“Приют утопленников” - Жорж Сименон

А через час уже множество репортеров наперебой совали свои удостоверения жандарму, который преграждал вход в гостиницу любопытным. Среди них были и фотографы, карабкавшиеся на столы и стулья и снимавшие всех подряд без всякой связи с происшедшей драмой.

Мегрэ получил ответ из Парижа по телефону.

— Сюрте согласна. Поскольку вы оказались на месте, ведите официальное дознание. В течение дня к вам на подмогу прибудет инспектор с улицы Соссэ.

Да, действительно, странная история! И гостиница тоже странная, непонятно почему стоявшая как раз там, где шоссе делает резкий поворот! Мегрэ успел узнать, что за пять лет уже третья машина падала в Луэн на этом самом месте.

Два первых случая были не столь загадочны: машины мчались на большой скорости, не предусматривавшей поворота, и, не сумев свернуть вовремя, на полном ходу сорвались в реку. В одной утонула семья в пять человек; в другой была только одна жертва.

Да, гостиница не зря получила такое название, к тому же в воскресенье, на Троицу, здесь из-за своих личных горестей утопилась молодая женщина, в то время как ее супруг мирно сидел с удочкой всего в ста метрах от нее.

«Приют утопленников»! Достаточно было бросить взгляд на телефонную будку, куда по очереди входили журналисты, и становилось ясно, что еще до вечера она прославится на всю страну.

…Тайна «Приюта утопленников»… Преступление у «Приюта утопленников»… Труп в багажнике… Загадка серой машины…

Невозмутимый, тяжеловесный Мегрэ курил свою трубку и с аппетитом ел огромный сандвич с ветчиной, запивая его пивом. Без всякого любопытства взирал он на эту обычную суматоху, которая всегда осложняет работу полиции.

Среди всех толпившихся здесь людей его интересовали только двое: судовщик с «Прекрасной Терезы» и шофер грузовика.

Судовщик явился к нему и почтительно начал:

— Вы знаете, нам дают премию за скорость. Мне нужно было отчалить сегодня на рассвете. Так что, если можно…

— Где вы должны разгружаться?

— На набережной Турнель в Париже. Нам еще целый день плыть по каналу. И почти столько же по Сене. Доберемся только послезавтра к вечеру. Мегрэ заставил его повторить свои показания.

— Мы поужинали, и жена уже улеглась. Я тоже собирался лечь, но услышал какой-то чудной шум… Из нашей каюты не очень-то разберешь… Я высунул голову из люка, и мне показалось, будто зовут на помощь.

— Какой был голос?

— Да трудно сказать. Дождь стучал по железной обшивке палубы. Голос доносился издалека.

— Голос женский или мужской?

— Да, пожалуй, мужской!

— Сколько прошло времени после первого шума, который вы услышали?

— Трудно сказать — я разувался, надевал шлепанцы…

— Что вы сделали потом?

— Не мог же я выйти в шлепанцах. Я спустился вниз, надел кожанку и резиновые сапоги. Жена не спала еще, и я сказал ей: «Может, кто-нибудь тонет».

Мегрэ спросил:

— Почему вы решили, что кто-то тонет?

— Знаете, когда живешь на реке или на канале и слышишь крики о помощи, то ясно: кто-то тонет! Своим багром я вытащил уже пять человек…

— Значит, вы направились к реке?

— Да, я почти что там и был, ведь между каналом и рекой в этом месте всего метров двадцать. Я увидел фары грузовика, а потом здоровенного малого, который ходил по берегу.

— Шофера? Вот этого самого?

— Да. Он сказал, что налетел на машину и что она угодила прямо в реку. Тут я побежал за электрическим фонариком…

— Все это тянулось довольно долго?

— Ну конечно!

— А что же делал в это время шофер?

— Не знаю. Наверно, старался разглядеть что-нибудь в темноте.

— Вы подходили к грузовику?

— Может статься… Не помню… Я больше думал, не выплывет ли человек.

— Вы не знаете, был ли шофер один в грузовике?

— Думаю, что один; если бы там кто сидел, он пришел бы нам на помощь.

— Когда оба вы убедились в бесполезности своих усилий, что сказал вам шофер?

— Что он сообщит в жандармерию.

— Он не уточнил, в какую именно?

— Нет, не помню.

— Вам не пришло в голову сказать ему, что позвонить можно из гостиницы? Ведь она всего в семистах метрах отсюда.

— Я подумал об этом позже, когда он уже уехал.

Шофер — рослый, сильный парень. Он предупредил по телефону свое начальство, что задержан полицией в связи с несчастным случаем на дороге. Теперь он невозмутимо ждал дальнейших событий, не отказываясь выпить, когда его угощали журналисты, и в обмен на это охотно повторял им свою историю.

