Эксперт № 22 (2014) - Эксперт Эксперт

«Наиболее серьезное влияние на жизнедеятельность предприятий оказывает налоговая нагрузка с фонда оплаты труда», — соглашается заведующая лабораторией развития налоговой системы научного направления “Макроэкономика и финансы” Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара Наталья Корниенко . В ИЭП также считают целесообразным рассматривать вопрос о введении единой ставки НДС при снижении ставки налога на прибыль до 15–16%.

Предложение снизить налоги недавно публично высказал Михаил Прохоров : его экономическая программа «НЭП 2.0» предполагает проведение налогового маневра путем снижения НДС с 18 до 15% и повышения НДФЛ до 20% на доходы, превышающие 30 млн рублей в год, что дало бы государственной казне дополнительно до 350 млрд рублей.

Оптимизировать налоги предлагает и бизнес-омбудсмен Борис Титов (подробнее см. «Добиться налоговой реформы сложно, но можно»). По его словам, в условиях, когда основная задача — рост экономики, налоговая программа должна стимулировать развитие частного конкурентного производственного бизнеса и технологическую модернизацию. «Мы сегодня не предлагаем снижать налоги, мы предлагаем вводить налоговые стимулы для тех, кто развивается, создает высокопроизводительные рабочие места. Такая программа создает минимальные риски для бюджета. Если она и снижает налоговые доходы, то только будущих периодов, для не существующих сегодня производств», — утверждает бизнес-омбудсмен.

В принципе, предложения и Бориса Титова, и Михаила Прохорова направлены на то, чтобы стимулировать предпринимателя вкладывать в свой бизнес, а не тратить деньги на себя — то есть встать на путь уменьшения корпоративных налогов в сочетании с одновременным повышением личных налогов.

И есть ощущение, что наверху готовы прислушаться к бизнесу и пойти по пути оптимизации налогов. На это указывает, например, то, что на Петербургском экономическом форуме министр экономического развития Алексей Улюкаев высказался против непоследовательности государства по отношению к бизнесу: «Есть обещание не поднимать налоговую нагрузку, но под разными предлогами нагрузка так или иначе возрастает».

Наши прикидки, кстати, показывают, что время переложить часть налогового бремени с корпоративного сектора на частный, похоже, пришло. Труд верхушки российского общества, часть которой живет за счет бюджета, оплачивается так хорошо, что давно уже превзошел европейский уровень. И дополнительный, но заметно ниже европейского налог на эти доходы составляет очень неплохую сумму.

Таблица:

Недополученные из-за льгот налоги, по данным за 2013

Олимпиада на свои

Года два назад в качестве первоапрельской шутки мы хотели написать заметку о том, что топ-менеджеры госкомпаний решили на свои личные накопления начать проект строительства высокоскоростных магистралей в России. Мы решили тогда, что это перебор, но определенная экономическая логика в этой несостоявшейся шутке была.

В России одна из самых высоких в мире степеней дифференциации населения по доходам. Так называемый децильный коэффициент — отношение 10% самых богатых к 10% самых бедных — составляет 17 и растет в годы кризиса. Что с макроэкономической точки зрения означает такая высокая концентрация? Она несет две проблемы. Во-первых, ограниченный по размеру и имеющий отрицательную динамику потребительский рынок, который все время сужается. Обеспеченных людей в России попросту мало, а чем их меньше, тем меньше они покупают собственно в России. Бедных много, но они не покупают. Бизнесу с высокой добавленной стоимостью расти в такой структуре населения некуда. Во-вторых, высокая концентрация означает, что имеет место исходная высокая концентрация ресурсов у ограниченного количества компаний, или, шире, хозяйствующих субъектов. Эти ресурсы и формируют возможность сверхвысоких личных доходов. Однако такая концентрация автоматически означает избыточные издержки, так как слишком большими ресурсами трудно управлять столь же эффективно, как ресурсами средней величины. То есть высокая концентрация — фактор «зажатого» рынка и высоких издержек. Устранение ее даст хороший импульс экономике. Мы думаем, что именно эти два порока концентрированной экономики — а вовсе не социальная справедливость — одна из важнейших экономических причин существования прогрессивной системы налогообложения.

