Вторичное погребение - Кларк Смит

Часы тянулись, как шеренга трупов, а он лежал в плену погребальных мыслей, и день угасал поминальной свечой. Закат сиял сквозь витражное стекло. За окнами шумели вязы. Сумерки оплетали комнату серой паутиной, а в груди росла тревога. Он вдруг вспомнил о докторе, который вот-вот должен был прийти.

А можно ли довериться ему? Сэр Юз Магбен почти не знал этого грубоватого и мрачного человека, которого Гай нанял после смерти их старого доктора. О, Господи! Как он не подумал об этом раньше? Ведь кто нанимает, тот и диктует правила. Новый доктор в сговоре с Гаем, и они пойдут на все, чтобы отнять у него наследство. Нет, он ничего ему не скажет!

Кто-то тихо открыл дверь и подошел к его изголовью. Граф чувствовал себя таким беспомощным, что даже не стал оборачиваться. Вскоре посетитель нагнулся к нему, и Магбен увидел Холтона — дворецкого, который служил еще его отцу. Вот человек, которому он мог доверять. Вот тот, с кем он должен договориться об опеке!

Граф подготовил первую фразу и… ужаснулся, когда язык и губы отказались повиноваться ему. Он не замечал в себе никаких изъянов — и мозг, и чувства были идеально чистыми. Однако леденящий паралич сковал его уста не хуже стальных цепей. Он хотел поднять свою высохшую руку, но усилия воли оказались напрасными. Рука неподвижно лежала на покрывале. И в полном сознании, не в силах пошевелить даже пальцем или веком, граф наблюдал, как в слезящихся глазах дворецкого пробуждаются страх и интерес.

Холтон вытянул дрожащую руку. Сэр Магбен видел, как она приблизилась к нему и опустилась на грудь. Но сердце не билось. И в комнате вдруг потемнело. Как странно, что ночь наступила так быстро… И эта слабость, нависшая над ним, как мгла…

Знакомый ужас вонзился в мозг. С чувством невыносимого повторения граф понял, что погружается в черную бездну. Лицо Холтона поблекло, как далекая звезда. Звезда отступила за край гигантской шахты, на дне которой Магбена ожидало нечто ужасное. Но к этому он шел всю свою жизнь. Именно этому он был подвластен долгие годы. Вниз и вниз, в безумном и вечном падении. И вот уже нет ни огонька, ни лучика… Только тьма! Но он напрягся из последних сил, приказывая телу жить.

Огромные мягкие лапы схватили его во мраке у самого дна. Он вихрем пронесся над мрамором лестниц подземного мира. Он ужом заскользил по коридорам, тянувшимся ниже, чем ад. И везде была ночь. Везде пахло смертью и страхом. Граф не видел того, кто нес его в мягких лапах, но он слышал дробную поступь, и эхо ее отдавалось погребальным звоном, а лапы сжимали тело со всех сторон тем жутким и невообразимым образом, который возможен только в кошмарах.

Его уложили на что-то холодное и твердое. Какое-то время он слышал затихающее эхо зловещих шагов, удалявшихся по коридорам и мраморным лестницам. Затем раздался долгий пронзительный скрип — там, наверху — скрип плиты, наполненный безысходным отчаянием. Через вечность или две гулкое эхо шагов умолкло, но отчаяние осталось. И оно оказалось таким же беспредельным, как лабиринты этого жуткого подземелья.

Внезапно возникло видение. На миг сэр Магбен забыл об ужасе своего безнадежного падения. Он снова стоял в лучах полуденного солнца среди веселых и многокрасочных цветов. Зеленый дерн пружинил под ногами. Над головой сияло небо, и Элис, его милая невеста, манила куда-то в кусты жасмина.

Он бросился к ней, наполненный неизъяснимым счастьем, но перед ним разверзлась черная яма. Она расширялась и углублялась с ужасной быстротой, и граф, не в силах отвратить погибель, все падал и падал в нее, пока над ним не сомкнулась тьма. Свет пропал. Магбен снова лежал среди мертвых в этом мрачном и бездонном погребе вселенной.

Его кошмарный бред начал медленно сливаться с реальностью. Чувство времени ушло, оставив вместо себя липкий омут, в котором тонули века и минуты. И все же сознание возвращалось. Граф услышал приглушенный звук. Он не мог понять его смысл, но тревожный стук пробуждал в нем ужас и злобу.

Вместе с сознанием возник телесный дискомфорт. Холодный озноб, как бы рожденный в центре мозга, сползал по телу к пяткам, заставляя трепетать каждую клеточку и каждый нерв. С растущим страхом, к которому не подобрать и слов, граф услышал скрип двери. И тогда, будто озаренная молнией, к нему пришла чудовищная правда.

Случилось то, чего он так боялся.

Ужасная догадка потрясла его до глубины души. Озноб сжал тело железным ободом. Он не мог, да и не смел шевельнуться, поскольку любое движение тут же подтвердило бы его страх. И сэр Магбен, убежденный в худшем роке, лежал, стараясь сохранить в себе хотя бы каплю мужества.

Нельзя впускать этот ужас, иначе он сойдет с ума. Возможно, это только сон, и вот сейчас, когда он вытянет руку, его пальцы ощутят свободное пространство. Нет, лучше не спешить. А вдруг там близость гробовой доски…

Он долго собирал свою волю в кулак. Но его обоняние вело себя как предатель. Нос трепетал от затхлого запаха материи и сырого дерева. И еще пахло потом и страхом. На миг ему показалось, что паралич не отпустил. Но затем рука приподнялась — устало и медленно. Через несколько дюймов она наткнулась на холодную и плоскую поверхность. Граф застонал. Все повторилось.

Нет, от судьбы не убежишь. Каждый его шаг с момента рождения, каждый вздох и каждое усилие вели только к этому. А в мозгу роились безумные мысли. Они, как колонии личинок, копошились в памяти, выворачивая наружу напрасные желания, забытые лица и образы далеких лет. В смятении несвязанных идей он вспомнил о кнопке, установленной в гробу. Но в то же мгновение из тьмы появилось лицо его брата — двусмысленная улыбка, бессердечная и жестокая, как топор палача.

Вот человек, по приказу которого, при полном попустительстве доктора, его торопливо упрятали в могилу, не доверив тело даже рукам гробовщика. Они не стали рисковать, боясь, что он может очнуться. Эти изверги обрекли его на муки. Эти чудовища, которых он считал людьми!

Лицо Гая исчезло, и среди беспорядочных мыслей промелькнула надежда: а вдруг он ошибается, и брат его действительно брат. Возможно, кнопка работает как надо. Он сейчас нажмет на нее, и слуги вытащат его из погребального плена. Пусть логика диктует другое, пусть приговор неотвратим, но ведь надежда умирает последней…

Он начал нащупывать кнопку. Сначала пальцы не нашли ее, и с уст сорвался жалобный стон. Но потом, отыскав этот маленький бугорок, граф давил и давил на него, что есть силы прислушиваясь к звукам над головой. Конечно, он услышал бы сирену через каменные плиты. Граф даже убеждал себя, что слышит ее рев. Но тишину нарушали лишь звуки его дыхания и бешеный пульс в висках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});