Православная церковь - Епископ Каллист (Уэр)

Первый собор в истории церкви описан в Деяниях апостолов, гл. 15. Он состоялся в Иерусалиме, куда собрались апостолы для решения вопроса, в какой мере на новообращенных из неевреев должен распространяться Закон Моисея. Придя к общему согласию, апостолы высказываются в терминах, которые при иных обстоятельствах могли бы показаться претенциозными: «Угодно Святому Духу и нам…» (Деян 15:28). Позднейшим соборам тоже случалось высказываться с той же уверенностью в себе. Отдельный человек может колебаться, позволено ли ему сказать: «Угодно Святому Духу и мне; но когда члены церкви собираются на собор, они вместе вправе претендовать на авторитетность, которой ни один из них не обладает в индивидуальном порядке.

Иерусалимский собор, собравший руководителей всей церкви, явился исключительным событием, равного которому не было вплоть до Никейского собора 325 г. Но ко времени Киприана стало почти обычным созывать поместные соборы, в которых принимали участие все епископы определенной гражданской провинции Римской империи. Поместный собор обычно собирался в столице провинции, под председательством столичного епископа, который именовался митрополитом. К середине III в. соборы стали решать более широкий круг вопросов, и в их работе участвовали епископы уже не одной, а нескольких гражданских провинций. Такие более широкие собрания имели обыкновение проходить в крупнейших городах империи, вроде Александрии или Антиохии. В результате епископы некоторых крупных городов начали по своему влиянию превосходить провинциальных митрополитов. Но к тому времени статус этих крупнейших епископских кафедр еще не был определен. Несмотря на постоянное расширение соборов на протяжении всего III в., этот процесс тоже не достиг логического завершения: за исключением апостольского собора, до сих пор созывались только поместные соборы. Они отличались большей или меньшей представительностью, но не были «всеобщими», то есть объединяющими епископов всего христианского мира и могущими выступать от имени всей церкви.

В 312 г. произошло событие, кардинально изменившее внешнее положение церкви. Когда император Константин вместе с армией совершал поход по территории нынешней Франции, он взглянул на небо и увидел у солнца световой крест, а рядом надпись: «Сим побеждай». Под действием этого видения Константин стал первым Римским императором, принявшим христианскую веру. В тот день была приведена в движение цепь событий, которая положила конец первому периоду церковной истории и привела к созданию Византийской христианской империи.

ВИЗАНТИЯ, I: ЦЕРКОВЬ ЭПОХИ СЕМИ СОБОРОВ

Все исповедуют, что есть семь святых и Вселенских Соборов, и они суть семь столпов веры Слова Божьего, на которых Он воздвиг Свое святое жилище — Кафолическую и Вселенскую Церковь.

Иоанн II, митрополит Руси (1080–1089)

Учреждение имперской церкви

Правление Константина явилось водоразделом в истории церкви. С обращением императора эпоха мученичества и гонений закончились, а церковь из катакомбной сделалась имперской. Первым важнейшим следствием Константинова видения стал так называемый Миланский эдикт, изданный в 313 г., которым Константин и его соправитель император Лициний официально провозглашали терпимость по отношению к христианской вере. И хотя на первых порах речь шла всего лишь о терпимости, Константин очень скоро дал понять, что намерен благоприятствовать христианству более, чем какой–либо другой разрешенной религии в Римской империи. Спустя пятьдесят лет после смерти Константина император Феодосий довел эту политику до логического завершения: он в законодательном порядке провозгласил христианство не просто привилегированной, но единственной признанной религией империи. Отныне церковь получила официальный статус. «Вам недолжно быть», — заявляли некогда христианам римские власти. Теперь настала очередь язычества подвергнуться гонениям.

Константинове видение Креста еще при жизни императора имело два последствия, важных для дальнейшей истории христианского мира. Во–первых, в 324 г. Константин принял решение перенести столицу Римской империи на восток от Италии, на берега Босфора. Здесь, на месте греческого города Византия, он выстроил новую столицу, назвав ее по своему имени Константинополем. Мотивы переноса столицы имели отчасти экономический и политический, но также и религиозный характер: древний Рим слишком тесно ассоциировался с язычеством, чтобы сделаться центром замышляемой Константином христианской империи. В новом Риме дело обстояло совсем иначе: после торжественного освящения города в 330 г. император своим постановлением запретил совершать в Константинополе какие–либо языческие обряды. Новой столице Константина суждено было сыграть решающую роль в истории православия.

