Ты умеешь хранить тайны? - Роберт Лоуренс Стайн

два лагеря?

– Мам, мне опять волки снились, – сообщила я сиплым ото сна голосом и прочистила горло.

Она затушила сигарету, сдула прядь со лба. Волосы у нее соломенного цвета, а глаза карие. Она совсем не похожа на нас с Софи.

Она покачала головой.

– С тех пор… – Она вздохнула. – С тех пор, как тебе было пять и тебя покусала та собака… тогда и начались эти сны.

– Знаю, – буркнула я. – Расскажи что-нибудь новенькое.

Мама распрямилась.

– А вот грубить не нужно. Я имела в виду…

– Мы постоянно это обсуждаем. – Я немного сбавила тон. – Но почему я не помню, как меня покусала собака?

Мама теребила поясок халата в черно-белую клетку.

– Ты, Эмми, была совсем маленькая. Много ли ты помнишь с пятилетнего возраста?

– Нет, ну что-то помню, – ответила я. – Детский садик немножко. Но вот собаку… Думаешь, я могла забыть такой кошмар?

– Ты заблокировала его в своей памяти, дорогая, – сказала она, наконец подняв на меня глаза. – Мы это уже обсуждали. Такие мучительные воспоминания люди обычно стараются забыть. О таком и думать не хочется.

– Но, мама…

– Неужели ты совсем ничего не помнишь? – спросила она. – Мы были за границей, навещали твою двоюродную тетушку Марту в деревеньке под Прагой. Меня там тогда не было, но она все видела. Та собака выскочила из леса и набросилась на тебя. И она…

Тут в кухню босиком прошлепала Софи, громко кашляя. Пару раз шмыгнув носом, она сообщила:

– Кажется, я простыла.

– Да это опять аллергия, – возразила я. – У тебя каждую весну так, вечно ты забываешь.

Она снова закашлялась.

– А у тебя почему аллергии нет?

– Так мы же не близнецы, чтоб болеть на двоих. И слава богу.

Мама налила себе кофе.

– Софи, ты в тот день была с тетей Мартой, – сказала она. – Помнишь, как собака выбежала из леса и покусала Эмми?

Софи закатила глаза.

– Опять двадцать пять? Мам, мне тогда было три годика. Как я могу что-нибудь помнить?

Мне не хотелось продолжать этот разговор, но уж больно я расстроилась после сна. У меня было ощущение, что мама чего-то недоговаривает. Нет, она, конечно, не стала бы мне лгать, но что-то в этой ситуации не сходилось.

– А шрам? – Подняв правую ногу, я закатала штанину. – Ты говоришь, она укусила меня за ногу. Но шрам-то где?

– Зажил, – ответила мама, вертя в руке чашку с кофе. – Тебе повезло. Рана очень быстро затянулась.

Я смотрела на нее. За спиной у меня бормотало радио. Два голоса что-то обсуждали – наверное, новости.

– Но, мам, – сказала я. И почему я никак не могу успокоиться? – Мне же волки снятся, а не собаки.

Она пригладила рукой волосы.

– Доктор Гольдман объяснит лучше, чем я. Не знаю, почему ты так упорно отказываешься показаться ему. Иногда во сне мы преувеличиваем свои реальные страхи. Вот и у тебя собака превратилась в волка. Но это не значит…

– Ш-ш! – Я подняла руку, чтобы она замолчала. Мое внимание привлекло сообщение по радио. Я придвинулась поближе, чтобы лучше слышать.

– В чем дело? – спросила мама.

– Ш-ш-ш! – Я склонилась к приемнику.

– Нападение произошло вчера ночью в шейдисайдском парке позади школы, – вещал репортер. – О нем сообщил в полицию Делмар Хокинс с Норт-Хиллс. Он выгуливал собаку вдоль тропинки, ведущей к реке, как вдруг огромный черный волк выскочил из чащи и набросился на питомца. В полиции подтверждают, что собака была зверски убита. На данный момент служители порядка прочесывают парк в поисках черного волка, задействован вертолет. Тем временем…

Репортаж продолжался, но слова уже потеряли для меня всякий смысл, слившись в невнятный шум на фоне. Меня прошиб озноб, кровь застыла в жилах, превратившись в лед.

В голове кружились безумные мысли. Вчера ночью мне снилась черная волчица, и в это же самое время в Шейдисайдском парке появился настоящий черный волк. Настоящий черный волк выбежал из чащи и убил чью-то собаку.

Разумеется, это не имеет ко мне никакого отношения. Разумеется, это всего лишь невероятное совпадение.

Тогда почему меня так трясет? Откуда это странное чувство?

– Эмми? Что случилось? – ворвался в мысли голос Софи.

Я не ответила. Я вдруг вспомнила свою простыню, разорванную в клочья. Схватив маму за руки, я вытащила ее из-за стойки. Ладони у нее были теплые, а у меня – ледяные.

– Мам, пошли со мной. Я должна тебе кое-что показать.

Она высвободила руки.

– Не тяни, сама пойду. Что с тобой, Эмми?

– Сейчас покажу, – ответила я, направляясь в коридор. – Ты должна на это посмотреть.

– Ну ладно-ладно. Иду.

– Вчера во сне… я бежала по лесу, – говорила я задыхаясь. – Босиком. По грязи. А когда проснулась… простыня… она была разорвана… в лоскуты просто.

Мама не проронила в ответ ни слова. Слыша, как Софи чихает на кухне, я снова схватила маму за руку и подтащила к своей кровати.

– Полюбуйся.

Мы уставились на спутанную простыню. У меня отвисла челюсть. Дыхание оборвалось.

Простыня была целехонька.

3

На пороге появилась Софи со скомканной салфеткой в руке.

– Все чудесатее и чудесатее. – Она подошла к моей кровати, взялась за простыню и вздернула ее так, что она раздулась, как паруса. – Послушайся маму, Эмми, покажись доктору Гольдману.

Я хотела возразить, но не находила слов.

Неужели я действительно спятила?

– Н-но… Софи, – пробормотала я, обретя наконец дар речи. – Ты же видела, они были рваные. Ну, когда я тебя разбудила. Ночью.

– Что? Ты меня не будила. – Она пристально разглядывала меня, на ее лице были написаны сочувствие и забота. Она явно беспокоилась. – Наверное, тебе это тоже приснилось, Эм. Я не видела твою простыню ночью.

У меня снова возникло это леденящее чувство. Вслед за мамой и сестрой я вернулась на кухню. Мама предложила пожарить яичницу, но мне совсем не хотелось есть. Я села за стол, насыпала в миску кукурузных хлопьев, но не стала заливать их молоком.

– Давайте сменим тему, – нарочито бодро произнесла мама. – Чем сегодня займетесь?

– Я в библиотеку, поработаю над докладом по Азии, – сказала Софи. Библиотека для нее второй дом. У нее есть укромное местечко в читальном зале за стеллажами, где она любит сидеть, разложив вокруг бумаги, читать и делать записи. Ее уже все библиотекарши знают. Она их любимица. И почему Софи так нравится одиночество? Впрочем, ей лучше знать.

Думаю, это главное наше различие. Я не переношу одиночество. Я компанейская личность. Люблю заводить друзей, крутить романы, тусить, смеяться и отрываться на вечеринках.

Софи красивее меня. Нет, правда. Но