Колесо Фортуны (СИ) - Каримова Лука ЛуКа

— Итак, погадаем тебе на… — Шут задумался, выкладывая карты дрожащими от голода пальцами и едва не роняя колоду.

— На суженого, — тут же отозвалась девочка. — Сестры говорят, что такую, как я, вряд ли кто-нибудь захочет взять в жены. Больно ученая, — она насупилась, вспоминая свои «прегрешения» — чтение, правописание, стрельба из лука. Последнее — отнюдь не женское занятие: от него грубеют руки, и никто не захочет их целовать.

— Вот как! Самый лучший расклад выйдет именно сегодня: весна благоволит юным девам, — карты все же выпали из его рук, и Шут взглянул на них с такой печалью, что девочка испугалась, как бы он сейчас не расплакался. Вручив ему булочку, она обтерла ладошки платком и быстро собрала колоду.

— Ешь, а я погадаю сама себе, — сурово сказала она и начала расклад, как делали старшие сестры, гадая на женихов. Правда, они гадали ночью при свечах, бросали в камин пахучие травы, а потом чихали.

Шут не посмел перечить и, как было велено молодой госпожой, съел булочку, не оставив и крошки, даже облизал пальцы.

— Раз ты самой себе устроила расклад, то давай я хотя бы взамен угощения открою тебе будущее?

Амальтея быстро огляделась по сторонам. Если Шут не врет, то сестрам незачем знать ее судьбу: вдруг она самой первой и выйдет замуж, а они потом станут локти кусать от зависти. Представив это, девочка довольно улыбнулась и кивнула.

Шут протянул ладонь, и Амальтея коснулась его руки своей.

— Вижу, как ради любви ты закружишься в танце со смертью, но не бойся, если Фортуна не станет противиться, то ждет тебя светлое будущее, какое отцы пророчат сыновьям.

— Леди Амальтея! — взвизгнула дуэнья.

Девочка обернулась к торговым рядам и скривила рожицу. Если воспитательница подойдет к ним, то Амальтея так и не узнает ничего о возлюбленном.

— Ты видишь моего жениха? Кто он? Как я его узнаю? — затараторила она.

Дуэнья двигалась к ней, а позади семенили старшие сестры.

— Скоро ты его встретишь, и будут у него глаза подобны расплавленному золоту.

— А ну не смей ее трогать, невежа! — вскричала дуэнья и хотела хлопнуть Шута по руке, но тот ловко ее убрал, и пятерня женщины ударилась о деревянный ящик, который тот использовал вместо столика.

— Пойдемте, какая вы непослушная девочка! Ах, что бы сказала ваша покойная матушка⁈ — вскричала дуэнья и потянула Амальтею за руку в сторону замка. Старшие сестры послушно шли гуськом, а несчастная служанка, пыхтя, семенила за ними. У бедняжки разве что во рту не было свертка с покупками.

Девочка все же обернулась к Шуту, и он помахал ей рукой. А через неделю в деревню заявился чернобородый мужчина с нечесаными волосами в грязном плаще и дорожным мешком за плечами..

Шут сразу увидел в нем человека с великой судьбой. Вокруг всклоченных волос сиял голубоватый ореол, какой бывает только у магов — верных слуг Фортуны.

Взгляд путника скользил по прилавкам и людям, пока Шут сам не остановил его, непочтительно схватив за руку и заглянув в странные, по-кошачьи желтые глаза.

— Постой, нужна ли тебе помощь?

Мужчина смерил его пристальным взглядом и расслабил до сих пор напряженные пальцы, сжимающие ремень мешка:

— Не откажусь. Не знаешь, есть ли у здешнего сюзерена маг?

Шут обернулся к горе. Там, среди изумрудных елей и сосен, виднелись башенки замка, а неподалеку шумел водопад.

— Нет, но поторопись к своей любви и не перепутай. У лорда Урсуса шесть дочерей, старшие готовы к замужеству, но не они принесут тебе счастье, остерегайся.

Мужчина склонил голову набок и взглянул на Шута иным, магическим зрением. Этот юноша был отмечен печатями Смерти и Фортуны, обе оставили на нем лишь магу заметные следы: один на глазах, а другой в центре лба. Они напоминали черточки, какие дети рисуют на пергаменте, учась считать.

— Значит, мне следует изменить облик, дабы не угодить в любовные сети молодых и понравиться старшим, — пробормотал он.

