненные силы, мы потягиваемся, чтобы стимулировать слабеющие мускулы. На этой стадии нередок смех: смеясь, как и при зевании, мы получаем дополнительные порции кислорода, но в то же время смех — это феномен релаксации, освобождения.

В это время мы начинаем переходить в то, что я называю зоной сумерек между бодрствованием и сном. Именно в зоне сумерек, когда центры сна в мозгу постепенно захватывают господство над нашими физическими и физиологическими процессами, происходят важные события, подготовительные к действительному сну.

Мы решаем, что пора ложиться спать. Мы совершаем ритуалы умывания, раздевания и, возможно, надеваем специальное ночное платье. Наконец, мы ложимся в постель, перейдя от вертикального положения к горизонтальному, характерному для ночного мира, от ориентации, отвечающей максимальной мобильности, к ориентации наибольшего бездействия. Вместе со сменой вертикального положения на горизонтальное пределы нашего поля зрения тоже сужаются, побуждая нас сомкнуть веки — наши биологические шторы. И, наконец, приготовившись к переходу в ночной мир, мы принимаем привычное положение тела, в котором нам легче всего отдаваться во власть сна.

В следующих главах я буду подробно обсуждать разнообразие и значение поз, как тех, которые мы принимаем засыпая, так и тех, в которых пребываем во время сна и при пробуждении. Но прежде чем изучить смысл поз сна, необходимо понять, какие физические и психологические факторы и процессы управляют миром сна, начиная с момента вступления в зону сумерек и позже, на различных стадиях сна, вплоть до нашего пробуждения на следующее утро.

* * *

Окружающая обстановка, та сцена, на которой разыгрываются события нашего сна, — это постель. "Постель, друг мой, — это вся наша жизнь, — писал Ги де Мопассан. — Здесь мы рождаемся, здесь мы любим и здесь умираем". И здесь, на столь важном для человеческого опыта месте, мы встречаемся с особым миром сна.

Для наших примитивных предков, первобытных людей, постель выглядела просто небольшим углублением в земле, окруженным кучами земли и листьев. Но даже на этой ранней стадии развития человечества выбор места для сна определялся множеством условий, которые остаются с нами и по, сей день.

Во-первых, в этом выборе отражается принцип территориальности: это была местность, обнесенная чем-то вроде психологической изгороди, которая принадлежала данному человеку. Мы думаем не просто о «постели», но о "моей постели", или, если речь идет о паре, о "нашей постели"". Этот территориальный аспект обычен и для многих животных. Например, гориллы обозначают место для сна изгородью из веток с листьями.