До сих пор прогрессивная шкала вызывала сомнения тем, что много денег здесь не соберешь. Однако произошедший до кризиса 2008 года колоссальный рост доходов населения и одновременно растущая концентрация доходов заставляют предположить, что сегодня это уже значительные деньги. Причем прогрессивная шкала даст результат, даже если она коснется только последнего, самого обеспеченного, одного процента населения. Мы исходим из предположения, что если децильный коэффициент составляет 17, то вряд ли он меньше для последних — самых обеспеченных — 10% (он может быть даже и больше, так как «на хвосте» доходы растут самым стремительным образом). То есть 1% самых богатых людей в стране в 17 раз богаче нижней границы последнего дециля. Нижняя граница последнего дециля составляет сегодня примерно 45 тыс. рублей в месяц. Верхняя — 765 тыс. рублей. Годовой доход на члена семьи у последнего процента — 9 млн рублей. Один процент трудоспособного населения — это 1 млн человек. Пусть они платят подоходный налог не 13, а 30% (весьма скромно по европейским меркам). Тогда дополнительный налог с каждого составит за год 1,5 млн рублей, а со всех — 1,5 трлн рублей. На эти деньги можно провести еще одну Олимпиаду. Так что идея строительства высокоскоростных магистралей на личные средства была не так уж безумна.

Какие тут нас ждут возражения?

Правильно ли мы оцениваем уровень доходов последнего процента? Здесь надо делать более точные оценки. Можно оценить количество очень обеспеченных людей по количеству приобретаемых дорогих автомобилей, квартир, загородных домов. Но мы точно не опустимся ниже планки 700 тыс. человек и, таким образом, все равно будем иметь налоговый потенциал в 1 трлн рублей, пол-Олимпиады.

Можно ли будет собрать эти налоги? Это не принципиально. Если будет принято решение по сути, то есть возможность введения прогрессивной шкалы не для одного, а, например, для трех процентов населения. Будет жалко, конечно, но лучше отдать малую часть, чем лишиться возможности зарабатывать в будущем больше.

Так или иначе, но увеличение подоходного налога на самые обеспеченные слои населения сегодня может дать хорошую прибавку к бюджету, и это пойдет на пользу экономике, если, конечно, при этом уменьшится налоговая нагрузка на бизнес в виде снижения страховых взносов, НДС и налога на прибыль.

Льготы мешают

Смежный «налоговый» вопрос — оптимизация налоговых льгот и субсидий, которые выделяются определенным группам предприятий, тогда как другие, непривилегированные, группы вынуждены, по сути, платить налог по завышенной ставке. Здесь тоже можно изыскать пути для оптимизации — и, главное, без всякого ущерба для бюджета, который из-за льгот и сейчас недополучает существенные суммы (см. таблицу). Компании не все равны перед Налоговым кодексом — некоторые «равнее». «Нефтяные компании имеют значительно более высокий уровень налоговой нагрузки по сравнению с газовыми из-за более высоких ставок налогообложения нефти, чем газа, в пересчете в энергетический эквивалент. В 2013 году налоговая нагрузка на выручку для “Роснефти” составила 53 процента, совокупные налоговые выплаты — 2,7 триллиона рублей. Для “Газпрома” этот показатель составил немногим более 20 процентов, для “НоваТЭКа” — 30 процентов, — говорит отраслевой эксперт. — Отдельный вопрос — всевозможные льготы и изъятия несистемного характера. По расчетам, в газовой отрасли они превосходят 200 миллиардов рублей в год».

К льготам добавляются многочисленные субсидии. Так, в этом году корпорации РЖД положено 26 млрд рублей из федерального бюджета на капремонт путей и 24,3 млрд рублей из региональных бюджетов на субсидирование пассажирских перевозок.

Все это наводит на мысль, что система льгот и субсидий нуждается если не в отмене, то в серьезной инвентаризации. «Для оптимизации налоговых расходов бюджета требуется действенный механизм оценки эффективности налоговых льгот, результатом его работы в среднесрочном периоде должна стать отмена всех тех из них, для которых в ходе процедур мониторинга не удалось достаточно четко определить цель введения, — говорит Наталья Корниенко. — Кроме того, существуют льготы, связанные с политикой государства развить какую-либо сферу, например льготы для инновационного центра “Сколково”, но они должны иметь срочный характер и прекращать свое действие в определенную дату в будущем». По оценкам специалистов ИЭП им. Гайдара, существует ряд льгот, которые не имеют привлекательного идеологического, промышленного значения, и их можно безболезненно отменить.