Неандертальцы. Иное человечество - Александр Викторович Волков

проема в горе, а вовсе не из трубы домика в деревне. Судя по бивням, лежавшим у входа, там, на огне, жарилась изрядная туша.

В ожидании обеда лесные люди вовсе не думали сидеть без дела. Каждый взял себе инструмент и выбрал занятие. Светлым днем им был и отдых в тягость. Нашу воскресную лень они встретили бы наверняка с недоумением.

Словно сойдя с витрин музейных экспозиций в какой-нибудь кроатской Крапине, они щеголяли передо мной разнообразием своих орудий.

Один держал ручное рубило, архаичное, допотопное рубило.

Это – древнейшее известное нам орудие, которое изготавливали гоминиды. Возраст самых ранних рубил, обработанных с обеих сторон, составляет 1,75 миллиона лет. Появляются они в Восточной Африке, где первыми их научились делать – тут антропологи добросовестно перечисляют все виды гоминид, населявших тогда Африку, – Homo habilis и Homo rudolfensis, а также Homo ergaster и Homo erectus. В Евразии ручные рубила получают распространение гораздо позже. Возраст древнейших рубил, найденных в Южной Европе, составляет примерно 900 тысяч лет. К северу от Альп они появляются не ранее 600 тысяч лет назад. Но именно при неандертальцах, около 40 тысяч лет назад, они окончательно выходят из употребления.

А ведь когда-то ручное рубило было универсальным орудием. Оно заменяло нож, топор, кирку. Им можно было резать, рубить, скрести, колоть. Его можно было даже метать в нечаянно подвернувшуюся добычу или врага.

Рука с ручным рубилом

Скользнув взглядом по большому овальному камню, который держал в руках «старшой», я повернул голову вправо. Словно стеклышко, сверкнула острая кромка ножа. Археологи говорят, что не… нет, я не хотел, но они вертятся на языке, как комок жевательной смолы… неандертальцы изготавливали из камня ножи, которыми до сих пор можно бриться. Подобный нож был заострен только с одной стороны, а противолежащая служила рукояткой. Как правило, нож был меньше ручного рубила.

Еще двое незнакомцев увлеченно занимались шкурой какого-то зверя. Один, взяв в руки камень, выскоблил ее, удалив оставшиеся на ней кусочки мяса и налипшие шерстинки. Потом передал шкуру ожидавшему его напарнику, а сам – все тем же скреблом – стал ошкуривать лежавший рядом сук дерева, расщеплять его на отдельные лучинки.

В это время его соработник принялся разминать и разглаживать шкуру при помощи гладильной дощечки. Такие до сих пор кое-где применяются скорняками. Только у этого в руках была не деревянная, а костяная дощечка. Знатная вещица! И самое любопытное, что именно неандертальцы первыми – еще около 50 тысяч лет назад – догадались, как надо правильно обрабатывать звериные шкуры, чтобы выделывать из них теплую, непромокаемую одежду, а уже потом наши далекие предки переняли эту технологию. И мы, сами того не зная, вот уже десятки тысяч лет носим одежды, одолженные нами у… неандертальцев.

Еще у одного из них, кажется, мелькала в руке игла. Мне, впрочем, плохо было видно. Знаю одно. Неандертальцы – в то, что я сейчас вижу их наяву, я верю так же истово, как если бы они мне снились, но где сон, где явь, эти два времени жизни стоят передо мной, как два зеркала, глядящие друг на друга… Итак, неандертальцы были очень изобретательными людьми! Очевидно, именно они, жившие в суровом – ледниковом – климате Европы, первыми стали изготавливать одежду. Правда, нет никаких свидетельств, что они шили ее с помощью костяной иглы. Считается, что первыми изобрели это орудие кроманьонцы, то есть люди современного анатомического типа, наши прямые предки, переселившиеся в Европу из Африки лишь менее 45 тысяч лет назад (во французской пещере Кро-Маньон в 1868 году были впервые обнаружены древние останки Homo sapiens).

Что ж, пусть ни на одной неандертальской стоянке игл нет, находчиво отвечают археологи, зато там есть костяные шилья и каменные проколки, которые вполне могли служить портняжным, скорняжным и сапожным инструментом.

Но когда швец, сидевший передо мной, стал вдруг жнец, а двое других, обежав оставленную на земле шкуру, преобразились и были теперь один – дуда, а второй – игрец, я принялся тереть глаза. Все и впрямь стало иным. Прежде всего я сидел, оказывается, не где-то на берегу реки, а в самой пещере. Горел костер. У всех – их было несколько – пришедших сюда людей нашлось занятие, не требовавшее теперь ни силы удара, ни непосильного терпения. Они не резали, не рубили, не шили. Они красили, рисовали. Казалось, я нахожусь в доисторической школе живописи какого-нибудь Неандертяки.

Самый неугомонный бегал вдоль стены, хорошо освещаемой огнем, и время от времени прикладывал к ней руку, а потом распылял краску. Стоило теперь отвести от стены ладонь, на ней оставался яркий отпечаток – ее красочный контур.

Когда-то искусство арифметики начиналось с того, что люди простирали ладонь и загибали пальцы. На кончиках перстов рождались знаки цифири. Раз, два, три… Та же ладонь стала, похоже, и первой моделью древних живописцев, их орудием и объектом воедино. По сути этот метод рисования мало чем отличался от гениального принципа, изобретенного Остапом Бендером: обводить человеческую тень значит рисовать чей-то портрет. Первый художник Европы, а он жил несколько десятков тысяч лет назад и был, вероятно, неандертальцем, имел дело даже не с тенью – с самим человеком, с частью его тела, которую старательно очерчивал красящим пигментом (очевидно, распылял вокруг нее краску через соломинку, предположили археологи), делая свое тело частью искусства. Так рождались первые граффити, первые неумелые рисунки, когда сама рука была кисточкой художника и в то же время главным его символом и иероглифом.

Другой хозяин пещеры сидел возле входа и мастерил какую-то маску.

Что там у него в руках? Кусок кремня диаметром около десяти сантиметров. Он поворачивает камень, и вот я вижу, что его легко можно уподобить человеческому портрету, ведь в нем имеется странной формы полость: эти две уходящие вглубь ямки напоминают глазные впадины, а полоска кремня, закрывающая часть полости, так удивительно похожа на длинный, прямой нос. Воображаемые глазницы вовсе не пусты: этот изобретательный коротышка, которого я буквально буравлю взглядом, вворачивает в отверстие косточку так, что, выступая в обеих «глазных впадинах», ее концы кажутся мне зрачками. А сама маска чем-то неуловимо напоминает знаменитую золотую «маску Агамемнона», которую отыскал Шлиман.

Но вот незнакомец отложил свою поделку в сторону, привстал, поводил головой, принюхиваясь… Обед! Мясо наконец готово.

Раньше считалось, что неандертальцы питались, главным образом, мясом. Однако, изучив зубы Homo neanderthalensis, найденные в Бельгии и Ираке, ученые обнаружили в зубном камне крохотные остатки растительных тканей. Судя по ним, неандертальцы питались, помимо мяса, семенами злаков и бобовых растений, а также финиками. С вегетарианской