Хороший урок - Владимир Билль-Белоцерковский

– Спасибо, попытаюсь.

– А теперь спать. – И, опустив голову на подушку, он захрапел.

Заснул и я. Но спал нервно. Всю ночь мне снились то форман, с которым я сцепился в драке, то уполномоченный. Он был ко мне очень внимателен и обещал помощь.

…Утром, проснувшись раньше всех, я вскочил с койки, быстро оделся, умылся, наскоро выпил чашку кофе с хлебом и, чтобы скоротать время, пешком направился к уполномоченному. Хотя путь был далек, я все же пришел рано и долго ждал. Но вот появился высокий, стройный джентльмен с серьезным, как у сенатора, лицом. Он первый учтиво, с достоинством, поклонился мне.

– Будьте добры подождать минутку.

Его мягкий баритон прозвучал приятно. Корректные манеры этого чиновника подействовали на меня подкупающе и подняли мое настроение. «Сон в руку», – подумал я.

Когда я вошел в кабинет, в глаза мне сразу бросилось, что для посетителей стульев не полагалось. Единственный стул в кабинете был тот, на котором сидел сам уполномоченный. Это так не соответствовало корректным манерам уполномоченного! При всем своем возбуждении я не мог подавить в себе чувство оскорбленного достоинства за себя и себе подобных. Но когда я подошел к столу, человек с лицом сенатора встал, и чувство симпатии и уважения к нему снова вернулось.

– Слушаю вас! – сказал он, чуть поклонившись.

Этот человек определенно располагал к интимной беседе. И у меня явилось желание рассказать ему не только о своем конфликте с форманом, но подробно и откровенно излить свою душу. Я начал. Но странно… у меня ничего не получалось. Я понял: этому мешало и отсутствие стула, и то, что человек с лицом сенатора торчал передо мной в выжидательной позе, и то, что глаза его стали холодно-тусклыми. Но как бы там ни было, я кончил. Слово оставалось за уполномоченным.

– Да… несправедливо, – начал (он, – но, к моему глубокому сожалению, я вам ничем не могу помочь. Надо было заключить договор или говорить при свидетелях.

«Вот тебе и сон в руку», – подумал я.

– Но ведь пятьдесят долларов – это же обычная плата.

– Обычная – еще не означает утвержденная.

– Значит, для нас закон не существует?

– К сожалению, не я издаю законы.

– Но ведь это же произвол! – воскликнул я.

– Подавайте в суд.

– В суд! Без адвоката дело пропащее.

– А вы возьмите адвоката.

– Но это стоит денег.

– К сожалению, ничем не могу помочь зам. Прошу прощения. – И с легким поклоном он сел.

Я понял, что разговор наш закончен.

По улице взад и вперед, наседая Друг на друга, мчались, как оглашенные, трамваи, автобусы. Семафор, регулируя движение, беспрерывно выбрасывал свои плоские руки. Шум, говор, крики, звон, гудки, вой сирены. И над всем этим вздыбленные гиганты-небоскребы. И вдруг я, почувствовав себя одиноким, беспомощным и микроскопически маленьким в этом хаосе, растерянно опустился на первую попавшуюся тумбу.

…Прошло немало минут, пока я пришел в себя, и мысль снова зашевелилась. Адвокат! Адвокат! А где его взять? Легко сказать!.. Правда, я где-то слышал, что бывали случаи, когда молодые, начинающие адвокаты ради практики и рекламы бесплатно защищали дела бедных клиентов. Но где они, такие адвокаты?… Я безнадежно махнул рукой. А мысль назойливо работала, обрывалась и снова и снова возвращалась к той же теме – мифическому адвокату. И вдруг вся улица с ее движением, шумом, толпой, небоскребами мгновенно провалилась и на ее месте моему воображению предстала другая улица: 6-е авеню, контора крупного адвоката на шестнадцатом этаже. В этой конторе у окна, которое я мою, сидит за конторкой молодой клерк-юрист. Он с любопытством следит за моей работой.

– Ты так свободно возишься на подоконнике, словно голубь, – говорит он. Он в шутку прозвал меня «чемпионом окномоев».

Этот клерк был прост и общителен, он интересовался моим прошлым и рассказывал о себе. Через месяц, Другой он намерен открыть свою собственную контору – и тогда милости просим. Я не придал тогда значения его словам и воспринял это как обычную рекламу. Но сейчас я с радостью и надеждой вспомнил о нем. Этот молодой юрист разговаривал просто, не то что этот корректный бюрократ-уполномоченный. Я даже помню фамилию клерка: мистер Корнер. Я уверен, что он не откажется помочь мне. Адрес его можно получить в конторе, где он служил клерком, или в справочном бюро. И, не теряя времени, я решительно вскочил на ноги и смело нырнул в уличную пучину, чтобы час спустя вынырнуть у двери конторы мистера Кернера.

