Дорога за горизонт - Анатолий Иващенко

Ирина

Ире К.

Можно с призраком шептаться,в мир придуманный войти,узелком судьбы остаться,прочитав спонтанно стих.

Мне виденье дарит дом,—с веткой огненной ладонь.

Можно в локонах плескаться,с привидением шептаться.

Можно верить и не верить,заблуждаться, полюбить,невесомостью измеритьзавихрение судьбы,и – самим собой остаться,и – затменье обрести…Буду с призраком шептаться,целоваться, и грустить.

Человек с рыбой

Робкой смотрится судьба,из баллады пнув калитку,нам принёс седой рыбарьплавниковой меди слиток.

Навевает запах моря:крики крачек, шёпот мойры,

веера латунных рыб,«мёртвые узлы» судьбы…

Он неприхотлив, отчаян.Сбито кубами лицо.Взгляд искрится хитрецой —«… дайте с осьминогом чарку!»Льнут ко мне тумана хлопья,кем подмочен мой табак?А в глаза глядит судьбав ризе бронзовых заклёпок.

К Талии

Безжалостных реплик с улыбкой тараны,с капризною миной сарказма кивок,иронии вызовы, шутки без меры,метафор каскад, каламбуров поток.

То жало готовит искусный намёк,то льстит пересмешник, то – горечь, то – мёд,

то задрапированные эпиграммы,то иносказательных реплик тараны.

То гибкой сатиры сорняк – обиняк —ветвится вьюнами к магнитным улыбкам…Всё – Вы на подмостках расшатанных дняи ночи – то фея, то – птица, то – скрипка.Варьируя тембры, звучит монолог:бурлеском[2] – бахвальство, патетика, пафос,с тараном акцента, в полтона, легко,и… чёрное с белым осмеяно красным.

Талия[3]

Дебют интриги безупречной.Ударил филин клювом в гонг.Веселье будет бесконечным,в бокалах подожжём огонь,

смешав с подвохами успех,с лукавством провокаций – смех,

с лозой изысканнейшей речидебют интриги безупречной…

Как хорошо в одеждах длинныхвести за пальчики шута,бросая терпкие маслиныв атласно-красный росчерк рта!Вокруг рабы, особы, свечи,играют карлики в войну…Дебют интриги бесконечнойв таком изысканном плену!

Эльмира

В тупиках и разъездах попутных бесчисленных станций,не копируя и представляя танцуемый стих,появляется легким эскизом восточного танцавеличавая чага, чтоб с разума напрочь свести.

Подражать могут только креплёные, старые вина.Ей придумано имя тревожней ночного жасмина.

Осмотрелась, понравилась. Хочет чуть-чуть задержатьсяв тупиках и разъездах попутных, мелькающих станций…

Остаётся вести диалог с уязвимостью смятой,из ритмических выкладок формулы пальцем стучать,отрицать очевидное, щёлкаться с невероятным,пустоту заполнять посторонним, вторичность влача,поджидать невозможное, путаться и отвлекаться…Отвлекаться и путаться… Тратить впустую часыв тупиках и разъездах попутных бесчисленных станций,удаляясь, всё дальше от юности и чистоты.

Безответная реплика

Ты перешла на матовый картон.(В художнике – философ и психолог.)Рябина – в правой, в левой – камертон,намёками сравнение с виолой.

Прозрачно то, о чём нельзя спросить.Скользнула по лицу догадки нить.

Её инвариантностью потом —как лигатура ляжет на картон…

Слетела фраза с губ… Молчок в ответ!Теперь, иронизируя не плохото над собой, не проклиная свет,то над кумиром бывшим, над эпохой,импровизируй, юности канон!Как гармоничны и просты твои наряды.Ты перешла на матовый картон,смутив мои надежды и порядки…

«Смотреть со стороны на всё…»

Смотреть со стороны на всё, на Свет,на промысел губительных касаний,на мужество в тени, и, в том числе,на изыски взыскующих созданий!

Неутомимы: любопытство, поиск,планеты ось, кружа, – магнитный пояс…

За всеми, посвященными в секрет,следить умеет издавна поэт:

тот вдруг сражён сравненьем горячо,тот жжёт улику, та гадает нитью.Но вот – кровавый меч, с крылом плечо —восторг и… смерть, весна и горечь… Ника!Вот взгляд на эпилог любой войны —под плач невест и смех морской Сирены,она, как бы над всем, со стороны —над предрешённостью углов и кренов.

