Жизнь и эпоха Генриха V - Питер Эйрл

А. Фразер

ВОСПИТАНИЕ ЗНАТНОГО ЮНОШИ

1387-1399 гг.

Давным-давно жил на свете король, который выиграл одну-единственную битву. По прошествии пятисот лет слава Генриха V по-прежнему всецело покоится на событиях, произошедших в один из дней в конце октября 1415 г. Тот день он провел посередине большого поля на полпути между Булонью и Аррасом. Сегодня поле Азенкура выглядит так же, как и тогда. Хотя сейчас это красивое и спокойное место, нетрудно представить себе то сражение. Станьте на проселочной дороге между селениями Азенкур и Трамкур и посмотрите на север поверх молодой пшеницы. Именно эту линию, должно быть, занимали англичане, ожидая атаки огромной французской армии. Если бы они дрогнули и побежали, Генрих V стал бы еще одним неудачливым средневековым королем. Но поскольку английские рыцари и лучники удержали эту позицию, то он стал «царственным героем, который великолепием своих подвигов озарил лучами славы закат средневекового мира». Такова слава.

Герой Азенкура правил всего лишь девять лет и умер в возрасте 35 лет – «слишком знаменитым, чтобы жить долго». История первой трети его жизни нам фактически неизвестна. Его рождение не сопровождалось какими-либо божественными знамениями: в тот знаменательный день не было ни грозы, ни затмения солнца, на свет даже не появился двухголовый теленок, который мог был удивить весь мир. Да и сам день его рождения неизвестен. Генрих не был рожден, чтобы стать королем, и следовательно, о его появлении на свет не упоминается в хрониках той эпохи. Поэтому оставим на совести историков утверждения о том, что Генрих Монмутский родился в надвратной башне замка Монмут на исходе лета 1387 г.

Рождение мальчика, которому суждено было стать одним из самых славных и почитаемых королей Англии, для его матери означало лишь начало мук во имя принципов династической политики. Мария де Боэн вышла замуж в 10 лет, и ей было всего 17, когда она родила Генриха. Впоследствии дав жизнь еще трем сыновьям и двум дочерям, она скончалась при родах в возрасте 24 лет. Детям, должно быть, очень не хватало веселой молодой матери, которая любила петь под лютню и мчаться верхом вслед своре охотничьих собак. Вероятно, скучал без нее и ее муж. Ведь она выполнила свой супружеский долг. Вне всякого сомнения, Болингброк, хоть и навещал Марию довольно редко, имел все основания гордиться ею. Мария, которую первоначально воспитывали для монастырской жизни, принесла ему множество титулов, среди которых титулы графа Херефорда, Эссекса и Нортгэмтона, а также половину крупных владений, которые де Боэны, выходцы из Нормандии, старательно приумножали со времен нормандского завоевания Англии. Более того, она смогла уберечь этот знатный род от катастрофы – отсутствия наследников. Все четыре мальчика, рожденные Марией, были здоровыми, дожили до зрелого возраста, и все четверо оставили след в истории.

Муж Марии, Генрих Болингброк, граф Дерби, не присутствовал при рождении своего старшего сына и наследника. Человек действия, авантюрист и воин, он проводил все свое время в постоянном движении, от одного замка к другому, из одной области в другую, от одного лагеря к другому. Зима и весна 1386-1387 гг., во время первых месяцев беременности Марии, были для него особенно напряженными. Тогда Болингброк, как и большинство представителей своего сословия, готовился отразить крупномасштабное вторжение исконного врага с другой стороны Ла-Манша. Поле пятидесяти лет непрерывных войн, практически все из которых проходили на территории французов, теперь они готовились нанести серьезный ответный удар. Все лето 1385 г. и зиму 1386-1387 гг. в нормандские посты стягивали корабли, людей и провиант. Англичане, так же как и французы, лихорадочно готовились к боевым действиям. Сам Болингброк вместе с отрядом воинов из двух тысяч человек прибыл на службу королю, чтобы защищать свою страну. Но время шло, и энергия французов пошла на убыль: один за другим они начали покидать порты в Ла-Манше и отплывать назад под безопасный кров своих домов. Угроза миновала. Англия могла вздохнуть спокойно, а Болингброк – направиться в Монмут, чтобы повидать своего наследника, того самого принца, который через тридцать лет покажет французам, как следует завоевывать земли. Но Болингброк здесь надолго не задержался. Несколько недель блаженства в кругу семьи, несколько партий в шахматы со своей молодой женой – и он снова пустился в путь. В этот раз вместе с другими знатными лордами он сражался с воинами своего собственного государя, Ричарда II, пытаясь ограничить растущую абсолютную власть короля и его фаворитов. Победа лордов-апеллянтов – Болингброка, герцога Глостера и графов Арундела, Уорика и Ноттингема – у Рэдкот Бриджа и последовавшее за этим кровавое истребление фаворитов короля возвестили о наступлении одного из немногих и самых спокойных периодов за все время смутного правления Ричарда II. Однако месть за успех Болингброка и четырех других лордов-апеллянтов станет целью политики Ричарда II в последние годы его правления.

