Я — секретарь одного из сенаторов - Марк Твен

Почтенныя окаменѣлости! Пишите мнѣ и впредь! Ничѣмъ не возбуждается большее поощреніе, какъ именно дружеской перепиской. Пишите мнѣ, и если въ новомъ вашемъ посланіи будетъ заключаться опять что-нибудь не совсѣмъ ладное, не трудитесь подробно разъяснять мнѣ это. Намъ будетъ всегда весело читать вашу ерунду.

Вашъ глубоко преданный

Маркъ Твэнъ,

за Джемса В. Н.

сенатора Соединенныхъ Штатовъ.

— Это письмо ужасно! Оно окончательно убило меня! Я въ отчаяніи!

— Конечно, г. сенаторъ, мнѣ весьма грустно, если въ этомъ письмѣ кое-что не совсѣмъ удачно изложено, но, но… все-таки мнѣ кажется, что въ немъ я довольно ловко обошелъ вопросъ о водопроводѣ…

— Чтобы чортъ васъ такъ обошелъ! О! Но все равно. Такъ какъ паденіе мое теперь уже неустранимо, то пусть же оно будетъ полно! Да, пусть будетъ оно полно! пусть оно завершится этимъ послѣднимъ изъ вашихъ безобразій, которое я вамъ сейчасъ прочту! Моя карьера окончена. У меня были скверныя предчувствія, когда я вамъ передалъ письмо изъ Гумбольдта, въ которомъ меня просили похлопотать, чтобы почтовый трактъ отъ индѣйской долины къ мысу и къ промежуточнымъ между ними пунктамъ былъ перенесенъ одной своей частью по направленію старой Мармонской дороги. Я предупредилъ васъ, что это очень щекотливый вопросъ и предостерегалъ, чтобы вы не отвѣчали на него вполнѣ откровенно, а, напротивъ, такъ, чтобы сущность письма оказывалась нѣсколько двусмысленной, и просители остались бы въ нѣкоторыхъ потемкахъ. И вотъ, обуреваемый своимъ зловѣщимъ дурачествомъ, вы настрочили слѣдующій несчастный отвѣтъ. Мнѣ думается, что, прослушавши его, вамъ слѣдовало бы на вѣки оглохнуть, если въ васъ осталось хоть что-нибудь похожее на стыдъ!

Вашингтонъ, 30 ноября

Гг. Перкинсу, Вагнеру и товарищамъ.

М. Г.!

Это весьма щекотливый вопросъ съ этой Индіанской улицей; но если за него приняться съ извѣстной ловкостью и изворотливостью, то тѣмъ или другимъ способомъ мы могли бы добиться результата, ибо мѣстность, гдѣ Рутэ отдѣляется отъ Лессенъ-Мьедофъ, тамъ наверху, гдѣ были оскальпированы въ минувшую зиму оба знаменитые предводители разбойничьей банды, итакъ какъ эта мѣстность для однихъ представляется направленіемъ наиболѣе соотвѣтствующимъ плану, между тѣмъ какъ другіе, вслѣдствіе особыхъ обстоятельствъ, предпочитаютъ иное направленіе, тѣмъ болѣе, что Месбисъ, отдѣлившись отъ Мармондской дороги, пролегаетъ черезъ Джавбонъ-Флэтъ сперва въ сторону Блухера и затѣмъ далѣе черезъ Джинъ-Гэндли, гдѣ улица сворачиваетъ направо, оставляя, такимъ образомъ, самую мѣстность тоже съ правой стороны, а съ лѣвой — Даусонсъ, и затѣмъ, влѣво отъ упомянутаго Даусонса, упираясь въ Томагавкъ, вслѣдствіе чего сама дорога оказывается наиболѣе дешевой и доступной для всѣхъ желающихъ достигнуть этого пункта и наиболѣе цѣлесоотвѣтственной въ границахъ желанія и пользы большинства, — то, принимая во вниманіе все изложенное, я не теряю надежды, что мы этого добьемся. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я съ радостью, время отъ времени, буду увѣдомлять васъ о положеніи настоящаго дѣла, если вы того желаете и если почтовый департаментъ возьмется за доставку вамъ моихъ писемъ.

Преданный вамъ Маркъ Твэнъ,

за Джемса В. Н.,

сенатора Соединенныхъ Штатовъ.

— Ну-съ, что все это обозначаетъ?

— Г-мъ, я не знаю, г. сенаторъ. Это, это… гм… мнѣ кажется, что это достаточно двусмысленно…

— Двусмыс… Убирайтесь вонъ отсюда! Теперь я — пропащій человѣкъ! Эти дикари изъ Гумбольдта никогда не простятъ мнѣ попытки испытать крѣпость ихъ головъ посредствомъ вашего письма. Итакъ, я потерялъ уваженіе среди методистовъ, среди коллегіи городскихъ избирателей, среди…

— Ну, противъ этого я ничего не возражаю, такъ какъ письма къ тѣмъ господамъ мнѣ дѣйствительно не совсѣмъ удались, но за то, г. сенаторъ, я очень ловко устроилъ дѣло съ просителями изъ Бальдвингъ-Ранчо…

— Убирайтесь вонъ отсюда! Сейчасъ же и навсегда!

Я понялъ это какъ родъ замаскированнаго намека, что въ моихъ услугахъ болѣе не нуждаются, и поэтому тотчасъ же отказался отъ своей должности. Никогда больше я не соглашусь быть частнымъ секретаремъ ни у одного сенатора. Отъ этого сорта людей никогда не дождешься благодарности. Сами они абсолютно ничего не умѣютъ сдѣлать, а потому и не умѣютъ оцѣнить по достоинству чужіе труды и старанія.

1868