СИНИЕ ЛЕБЕДИ - Светлана Гресь

хоть и верует местное население в Бога, старается жить по его законам писаным. Для этого даже церковь своя имеется. Есть и ярмарка, куда в выходные дни со всех окрестных деревушек собирается народ потолкаться, кое-что купить-продать, новости последние узнать. Тогда в городе не пройти, не проехать: сутолока, шум, гомон.

Недалеко, у самой кромки песчаного берега скала стоит могучая. Гордо возвышаясь над бурливой бездною, веками вглядываясь вдаль бескрайнюю, нежась в объятиях облаков, зацелована ветром и солнцем обласкана, держит она на груди своей дворец диковинный, вонзая в небо острые шпили его куполов. Волны неустанные омывают утес.

То ласковые, то грозные, бросаются они к подножию, на мгновение припадают к стопам каменным и, шумно облизывая песок, несутся назад в океан, яростно взбиваясь в шипучую пену. Вечный рокот воды, едва слышимый наверху, убаюкивает хозяина поднебесного замка.

Вот и сейчас сидит он в центре роскошного зала, на руки склонившись, как бы ожидая чего-то, время от времени косясь в зеркало, висевшее напротив. Оттуда на него смотрит угрюмый, с большим покатым лбом горбатый старик с совершенно лысой и костлявой головой. Из сизого обвисшего носа, неестественно больших ушей торчат длинные седые волосинки. Кожа на лице уродливо обвисает, переходя в складки толстых, в бородавках, губ. Ногти, напоминающие больше звериные когти, также длинны и безобразны. Туловище покрыто густою рыжею шерстью. Под тяжелыми, нависшими бровями прячутся грустные глаза.

Одет он великолепно. Зеленый бархатный жилет расшит золотыми и серебряными нитями. Шею обхватывает шелковый воротник ослепительной белизны рубашки. Панталоны из мягкой, тончайшей выделки, кожи.

Вечер неспешно заглядывает в обитель странного горбуна. Осмотрительно протискивается в середину, робко наполняя сумерками пышную палату. На темно-голубом небосводе мало-помалу, одна за другой появляются звезды, звездочки. Синева становится гуще, насыщеннее. И вот уже сразу зажигается весь небосклон. Глубокое, бездонное днем небо надвинулось близко-близко, накрывая остров и океан огромным золоченым куполом.

Старец неотрывно смотрит на хрустальный шар. Сколько себя помнит, он всегда был с ним. Волшебный талисман, советчик и путеводитель в непростой судьбе. Единственный и последний подарок незабвенной маменьки. В который раз услужливая память высвечивает начало его необычной жизни.

Теплая, летняя ночь. Рядом с ним юная девушка. Цепко держится за ее ладонь. Он знает, это его родная сестра. Они на возвышении. Кустарник, густой и невысокий, охватывает склоны. Трава-мурава мягко льнет к босым ногам. Серебристо-голубой свет обволакивает прекрасную женщину в развивающихся золотистых одеждах. Вокруг тишина. Ни один листочек на ветках не шелохнется, а ее обвивает неведомый воздушный поток. Мама говорит что-то, но он не слышит. Здесь так интересно! С любопытством вертя головой по сторонам, разглядывает деревья, землю, небо. Все другое, все иначе. И потом… глаза ее, большие, печальные, умоляющие простить, не осуждать. Сколько в них любви!

И луна!!! Такая большая, светлая и… такая родная. До боли близкая и родная. Это чувство осталось с ним на всю жизнь. Всякий раз в полнолуние чувствует себя уверенно, спокойно. Ему так уютно в лунном свете, словно маменька ласкает его, разговаривает с ним.