Генрих Болингброк был старшим сыном Джона Гонта, герцога Ланкастера, четвертого сына Эдуарда III. Когда ему было 19 лет, Джон Гонт женился на сонаследнице дома Ланкастеров, своей кузине Бланке. Половина имений этого рода была неплохим наследством для честолюбивого юноши. Но когда в следующем году умерла сестра его жены, в его руки попало все колоссальное наследство Ланкастеров, что, несомненно, частично компенсировало горечь утраты. Джон Гонт, как и приличествовало сыну короля, стал магнатм, членом группировки, состоявшей примерно из дюжины благородных семей, чьи владения и власть были настолько велики, что они оказывали ощутимое влияние на политику Англии позднего Средневековья.

Власть магната зиждилась на земле. Его главной обязанностью и стремлением было увеличить свое наследство – то есть земельные владения. Арифметика власти была крайне проста. Больше земли означало больше денег, больше денег значило больше замков, а также больше людей, которые бы трудились на магната. Деньги и люди приносили власть и славу. Власть же позволяла многое, но прежде всего приобрести еще больше имений. Мы видим, что, за исключением некоторых случаев, в XIV в. происходило накопление земли и усиление власти магнатов. Увеличить наследство можно было разными способами. Поместья часто покупали на деньги, добытые на войне, которая была излюбленным занятием знатного сословия. Земельные владения могли также приобрести путем брака. Но самым прибыльным и в то же время самым рискованным способом увеличения наследства было завоевать благосклонность короля. Монаршего расположения можно было достичь различными способами. Как мы уже увидели, выгодно было быть сыном короля. Можно было также выиграть битву для монарха или, по меньшей мере, показать себя на поле боя выдающимся военачальником. Не менее важно было правильно принять решение, на чью сторону встать во время гражданской войны. Истоки огромного наследства Ланкастеров восходят как раз к землям Симона де Монфора[2], конфискованным после его поражения при Ивземе, где его разгромил будущий король Эдуард I. Но пожалуй, самым привычным способом снискать милость государя было успешное лавирование при королевском дворе. Если в такую игру при дворе мог играть новый человек, который стремился возвеличить свою семью, то аналогичную роль с равным же успехом мог выполнить и авторитетный магнат. Но для всех такая игра была изматывающей и требовала большого умения и выносливости. Как сказал один француз: «Двор – это толпа людей, которые, притворяясь, что поступают во благо всех, собираются вместе, чтобы надувать друг друга; поскольку вряд ли найдется хоть один человек, который не был бы вовлечен в процесс купли, продажи или обмена своего дохода, а иногда и своей старой одежды – так как все мы, находящиеся при дворе, являемся купцами из высшего общества, мы покупаем других людей – и, бывает, за их деньги продаем им нашу собственную драгоценную душу».

Награды победителям в этой игре были неимоверно крупными. Магнат имел значительно больше шансов одержать верх над остальными соперниками, ибо богатство и счастье обычно приходят к тем, кто уже богат и счастлив. Королевский подарок состоял из конфискованных земель, а также других владений, которые возвращались к Короне из-за отсутствия наследников в обмен на пенсионы, должности и благодаря женитьбе на наследницах. Но то, что король пожаловал, он мог и отобрать, и в большинстве случаев в эпоху правления Ричарда II король как раздавал, так и отнимал, пытаясь тем самым ослабить власть магнатов, подчинив их своей абсолютной воле.

В лиге магнатов не сомневались в том, кто является их вождем. Богатство дома Ланкастеров увеличилось трудами знаменитых и талантливых представителей этого рода, которые прибегали ко всем вышеперечисленным способам. К моменту рождения Генриха его дед, Джон Гонт, добился того, что власть Ланкастеров стала практически равной власти самого Ричарда. Внешние, видимые признаки этой власти были заметны повсюду: ему принадлежало около 30 замков, построенных в различных точках королевства, но в основном в графстве Йоркшир, Мидланде и Южном Уэльсе; он один смог выставить тысячу тяжеловооруженных всадников и три тысячи лучников для похода Ричарда в Шотландию в 1385 г., то есть в половину больше всего королевского войска или в пять раз больше отряда любого другого влиятельного аристократа; он располагал доходами, которым мог позавидовать король. Такой могущественный магнат должен был бы либо представлять серьезную угрозу для короля или же стать для него существенной опорой. В 80-х гг. XIV в. амбиции Джона Гонта стали вызывать большие подозрения. Но к началу 90-х, когда Генрих подрос, казалось, что Ланкастеры являются настоящей опорой короны. Болингброк был снова в фаворе, а Джон Гонт стал самым верным сторонником короля. Но как только у Ричарда снова появилась склонность к абсолютному правлению, он, должно быть, начал с опаской посматривать на власть своего дяди и кузена, а также их потенциальных союзников среди знати. Но на тот момент отношения между Ричардом и домом Ланкастеров пока еще были мирные.