Мегрэ беседовал с ним наедине в маленьком зале, где стоял только один стол, а широкий диван свидетельствовал о том, что это заведение со зловещим названием гостеприимно встречало влюбленные парочки.

— Я считал, что на большие расстояния водители грузовиков выезжают всегда вдвоем.

— Так большей частью и бывает. Но вот уже неделя, как мой напарник покалечил руку, и, пока ему платят страховку, я езжу один.

— В котором часу вы выехали из Парижа?

— В два. У меня негабаритный груз, вдобавок дороги скользкие, и я не мог быстро ехать.

— Вы, должно быть, остановились пообедать в ресторанчике, куда заезжают и другие шоферы?

— Верно! У нас есть свои излюбленные местечки. И встречаемся мы там обычно в одно и то же время. Я остановился сразу за Немуром у тетушки Катерины, отменной поварихи.

— Сколько грузовиков стояло в это время у ее дома?

— Четыре! Два мебельных фургона от конторы Морена, одна цистерна с бензином и большой грузовик.

— Вы ели вместе с другими шоферами?

— Мы сидели втроем. Остальные ели за соседним столиком.

— В каком порядке вы ушли оттуда?

— Я не заметил, как вышли остальные. Я ушел последним, так как хотел дозвониться в Париж.

— Кому вы звонили?

— Хозяину. Хотел сказать, чтобы в Мулене мне приготовили поршневые кольца. Я заметил дорогой, что мотор барахлит и что третий цилиндр…

— Ладно! Как, по-вашему, сильно вы отстали от ваших товарищей?

— Я тронулся минут через десять после второго мебельного фургона. Но я иду на большей скорости, и он должен был быть километрах в пяти впереди меня…

— А легковую машину вы увидели только в момент столкновения?

— За несколько метров. Но я уже не успел затормозить.

— В машине не было никакого света?

— Никакого!

— А вы не заметили, сидел ли кто в ней?

— Мне трудно сказать. Шел дождь. Дворники у меня работают неважно… Я знаю только, что, когда машина ушла под воду, мне показалось, будто кто-то барахтается в темноте. Потом мне почудилось, что зовут на помощь.

— И еще вопрос: у вас в ящике под сиденьем я увидел прекрасный электрический фонарь… Почему вы им не воспользовались?

— Сам не знаю. Растерялся. Боялся, как бы мой грузовик не скатился в Луэн.

— Когда вы проезжали мимо гостиницы, там был свет?

— Может, и был.

— Вы часто ездите по этому шоссе?

— Два раза в неделю.

— Вам не пришло в голову позвонить из гостиницы?

— Нет, я подумал, что Монтаржи близко, и поехал туда.

— Пока вы бродили вдоль берега, никто не мог спрятаться в кузове вашей машины?

— Не думаю.

— Почему?

— Ему пришлось бы развязать веревки на брезенте.

— Благодарю вас. Разумеется, вы пока останетесь здесь, в моем распоряжении.

— Ну, раз это может помочь…

Единственной его заботой было плотно поесть и крепко выпить. Мегрэ видел, как он тут же направился в кухню и заказал завтрак на полдень.

На кухне хозяйничала г-жа Розье, худая, с желтым лицом женщина, сбившаяся с ног от неожиданного наплыва клиентов. К тому же она никак не могла пробиться к телефону, который осаждали журналисты, и не могла передать в город заказ на продукты.

Молоденькая служанка Лили с чересчур смышленым для своего возраста личиком шутила со всеми, подавая аперитивы, а у хозяина за стойкой не было ни минуты свободной.

Стоял мертвый сезон. Летом здесь останавливались туристы, влюбленные парочки и рыбрловы, а осенью лишь изредка заглядывали охотники из Парижа, арендовавшие здешние угодья, они заказывали себе обед на определенный день.

Розье заявил Мегрэ следующее:

— Позавчера вечером приехала молодая пара в серой машине, в той самой, что вытащили из реки. Я сразу решил, что это новобрачные. Вот листок, который они заполнили.

Почерк на листке был острым и беспокойным.

«Жан Вербуа, 20 лет, агент по рекламе, проживающий в Париже, улица Акаций, 18».

В ответ на вопросы листка: «Едет из Парижа, направляется в Ниццу». И на обороте, отвечая на вопросы о своей спутнице, молодой человек написал наискось через весь листок: «С женой».

Эти сведения уже были сообщены в Париж, там наводили справки на улице Акаций в XVII округе, неподалеку от гаража, где была куплена машина.