Во–вторых, именно Константин созвал в 325 г. первый всеобщий, или Вселенский, собор христианской церкви в Никее. Коль скоро Римская империя должна была стать христианской империей, Константин желал видеть ее прочно утвержденной на единой православной вере. Задачей Никейского собора было установление содержания этой веры. Ничто не символизирует с большей ясностью новые отношения между церковью и государством, чем внешние обстоятельства созыва Никейского собора. Председательствовал сам император — «словно небесный посланец Бога», по выражению одного из участников собора, Кесарийского епископа Евсевия. По завершении собора епископы были приглашены на обед к императору. «Обстановка пира была великолепна сверх всякого описания, — сообщает Евсевий (склонный выражаться подобным образом). — Отряды телохранителей и другие войска стояли возле входа во дворец с обнаженными мечами, и через их скопление служители Божьи без страха проследовали во внутренние помещения императорских покоев. Одни разместились за столом рядом с самим императором, другие возлегли на противоположной стороне. Можно было бы принять эту картину за образ Царства Божьего, причем явленный скорее во сне, нежели в действительности» [5]. Положение разительно из–менилось с тех пор, как при Нероне сжигали христиан, дабы живые факелы по ночам освещали императорский сад. Никея стала первым из семи Вселенских соборов, которым, как и городу Константина, суждено было сыграть решающую роль в истории православия.

Три события — Миланский эдикт, основание Константинополя и Никейский собор — знаменуют наступление эпохи главенства церкви.

Первые шесть соборов (325–681)

Жизнь церкви в ранневизантийский период определялась семью Вселенскими соборами. Эти соборы выполнили двойную задачу. Во–первых, они прояснили и четко установили внешнюю организационную структуру церкви, определив статус пяти крупнейших престолов, или патриархатов, сложившихся в предшествующую эпоху. Во–вторых (что важнее), соборы раз и навсегда утвердили учение церкви об основополагающих догматах христианской веры — о Троице и воплощении. Все христиане усматривали в этих догматах «тайну», запредельную человеческому разумению и невыразимую человеческим языком. Формулируя соборные определения, епископы отнюдь не воображали, будто разъяснили тайну; они только старались исключить некоторые ложные способы говорить и мыслить об этих вещах. Дабы предостеречь народ Божий от заблуждения и ереси, они воздвигали ограду вокруг тайны; и этим дело ограничивалось.

Соборные дискуссии порой казались абстрактными и не связанными с реальной жизнью; однако их воодушевляла вполне практическая цель: спасение человечества. Согласно учению Нового Завета, человечество отделено от Бога грехом и не может собственными силами сломать стену отчуждения, воздвигнутую его собственной греховностью. Тогда инициативу взял на себя Бог: Он стал человеком, был распят и воскрес, тем самым освободив человечество от уз греха и смерти. Такого ядро христианского провозвестия, и задача соборов — стоять на его страже. Ереси опасны и заслуживают осуждения потому, что они подрывают учение Нового Завета и воздвигают преграду между Богом и людьми, воспрещая людям достигнуть полноты спасения.

Св. Павел выражает это провозвестие об искуплении в терминах участия. Христос участвует в нашей нищете, чтобы мы могли участвовать в изобилии Его божества: Господь Иисус Христос, «будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2 Кор 8:9). В Евангелии от Иоанна та же идея выражена несколько иначе. Христос утверждает, что дал ученикам приобщиться к божественной славе, и молится о том, чтобы они могли достигнуть единения с Богом: «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены во едино» (Ин 17:22–23). Греческие отцы поняли этот и сходные тексты буквально и дерзнули говорить об «оббжении» (по–гречески theosis) человеческой природы. Коль скоро человеческие существа призваны участвовать в божественной славе, — рассуждали отцы, — коль скоро они должны быть «едино» с Богом, это значит, что они должны быть «обожены»: люди призваны по благодати стать тем, что Бог есть по природе. В соответствии с этим св. Афанасий подытоживает смысл Воплощения в следующей формуле: «Бог стал человеком, дабы человек мог стать богом» [6].