Тренировочный день - Андрей Кивинов

Квартира, в которую мы прибыли, самая обыкновенная, рабоче-крестьянская, без евровыкрутасов. Две комнаты, кухонька и узкий коридор. Скончавшийся гражданин лежал в ближней от входа комнате, на своей кровати, куда его с кухни перенесли жена и сын. Супруга, а вернее, уже вдова, не рыдала, как я предполагал, а молча сидела у изголовья и, не отрываясь, глядела на мужа. Шок.

Ситуацию нам объяснил врач «Скорой». Жена с сыном смотрели в комнате телевизор, глава семьи обедал на кухне. Он строитель, забежал перекусить. Стройка рядом, обедать дешевле дома. Опаздывал и, видно, глотал пельмени не жуя. Подавился, хотел прокашляться, падая, разбил тарелку. Когда жена с сыном прибежали на кухню, он катался по полу, сжимая горло. Сын бросился к телефону, жена попыталась вытащить пельмень. Но тот застрял намертво. Асфиксия. Никаких сомнений по поводу причины смерти у врача не имелось. Несчастный случай. Пельмень он извлекал лично.

Оставив нам свои координаты, бригада «Скорой» умчалась на очередной вызов. Я прошел на кухню. Разбитая тарелка на полу, несколько разлетевшихся по углам пельменей – вот и все следы. Наверное, я соглашусь с врачом, специально такое подстроить невозможно при всем желании. Да и незачем. Я, конечно, молодой и неопытный, но, глядя на жену, можно с большой долей уверенности утверждать, что версия с убийством отпадает.

На кухне появился сын, парень лет шестнадцати, бледный, как выцветшая на солнце афиша.

– Я сейчас уберу, – кивнул он на валявшиеся осколки.

– Не надо. Сходи за соседями. Нужны двое понятых. И найди документы отца.

Пока он уговаривал соседей, я отзвонился Евсееву и доложил обстановку.

– Опроси родню, нарисуй, по быстрому протокольчик, – дал указания дежурный, – направление в морг, и дуйте на базу. Скоро заявки пойдут. Труповозку я закажу.

Примерно так я и собирался сделать. Нарисовать протокольчик и опросить родню, как учили на курсах.

Вернулся к комнате. Не заходя, попросил вдову помочь сыну найти документы. Женщина молча кивнула и вышла. Я остался на пороге, не решаясь зайти, и оказаться один на один с мертвецом. Как уже говорил, не привык. Одно дело на похоронах, другое – в домашней обстановке. Нет, я не брезгливый и не суеверный, в оживших покойников не верю, но на память все равно приходят фильмы про зомби. Может, прямо здесь, на пороге протокол составить? Зачем он, вообще, нужен, если все и так понятно? Не убийство же, следы фиксировать не надо. Тем более, тело уже перенесли с кухни, нарушив первоначальную обстановку… Я посмотрел на умершего. Он был облачен в строительную темно-зеленую спецовку, которую обычно носят прорабы. Видимо, действительно торопился и обедал прямо в ней. Бедняга. Врач подвязал ему бинтом челюсть, словно у него болел зуб. Я вдруг представил, что мужик сейчас поднимется, снимет повязку и, улыбнувшись, скажет, что пошутил и пригласит всех за стол.

– Ты чего тормозишь? – раздался за спиной голос Фарида.

– Непривычно как-то…

– Да ладно, не укусит, – он спокойно прошел в комнату и склонился над лицом строителя, – все ясно тут. Сам помер. Не меньжуйся.

Действительно, ведь не укусит…

Подошли приглашенные сыном соседки – две бабули. Как водится, с ахами и охами. Я попросил их пройти в комнату и понаблюдать за осмотром. Сам сел на табурет у изголовья и достал из планшета бланк. Будь это мой сотый выезд, я бы не волновался и нацарапал бы протокол одной левой за пять минут. Но дебют есть дебют. Поэтому на процесс ушло минут сорок. Не хотелось показать свою несостоятельность. Вспомнив полученные на курсах рекомендации, я принялся описывать обстановку от общего к частному, по возможности доходчиво и без орфографических ошибок. Давалось это совсем не просто. Во-первых, я не Лев Толстой, а во-вторых, лежащий в шаге от тебя мертвец вдохновения не прибавляет. Нужные слова не находились, мысли сбивались, в результате я дважды описал в протоколе одежду, в которую был облачен покойный. Но переделывать было некогда, зачеркивать нельзя, и я оставил все как есть. Пару раз заглядывал Фарид и раздраженно торопил. Бабули-понятые не гнали, терпеливо выполняли свой гражданский долг, перешептываясь, каким замечательным человеком был сосед, хотя иногда и выпивал. Я б, наверное, тоже сейчас выпил. Чуть-чуть, для уверенности.