Клио[4]

Событий спорных вяжет нити.Прохладою наполнен взгляд.В двойном кулоне: йод и яднеотвратимости событий,

оккультной тайны порошок,позывам страсти пряный сок.

Перебирает – быть-не быть —как чётки узелками, нить.

Отточен властью каждый жест,на Фатум списаны ошибки.Она способна книги сжечь,но прятать письмена в пожитках,над детством бездну накренить,величье махом уничтожить,вязать событий спорных нить,сплетая судьбы… Осторожно!

«Протяжно, внятно мраморное горло…»

Протяжно, внятно мраморное горлосмогло абстрактный слог произнести.Виденьем в небо врос незримый город,где был рождён наипервейший стих.

Гекзаметром, прочитанный катрен,блуждает эхом у гранитных стен.

И слышатся слепые оговорки,обрывки фраз из мраморного горла.

Здесь, всё ещё, танцующие краскимерцают под хоры сквозных пещери светятся в легенды, мифы трассы,и спит Психея в фосфорном плаще,и призраку рубиновому вторитподводный гул, тревожа память, извучат под ветром каменные горла,и музы грезят прошлым в забытьи.

Танцующая Чёрная краска

При всех она, как и всегда, одна,слегка надменна, как в гримёрной латы.Скупа на слово. Вкрадчива. Тверда.И сцена может превратиться в плаху.

За каждым третьим шагом – смена позы,и с бельэтажа падает по розе.

Скульптурных замираний череда.Немыслимо, – при всех она – одна.

Всё в сдержанности – предпочтенья, такт,догадки гибкость, торжество в оправе.Талантлива, как выверенный факт.Сквозит на всё особенное право.Оценка восхищенья не нужна,ирония – мгновенно безответна.И, как всегда, при всех она – одна,—образчик, прима, мистика, примета.

Терпсихора[5]

Женщина-девочка. Муза поэта.Имя, влетевшее в мой черновик.Гибкая ветка, несомая ветром.Душной метелицы чуткий двойник

с талией тоньше зенита весны,с волей нервущейся звонкой струны.

Кто ты, остаться сумевшая вечнойженщиной-девочкой в облаке млечном?

Кто ты, поэзии вербная почка,Лиры посланница, пленница жиг,рвущая лень восприятия в клочья,всех вовлекающая в миражи,чтобы опутать волшебною нитьюпрофили, абрисы, выдержав темп,женщиной-девочкою появитьсяи навсегда улететь с «fouete»?

Затаённое дыхание

Раскладывая пальцев веера,подсмотрим, как секрета иероглиф,красноречиво складывая ноги,влечёт в обманы как в позавчера.

Мы совершенствуем самосожженье,впиваемся в скользящие движенья,

сдвигаем маски с лиц не первый раз,раскладывая пальцев веера…

Но светится святая неподдельностьграницы целомудрия, и яхотел бы стать жасминовой метелью,вернувшись снова из небытия.Так отцветают чувства без ответа,и дождь слепой нам дарит летний град…Раскладывая пальцев веера,глотаем миг лукавого секрета.

«Театр перераспределяет роли…»

Театр перераспределяет роли.Но почитаемы не вывод и не суть,—итоги зноя, инея, пороюукрадкой поцелуй, и… Высший суд.

Из рощи муз как искус – звуки флейт,шаги, октав начала, лепет фей,

эпиталамы множества героев,где Рок перераспределяет роли…

Мы устаём от красоты смертельно.Прекрасному – мучительный конец!Как наслаждалось каменное тело,когда блуждал в предплечиях резец!Просеян твердью свет и благом пролит.Не все в забвенье входят имена.И жизнь перераспределяет роли.И только смерть без времени и дна.

Эрато[6]

В гламурной позе вызов есть.Черты лица не сломят: ревность,пристрастия, намёком весть,любимый образ – с плодом Ева.

Коварны вкрадчивые лигии контур тлеющей интриги.

Лукавство лепит каждый жест,и в каждой позе вызов есть.

Умеет, обретясь наядой[7],корить за эгоизм в любви,желанья тайные ловить,шептать с подвохом, мниться рядом,скрывать умело лестью месть,мерещиться в дымах картона…В гламурных позах вызов есть,лукавящий на четверть тона.

В промежутке