– Если сможете, простите меня, не по своей воле расстаюсь с вами. Эльджин и Наина, дальше вам придется жить без меня, моей заботы и ласки. Вынуждена оставить вас здесь, чтобы спрятать от страшной болезни, что поразила нашу планету. Постарайтесь быть счастливыми в этом райском уголке и знайте, вы не одни. Пока будет биться сердце в груди моей, я буду стараться сделать все, чтобы увидеться снова. Увы! не все от меня зависит. Чтобы не случилось впредь, знайте, я люблю вас. Я очень люблю вас, – несется горячий шепот, хотя ее уже нет, растаяла в лунном сиянии, став легким облаком, унесенным воздушным вихрем.

Они остались одни в этом чужом и незнакомом мире. Какое-то время пытались приспособиться к жизни в лесу. Как смогли, соорудили хижину от дождя и лесного зверя. Собирали ягоды, грибы, ловили птиц, жарили рыбу на костре. Долгими сиротливыми вечерами сидели вдвоем, прижавшись друг к другу. Наина чуть слышно напевала грустные песенки, под которые брат засыпал.

Наступило время, когда, проснувшись утром, не увидел ее рядом. Долго бегал по лесу, искал, звал, думая, что где-то задержалась и скоро придет. Но прошел день, потом еще, и он понял, что остался один, совсем один. Стало так страшно и одиноко.

Какое-то время еще жил в хижине, надеясь на возвращение сестры. Но прокормить себя не мог. Ягоды и грибы, которые собирал в лесу, только увеличивали чувство голода, а зверюшек или птиц ловить не хватало сноровки, да и чувство сострадания к меньшим братьям не позволяло готовить из них еду. Пробовал ловить рыбу, но поймал одну небольшую и ту отдал медвежонку. Тот с большим удовольствием расправился с лакомой добычей, и убежал в лес, довольно урча. Вскоре послышался рев медведицы, и мальчик понял, что мать нашла потерю. Он же опять остался один.

Собрал все свои скромные пожитки и пошел, куда глаза глядят. Хотелось есть. Вот и сейчас его даже тошнило от голода. Вначале шел по еле заметной тропинке, едва видимой в густой высокой траве. Она быстро превратилась в тропу, потом влилась в накатанную, широкую дорогу, которая и привела вскоре к высоким, резным воротам. Огромные, они были распахнуты настежь, как бы приглашая усталого путника войти.

Дорога повела дальше, виляя между деревянными домами, бесцеремонно заглядывая в прикрытые нарядными занавесками окна, и, наконец, уперлась в рыночную площадь. Мальчик остановился ошеломленный, завороженный диковинным видом.

Где он мог такое лицезреть! Везде стояли деревянные настилы, столы под навесами, обильно заставленные всякой всячиной. Гордо краснели надутые щеки помидор. Изумрудная зелень укропа, пупырчатых огурчиков, кудрявой петрушки выгодно оттеняла румяные блестящие бока наливных яблок, сочной ароматной земляники. Темный, почти коричневый цвет спелых вишен, манил вкусом сладкой хмельной наливки. Горкою, тесно прижавшись друг к другу, лежали оранжевые, желтые, прозрачные, с розовыми щечками абрикосы.

Целый ряд был предоставлен торговле грибами. Здесь и пузатые боровики, поглядывающие на мир из-под своих темных бордовых крепких шляпок. И коричневые подберезовики, лежащие отдельной горкой, скромно поджав свои серые стройные ножки. И рыжие, как само солнышко, сестрички-лисички, веселой стайкой высовывающиеся из плетеных корзин.

Заморские фрукты и овощи продавали торговцы в длинных шелковых шароварах, в белых высоких шапках, с сединой в аккуратно подстриженных бородках, гортанно зазывающие покупателей к своему диковинному товару.

Немного дальше располагались целые ряды свежей, соленой, вяленой рыбы. Она лежала на столах, на земле, в больших плетеных корзинах, прикрытая зеленой травой, обмахиваемая от надоедливых мух лапчатыми лопухами.

Скрип телег, беспрестанное хлопанье дверьми,