– Войдите! – услышал я знакомый голос.

Мистер Корнер, опустив голову, усердно работал. Шкафы вдоль стен были туго набиты книгами и папками дел. Стол был завален кипами бумаг, папок и книг. На самом видном месте лежали две толстые книги. Повидимому, это был свод законов. Казалось, что за столом сидит старый, матерый адвокат, заваленный делами.

– Галло, Билл! – весело встретил он меня. – Как поживает чемпион окномоев? Рад видеть вас. Садитесь!

Я впервые за эти дни улыбнулся и счел своим долгом ответить на приветствие.

– Как поживает мистер Корнер? Как дела?

– Отлично! Как видите… – и широким жестом он указал на кипу дел на столе и в шкафах. – Завален по горло! Даже жениться некогда, – захохотал он. – Клиенты меня ценят.

Разговаривая с ним, я с удивлением разглядывал его голову. За какие-нибудь восемь месяцев его небольшой лоб увеличился почти вдвое. Как это могло произойти? На плешь не было ни малейшего намека. Та же рыжая густая шевелюра аккуратно зачесана назад. Вглядевшись пристальней, я понял: он просто-напросто тщательно сбрил часть волос над лбом. Лоб мыслителя.

«Повидимому, – подумал я, – такая же бутафория у него и на столе и в шкафах». Мистер Корнер внимательно выслушал меня, возмущенно покачивая головой, морщил широкий лоб, но, когда я кончил, сказал:

– Дорогой Билл, к сожалению, ничем не могу вам помочь.

– Почему?

– Я беру за дело не менее 25 долларов. С вас я мог бы взять 15, но это, разумеется, вас тоже не устроит. Я очень, очень сожалею.

Мне оставалось только сказать ему: «Гуд-бай!»

И все же я решил довести свое дело до конца. С помощью соседа по койке я подал прошение в суд, а через несколько дней получил повестку.

…В приемной суда было много народу, и все это был простой народ. Хмурые лица и угрюмая тишина навеяли на меня тоску.

Одна за другой вызывались фамилии присутствующих… Неужели так быстро разбираются дела? Смущало еще то, что сидели мы не в зале суда, а в приемной, словно суд совершался при закрытых дверях и все присутствующие – подсудимые. Шопотом я обратился к сидевшему рядом со мной человеку в комбинезоне:

– По какому делу?

Человек медленно повернул ко мне худое, усталое лицо.

– Мои вещи на тротуаре.

Я понял. По закону домовладелец имеет право за невзнос квартирной платы «вынести вещи» квартиранта на тротуар.

– А хозяин предупредил тебя?

Он кивнул головой.

– За сутки.

– А вещи не растащат?

– Нет. При них жена с девочкой.

– Работаешь?

– Нет.

– На что надеешься?

– Хочу просить судью разрешить мне вернуться на квартиру. Через несколько дней добуду денег.

– А если не разрешит?

– Будем сидеть на вещах, пока добрые прохожие не помогут: кто пятаком, кто гривенником… – И он умолк.

– А судья хороший человек? – спросил я старика справа.

– Псих, – последовал ответ.

Человек, высунув голову из комнаты суда, назвал мою фамилию.

…С первого взгляда на судью я окончательно почувствовал себя в роли подсудимого. Почтенного возраста человек, со свирепым лицом и взлохмаченной головой, стоял у стола без пиджака и жилетки. Они висели на спинке его кресла. Казалось, что судья приготовился драться со мной. Сморщив лицо, он нетерпеливо постукивал по столу деревянным молотком и так злобно смотрел на меня, словно я давно уже надоел ему… вот-вот он запустит в меня молотком.

– Давай! Давай! Давай! – заверещал он голосом старого попугая.

Я шагнул вперед. Судья стукнул молотком, и дело началось. Секретарь торопливо приступил к чтению моего прошения. Стоявший справа человек со скучающим ридом разглядывал меня. Повидимому, это был один из штатных адвокатов дирекции небоскреба. Секретарь быстро закончил чтение, и тотчас же адвокат с разрешения судьи все с тем же скучающим видом засыпал меня вопросами:

– Имеется ли у вас письменное подтверждение на требуемую вам плату?

– Нет, – ответил я.

– Присутствовал ли кто-нибудь при вашем найме?

– Нет…

– Упоминалась ли при найме вами или форманом цифра 50?

– Нет… но он…

– Какое же вы имеете право беспокоить суд?

– Форман сказал, что жалованье обычное… – угрюмо пробормотал я.

– Это слово ни о чем не говорит! – крикливо прервал меня судья. – Ничего не определяет. И юридически никакого значения не имеет. Вздор! В следующий раз будьте умнее. Надо иметь на плечах голову, а не…