Рейтинговые книги
Читем онлайн Касьянов год (Ландыши) - Леонард Терновский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 15

— Утешительно.

— Ты, я слышал, разошелся с Раей? Давно? — поинтересовался Игорь.

— Года два.

— Детей, помнится, у вас не было?

— Теперь, когда мы расстались, понимаю, что это к лучшему.

— Так ты, выходит, опять холостяк?

— Не совсем.

— Ах, вот как. — Игорь хихикнул и шутливо ткнул пальцем Костю в бок. — И как зовут твою даму сердца? Наташа, говоришь? Хорошее имя. Давай-ка, отметим твои семейные перемены. Моя Люба, должно быть, уже собрала нам что-нибудь на ужин.

Костя достал из портфеля бутылку молдавского коньяка и вслед за Игорем перешел в столовую. На столе уже стояла закуска, венгерское вино.

— Любаня, это Костя. Да вы ведь знакомы. А мы — приятели еще со школы, — говорил жене Игорь. — Представь, когда-то я давал ему списывать контрольные по математике. А сейчас он классный специалист, программист КБ в каком-то «ящике».

— Когда мы встречались в последний раз? — вдруг озаботился Игорь. — Года три тому? Ты был на банкете после моей защиты?

— Я тогда работал в Новосибирске.

— Ну, со свиданьицем! — Приятели выпили по стопке коньяка, закусили бутербродами с сыром и ломтиками лимона. — Сейчас я принесу горячее, — сказала Люба, выходя на кухню.

— Люба хорошо готовит. Хотя по специальности она — художник-реставратор. Искусствовед. И даже кандидат наук, — с гордостью за жену пояснил Игорь.

Горячее и вправду было очень вкусным. Приятели выпили еще по стопке. Потом еще по одной. Люба не захотела пить коньяк и наливала себе только красное вино. — Ты слышал, — вдруг спросил Игорь, — по «голосам» опять передавали про преследования какой-то Хельсинской группы?

— Слышал. И не только по «голосам». Похоже, их всех скоро пересажают.

— А зачем они выставляются? Посылают за рубеж свои обращения. Ищут защиты у наших врагов.

— Я так понимаю, — сказал Костя, — что они выступают против осуждения невинных людей. За справедливость.

— Не скажи. Вначале я тоже так думал. А потом понял: нет, тут что-то не так. Интерес какой-то свой у них есть.

— Может, у них самые благородные цели, — сказала Люба, — но объективно от их мышиной возни сплошной вред. Работает, к примеру, кто-то не один год над книгой или монографией, вот-вот она должна выйти. И тут какие-то краснобаи-диссиденты вылезают со своими обращениями. Власти в ярости, начинается очередной зажим. И — все, набор рассыпают, и вся работа идет насмарку.

— Так ведь это власти рассыпают книги и устраивают зажим. Причем же тут диссиденты?

— И всего больше пекутся о тех, кто собирается свалить за бугор. Нет, не любят они нашу Россию, — как бы подытожил сказанное Игорь. — Вот ты, к примеру, почему не подписываешь подобные обращения?

— Трушу, наверное. Сказать по правде, мне порой совестно, что я отсиживаюсь в кустах.

— Нет, ты не трус. Просто чувствуешь в глубине души, что это — чужое.

— Уж скорей чужими я чувствую нашу родную партию и правительство.

— Между прочим, моя Люба — член партии.

— Прости. Я ведь не о присутствующих. Давай сменим пластинку.

— Давай.

Выпили еще по рюмке, послушали концерт Окуджавы в магнитофонной записи. Костя стал прощаться. — Погоди, я тебя немного провожу, — сказал Игорь.

— Ты не думай что Люба такой уж ортодокс, — начал он извиняющимся тоном. — Она все понимает. Но иначе ей совсем не дали бы ходу. А в своих статьях она порой такие мысли проводит, — закачаешься. Она даже в церковь в праздники ходит. Только об этом никому ни-ни.

— Само собой.

— А знаешь, скольких диссидентов я лечу? — продолжал Игорь. — Мне, как врачу, надо лечить всех. Тут неважно партийный он или диссидент, интеллигент или работяга, иудей или эллин. Перед болезнью все равны.

— Ты мне это доказываешь? Я давно знаю, что ты настоящий врач. И преданный друг.

— Мы редко видимся, но ведь старая дружба не ржавеет.

Приятели подошли к остановке и стали прощаться. Показался автобус.

— Между прочим, — сказал Игорь, — на днях я навещу на дому одну старушку. Из ваших. У нее и стенокардия, и холецистит, и щитовидная железа не в порядке. Вот съезжу, осмотрю ее, тогда видней станет, что с ней дальше делать.

Подошел автобус. Игорь, будто вспомнив что-то, сказал: — Нам надо почаще встречаться. — И повторил: — Обязательно, чтобы, так сказать, сверять свои часы.

Костя помахал ему рукой с задней площадки.

