Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников

упали руки, и просто лились слезы. Так это все и случилось снова.

Мы с Максимилианом жили в России девять месяцев, и мне очень не хотелось уезжать. На сроке беременности восемь месяцев и три недели я уехала сниматься в фильме Анатолия Васильева «Леди Макбет», мне некогда было даже родить ребенка. После рождения Насти я делала все, чтобы Максимилиана удержать в России. Потом он понял мои мысли и сказал: «Слушай, я тебя очень люблю и очень люблю Россию, если бы я не был режиссером, актером, сценаристом, владельцем компании, композитором, дирижером, а был просто писателем, то с такой радостью купил бы себе маленький домик в Переделкине и жил счастливую жизнь с тобой в России. Но, к сожалению, у меня другая профессия, и я не могу здесь с тобой остаться. У нас родился ребенок. Нам надо принимать решение».

Уже в Америке я очень беспокоилась о том, как семья Шелла примет моего сына. Но они оказались так счастливы, что у баронессы появился внук, она его обожала. Это была очень дружная семья.

Потом в доме стали появляться посторонние люди. Это была моя вина. Рушиться все начало, как у Шекспира в «Отелло»: главный герой не ревновал Дездемону, он понимал, что там нет никакого физического контакта, но есть влюбленность духа. Максимилиан это чувствовал. Тогда как раз было начало моего духовного пути, когда я не могла больше выносить всю эту ложь: «Hi, bye, I’m fine, everything is perfect!» Я сходила с ума и ушла в йогу. Максу очень не нравилось. Почему-то он мог спонсировать мне самого дорогого частного фитнес-тренера, но как только я пошла на йогу, которая ничего не стоила, он очень испугался. Макс – человек от ума, а я пошла путем сердца, две огромные разницы, вечный конфликт. Потом я стала учиться у мастера толтеки Дона Мигеля Руиса и начала ездить с ним в путешествия. Я прониклась какими-то другими истинами, и Макс не мог мне этого простить, особенно когда на Пасху я уехала и забрала няню у своих детей, чтобы она тоже немного отдохнула. Сыну и дочери тогда было уже 9 и 14 лет, можно уж было как-то разобраться с такими взрослыми детьми.

Моя трагедия началась очень просто. Максимилиан зашел в библиотеку, я сидела на диване, абсолютно не готовая к встрече. Он сказал: «Что с тобой, ты хоть понимаешь, куда мы идем?» Мы должны были идти к Энн Страсберг – жене Ли Страсберга, великого театрального педагога, в университете которого училась моя дочь. У нас было приглашение на вечеринку, а я больше не хотела и не могла притворяться. Сказала тогда Максимилиану: «Макс, как ты хочешь, чтобы я пошла с тобой и была несчастлива, или чтобы я осталась здесь и была счастлива?» Он испугался до смерти этого вопроса и сказал: «Даже не обсуждается, я хочу, чтобы ты осталась дома и была счастлива». Это было начало конца. Он не понял меня. Я имела в виду, что готова с ним хоть на край света, но строить рожи и опять играть больше не хотела. В какой-то момент, сидя на том диване, я проснулась. Это было началом осознанного пути в поисках себя. Мне хотелось знать, кто мы, куда придем, как уйдем, какие будут наши последние мысли?

Затем было очень сильное предательство. Максимилиан мне сказал: «Я встретил женщину. Она простая, примитивная, не красивая и не умная. Я останусь с ней». Когда Макс мне обо всем сказал, больше всего меня потряс текст. Сейчас я уже понимаю, что мужчинам нужно – простота. Умная, красивая и сильная женщина не нужна. Боятся. Шелл стал с ней жить в одном из наших домов в Альпах. Со мной были дети, дочка бегала к папе, а одна из его секретарш не пускала.

Настя всегда была папиной дочкой, и для нее наше с ним расставание было очень болезненно, для Мити тоже, но у Максимилиана характер жесткий, тут ничего сделать было нельзя. Он так решил. Единственное, могу сказать, что я умница. Я держала эти отношения всю жизнь. Мы всегда были вместе после развода, который я ему не давала семь лет, потому что знала, что та женщина его погубит, ей надо было другое.

Сейчас я уже выхожу из своего ретрита, можно сказать, окончательно вышла. Мне очень нужна была Мексика для того, чтобы закончить поиск себя и расставить все точки над «i». Не знаю, что будет дальше, не могу сказать, что готова работать. Сейчас буду создавать свои лекции и вебинары.

Я удивительный человек, в моей жизни было такое количество боли. Но я как птица Феникс. Не знаю, как мне это удавалось, я всегда вставала каким-то образом, встряхивалась и шла.

У меня много красивых, замечательных друзей. Стали появляться мужчины, потому что я искренне открыта и мечтаю найти свою родственную душу. Понимаю, что замах слишком большой, но очень хочется встретить, как Максимилиан всегда говорил, дружочка, и я обязательно это сделаю. Начался самый главный, самый плодотворный, самый большой период моей жизни. И самый интересный. Как говорит моя великая мама: «Ха, какие глупости, шестьдесят – это всего лишь десерт жизни!»

Максиму Дунаевскому я сама предложила жениться на мне во второй раз. Подумала, что, когда люди знают друг друга, уже прожили жизнь, у всех все хорошо, то почему бы и нет? В наше время, мне кажется, люди ищут родственные души.

Обращаясь к себе в прошлом, я могу сказать: «Я горжусь тобой, маленькая девочка. Через какие жизненные опыты тебе пришлось пройти, какая ты всегда была смелая, как ты никогда ничего не боялась, – все было вопреки, но ты шла своим путем, только своим путем».

Елена Воробей

Самый страшный день

«Как вы могли ее так запустить? Ваша дочь навсегда останется инвалидом, если ей срочно не сделать операцию», – услышала известная артистка Елена Воробей слова врача, которые вызвали у нее настоящий шок.

Многие еще не раз упрекнут ее в том, что она плохая мать.

Постоянные концерты и гастроли. Зрители привыкли видеть Елену Воробей всегда радостной и смешной. Такой она и была для них, выступая всего за день до сложнейшей операции, которая предстояла ее единственной дочери Софии.

А то, что тогда творилось в душе артистки, знала лишь она одна.

Потом за сутки Елена добралась на четырех самолетах до Мюнхена, шесть мучительных часов, которые длилась операция, двадцать титановых шурупов в позвоночнике дочери, месяц на восстановление. Когда все самое страшное было позади, Елене пришлось оправдываться за то, какая она мать.

Мало кто знает, но детство самой юмористки счастливым не