Шут улыбнулся и указал перстом в небо:

— Хитрецу все к лицу, но как бы твои глаза тебя не выдали… — солнечный луч скользнул по их радужке, и Шут увидел, как обычный желтый цвет превратился в золотой. «Словно жидкое золото… Воистину, Фортуна!»

Мужчина кивнул, и на столик Шута упало несколько монет.

— Будь здрав, — незнакомец пошел к замку, меняясь на ходу. Волосы утратили былой цвет, превратившись в седую паклю, спина сгорбилась, а тело усохло, скрывшись за серым балахоном. Ближе к замку старик отломал у дерева палку и использовал ее для опоры, неторопливо ковыляя к воротам.

[1] O, Фортуна, словно луна ты изменчива, всегда создавая или уничтожая;

ты нарушаешь движение жизни, то угнетаешь, то возносишь, и разум не в силах постичь тебя;

что бедность, что власть — всё зыбко, подобно льду. (Из сборника «Кармина Бурана» — средневековые стихотворения и песни XI-XIII веков. Отрывок — О Фортуна!) Борис Тараканов (перевод)

[2] Н. Дрюри «Таро. Пошаговое руководство по изучению».

Глава 2

X Мечей

«Окончание — это еще и начало. Это завершение одной главы вашей жизни и начало новой».

Леди Амальтея встала из-за стола и под любопытными взглядами прошла в центр празднично украшенного зала. Музыка смолкла.

— Господа, вероятно, всем известно, что друзья моего жениха сэра Кнайта и вассалы[1] нашего сюзерена[2] считаются опытными охотниками и воинами, коим нет равных во владении любым оружием, — девушка заложила руки за спину и приняла задумчивую позу.

В королевстве даже после обряда бракосочетания супружеская пара становилась мужем и женой, только проведя брачную ночь вместе, а до тех пор могли вести себя друг с другом как незнакомцы и обращаться исключительно на «вы».

— Но так ли это на самом деле? — ее фиалковые глаза хитро блеснули, глядя поверх мужских голов. Сегодня многие из них впервые за долгое время соизволили помыться, приодеться, и их волосы были уложены и даже напомажены маслами.

— Что вы хотите этим сказать, миледи? — выкрикнул один из них. Другие молча наблюдали, как девушка грациозно прохаживается вдоль столов, оставляя шлейф нежного, едва уловимого аромата персиков.

— Лишь то, барон Уистлер, что сегодня знаменательный день — наша с сэром Кнайтом свадьба, и как будущая жена я хотела бы лично убедиться, насколько присутствующие действительно хорошо владеют оружием, чтобы сражаться не только подле моего отца, но и подле супруга. Смогут ли поразить врага в движении? Не дрогнет ли рука?

С разных сторон послышались мужские голоса:

— Мы готовы, миледи!

— Подайте добычу!

— Раз так хочет будущая супруга нашего товарища!

Амальтея подняла руку, и все замолчали. Хлопнула в ладони, и по ее приказу заиграла едва слышная музыка.

— Так вот она, ваша добыча, — на реверанс Амальтеи ответили удивленными и недовольными возгласами. Единственный, кто оставался спокоен, — ее отец.

По непроницаемому смугловатому лицу лорда Урсуса[3] пробежала тень сомнения, но тут же исчезла. Он знал свою дочь как затейницу и помощницу мага.

«Вероятно, эти двое замыслили очередную шалость. Так почему бы не посмеяться? Особенно над кичливостью некоторых вассалов вроде Уистлера». Лорд Урсус знал: не все его воины так опытны и умелы, как ему бы того хотелось. А игра Амальтеи покажет, кто среди них слабое звено. Руками дочери он избавится от лишних.

Если бы она родилась мальчишкой, Урсус испытал бы двойную гордость, но, увы, супруга подарила ему очередную девчонку, правда, отличающуюся от своих недалеких сестер-рукодельниц в лучшую сторону. В Амальтее Стефан Урсус видел себя в юности: ей тоже были свойственны необузданная жажда знаний, приключений и внутренняя сила. Будь Амальтея мальчишкой, Урсус бы первым бросил в нее кинжал и с восторгом увидел, как сын ловко поймал бы или отразил оружие. Но перед ним стояла девушка в серебристом подвенечном платье. Стройная (хотя для деторождения ее худоба считалась изъяном). Белокурая, с молочной нежной кожей, за которой скрывалась непроницаемая сталь. Стефан долго выбирал ей супруга, для нее одной постарался найти подходящего из множества вассалов и их взрослых сыновей.