Закончив протокол, я отпустил соседок и перешел во вторую комнату опросить жену. Процесс занял еще минут сорок, женщина находилась в полуобморочном состоянии, что и понятно. На вопросы отвечала односложно: да – нет. Когда она, не прочитав, подписывала изложенную мной на бумаге хронику трагических событий, в квартире появились новые персонажи.

Их было двое. Оба в кепочках-бейсболках и темно-зеленых брезентовых куртках, наподобие пожарных роб. Старший, лет сорока сжимал подмышкой сверток черного полиэтилена. Второй, лет на десять помоложе, держал, словно копье, сложенные носилки. Смотрелись они, как Железный дровосек и Страшила, ибо старший имел комплекцию стропилины, а младший – колобка. Блеск в глазах и характерный запашок указывал на присутствие в крови легкой дозы алкоголя.

– Здравствуй, хозяйка. Из морга мы, – представился первый, – за покойным.

Вдова молча кивнула.

– Забирать можно?

Этот вопрос был адресован уже мне.

– Да, мы закончили.

– А где он?

– В той комнате.

Прибывшие развернулись и скрылись в коридоре, откуда послышался голос Измагилова.

– Чего-то вы быстро сегодня.

– Да денек веселый. Третий жмурик с утра. Вот – собираем гуртом.

Пока они возились с телом строителя, я кое-как объяснил вдове формальности, связанные с оформлением похорон, хотя толком и сам еще их не знал. После набросал сопроводиловку на вскрытие тела и отнес санитарам. Те уже выносили строителя, повесив ему на руку клеенчатую бирку с номером и зачем-то сняв с челюсти бинт. Грустная картина. Вдова осталась в комнате, наверно побоялась, что не выдержит. Сын придерживал двери.

Фарид попросил дернуть тросом наш Гелентваген. Санитары согласились. Вынеся покойника на лестничную площадку, они вернулись в квартиру и позвали вдову.

– Соболезнуем, хозяйка, – снял бейсболку старший и пригладил волосы, – может, помянем? Чисто символически, грамм по сто. Что б все по-людски… Чтоб доехать нормально, да и вообще…

Хозяйка молча кивнула и прошла на кухню. Санитары следом. Мы остались в коридоре.

– А вы не будете? – выглянула с кухни вдова.

– Нет, – ответил Фарид, – мы на работе.

Затем прошептал мне, чтобы я не подписывался на такие вещи, хотя я и так не собирался. Мы попрощались с вдовой и сыном, еще раз пособолезновали и спустились вниз. Погода окончательно ушла в ноль и напоминала мне больного лихорадкой в критической стадии. Вот-вот наступит агония. Мы забрались в служебный джип и стали ждать Дровосека и Страшилу. Их желтый автобус с черной полосой более надежное средство запуска двигателя, чем руки молодого участкового инспектора. Ради этого можно и подождать. Евсеев не соскучится.

Поминали санитары недолго, минут через пять вынесли строителя и погрузили в труповозку. Содержание алкоголя в их крови заметно прибавилось, но ребят это не огорчало и не смущало. Вряд ли их автобус остановит ГИБДД.

Пока мы возились с тросом, длинный сообщил напарнику, что в соседнем районе их ждет еще один клиент, и в морг они заезжать не будут. Соберут всех и отвезут оптом. Так удобней и экономичней. Видимо, как и у нас, у них с бензином тоже перебои.

На обратном пути я мечтал о теплой комнате отдыха, стакане чая и партии в нарды с Фаридом. Но мечты пришлось похоронить. Злобный Евсеев, видимо, так и не сложивший малолетку на компьютере, дожидался на пороге отдела с очередным осенним подарком. В парке на скамейке сидит мертвый доходяга без внешних признаков насильственной смерти и пугает прохожих. По всем приметам – наркоман. Вероятно, не рассчитал с дозой. Вперед, господа, на осмотр и оформление. Если не все чисто, вызывайте опера… Заглушить движок, слава Богу, господин управляющий не успел, и мне не пришлось тратить драгоценную мускульную энергию. Я ее, кстати, вообще на подобные вещи не должен тратить. Ни в одном приказе не сказано, что участковый инспектор обязан заводить служебную машину ручным стартером. С другой стороны, в своих коричневых ботинках я далеко не уйду…

Все вновь оказалось чисто. Опытный Фарид сразу узнал бедного юношу. Местный наркоман с трехлетним стажем и неудавшейся личной жизнью. Врач на вскидку подтвердил версию с передозировкой. Тут же, в траве валялся затертый одноразовый шприц. Вряд ли кто-то силком накачал товарища. Не та птица. Самоликвидатор.

Пока я определялся с версиями и, сидя в Гелентвагене, творил второй протокол осмотра, дававшийся значительно легче первого, подкатил уже знакомый нам желтый автобус с черной полосой.

– Оперативно они сегодня, – заметил Фарид, – иногда часов по шесть ждешь. А жмур на улице лежит, под дождем мокнет. Хотя ему, уже все равно.