Ночные откровения

Наташа собралась приехать только через неделю. Когда она позвонила, сказав, что выезжает, Костя заметался по квартире, — пол не подметен, в мойке немытая посуда. Приведя в порядок комнаты, заглянул в холодильник: полки пустые, яиц — и тех нет. Помчался в соседний гастроном. — Успею. А если задержусь, у Наты есть свой ключ.

Лишь только он вернулся из магазина и рассовал по полкам продукты, как прозвучал их условный двойной звонок. Закрыв за Наташей дверь, Костя еще в коридоре обнял ее, и стал ерошить и целовать волосы.

— Ты дурной. Зачем я целый час сидела в парикмахерской? Что будет с моей укладкой?

— А ты надеялась, что твоя прическа сохранится в целости?

Костя нарезал колбасу, сыр, открыл коробку конфет, положил в вазу апельсины. Вынул из холодильника «Алиготе». Но Наташа выпила только рюмку, закусив ломтиком сыра. — Не вздумай жарить яичницу. А вино и фрукты лучше поставь на журнальный столик в изголовье, — сказала она.

Окно спальни было приоткрыто, но им было так жарко, что они сбросили простыню. Ночник неярко освещал комнату. — Передай мне еще вина и очисть апельсин, — попросила Наташа.

— Ты чудесно сложена. Ожившая скульптура Родена.

— Зато от моей прически ничегошеньки не осталось.

— Не верится, что всего полтора года назад я о тебе ничего не знал, — сказал Костя.

— А много ли ты и сейчас обо мне знаешь?

— Знаю, что жить без тебя не могу.

— Это уже немало. Хотя связываться с такой, как я, рискованно. А если со мной что-то случится?

— Что с тобой может случиться? Заболеешь? Угодишь под автомобиль?

— Нет. Но я занимаюсь опасным делом.

— Ты о Фонде?

— Да. Там ведь не только деньги, собранные здесь. Но и те, что пожертвовал Солженицын. А власти на дух не переносят тех, кто помогает нашим политическим. Алика, первого руководителя Фонда, арестовали и дали восемь лет особого лагеря. Правда, через год после суда его обменяли на каких-то провалившихся в Штатах наших шпионов.

— Помню, ты мне рассказывала.

— А сейчас Фонд возглавили новые люди. Им я и помогаю.

— Может, тебе лучше бросить все это?

— И оставить политузников без поддержки?

Помолчали. — Ну что, спать будем, али что? — как в известном анекдоте спросила Наташа.

— Сначала али что. А потом — видно будет, — в тон ответил Костя и повернулся к подруге лицом. — Какие у тебя большие и блестящие глаза!

— Ты знаешь, я все-таки проголодалась, — сказала Ната. — Может и правда пожарить яичницу?

Перекусили, выпили еще вина. Костя выкурил сигарету. Наташа достала конфету из коробки и положила себе в рот. Спать все равно не хотелось. — Какой хрипловатый голос у твоей Софьи Андреевны, — вдруг вспомнил их вчерашний совместный визит Костя. — Мне даже вначале показалось, что она чем-то рассержена.

— Это оттого, что она много курит. Как ты.

— Лицо у нее совсем простое, но благородное. Седина ее совершенно не портит. И улыбка добрая и приветливая. А чай с баранками был очень вкусный. Только я не представлял, что известный адвокат может жить в коммунальной квартире. Да и обстановка у нее — вся мебель с бору по сосенке. Вот только телевизор цветной.

— Это Софье Андревне сослуживцы на семидесятилетие подарили. Ну, как, помог тебе наш визит разобраться в своих проблемах?

— Спасибо, что ты нас познакомила. Я понял Софью Андреевну так, что коли уж я стал отдавать свои фельетоны в Самиздат под псевдонимом, то открывать свое имя не стоит. И я должен сознавать, что все это очень серьезно. Что мне могут припаять эту… какую-то статью.

— 70-ю. А по ней — до семи лет строгого лагеря. Да на десерт могут добавить еще пять ссылки. Так что тут не до шуток.

— Слушай, а как она называла ту занятную дощечку, на которой мы писали спичкой свои вопросы, а потом стирали записи?

— За рубежом на таких дощечках рисуют дети. А у нас ее обычно называют русско-русским разговорником. Почему мы не говорили всё вслух? Это было бы опасно для тебя. Комната Софьи Андреевны наверняка на прослушке. Когда дело касается конкретных имен, мы порой пишем вопрос-ответ на бумажке, а потом сжигаем ее в пепельнице.

Доставая сигареты из костюма, висевшего на спинке стула, Костя уронил на пол какую-то белую трубочку.

— Что это?

Костя смутился. — Ингалятор. Мне посоветовал им пользоваться знакомый врач. Он говорит, что у меня астма.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 15
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Касьянов год (Ландыши) - Леонард Терновский бесплатно.
Похожие на Касьянов год (Ландыши) - Леонард Терновский книги

Оставить комментарий