Мастер вечной жизни - Лорена Доттай

Гайе приходилось тяжело. Когда Кати делала ей исцеляющие сеансы, она явственно слышала, как та стонет, и Кати понимала, что ей еще рано на родину. Она желала сбежать, не закончив здесь своего дела, малодушно сбежать, когда она была здесь для того, чтобы заякорять новые энергии и ее родители занимались тем же, но с тонкого плана. И она пообещала Гайе в один из сеансов не оставлять ее, пока не произойдет Переход.

По ночам она общалась с родителями, а днем ходила в школу. Эль Шара наблюдала за ее развитием и то и дело приглашала на собеседование. В одно из таких собеседований Эль Шара предложила Кати преподавать в академии. Они сидели в маленьком кабинетике Эль Шары, что находился за секретариатом, и пили чай.

Кати сидела некоторое время, неуверенная, что правильно поняла Эль Шару. Потом она спросила:

– Вы сказали преподавать? Я не ослышалась?

– Да, именно, – отозвалась та, – «рисование»… Как Селина.

– Как же я могу преподавать, если сама пока учусь? – удивилась Кати.

– Это не имеет значения, – отозвалась Эль Шара и видно было, что теперь она удивлена, – некоторые у нас преподают, хотя вообще не учились. Селина не училась… Эти вещи с обучением достаточно формальны. Ведь ты проходишь обучение на тонком плане… Тебя обучают твои родители… Они же не могут закинуть своего бесценного звездного ребенка на планету и бросить без поддержки и без знаний… И у нас не такое заведение, чтоб спрашивать у преподавателя бумажки об окончании… Об окончании чего, спрашивается?

Кати улыбнулась лишь слегка и судорожно отпила из чашки. А Эль Шара откинулась на спинку кресла и хохотнула, чего Кати от нее совсем не ожидала.

– Да, с тонкого плана мы, конечно, не получим никаких документов, мы получаем вместо этого Посвящения, – задумчиво проговорила Кати, ставя чашку на стол, – было бы несколько невежливо отрывать Мастера и просить его материализовать документ, который в принципе никому не нужен, хотя и это возможно…

– Между нами говоря – это все ненужные формальности, – проговорила Эль Шара и довольно заулыбалась.

– Я должна ответить на ваше предложение уже сейчас? – спросила Кати.

– Конечно, нет, – проговорила Эль Шара.

– Я отвечу через полгода, дайте мне полгода времени, – проговорила Кати.

– Возможно, я тороплю события, – медленно проговорила Эль Шара, пристально глядя в глаза Кати, – но Софья тоже получит такое предложение… Но пока мы не будем ей об этом говорить, хорошо? И, возможно, знание этого повлияет на твое решение?

– Но Софья хочет заниматься целительством, у нее уже сейчас интересные результаты, – возразила Кати.

– Нет, – покачала головой Эль Шара.

– Как нет? – переспросила Кати, – у нее очень хорошие результаты!

– Да, результаты хорошие, – терпеливо проговорила Эль Шара, – но она не целитель.

– И так кто же она? – с удивлением спросила Кати.

– Она Учитель и в Академии будет ей самое место. Обрати внимание, как она общается с вами, она всегда готова прийти на помощь, что-то объяснить… – Она родилась с этим, ее не нужно учить… Вспомни ее первый реферат о жизни с ангелами… Единственное, что нужно сделать – это вывести ее к доске и посадить за учительский стол…

– Так трудно к этому привыкнуть – так думать, – проговорила Кати.

– Не так уж и трудно, когда начинаешь замечать знаки… Они – подтверждение… Пока не будем говорить об этом, – предупредила Эль Шара, – но вполне возможно, что вы обе будете здесь преподавать, а я со спокойной совестью смогу уйти на покой.

– На покой? – Кати с подозрением посмотрела на Эль Шару, – когда так много работы впереди? Вы просто хотите сбежать! Домой!

И они с Эль Шарой засмеялись. Кати знала: она была не единственная, кто желал временами очутиться Дома, но было еще не время… Нет, еще не время.

И потому были эти одиночные прогулки в звездное пространство, чтоб душа отдохнула и набралась сил. Короткие, но такие необходимые ей, отлучки. И ей были понятны средневековые желания невест Христовых, которые еще будучи на Земле желали соединиться с Неземным и отлететь, получая экстаз, такой тонкий, вероятно, неосязаемый человеческими органами чувств, экстаз. Они отказывались от активного проживания физической жизни в пользу божественной, не сумев соединить одно с другим.

Порезвившись в пространстве, Кати устремилась на встречу с Приносящим Свет, она хотела попросить его об исцелении эмоций, которые переживала в последние дни. Когда она приближалась к нему, он неизменно обнимал ее своими огромными золотыми крылами, успокоение и умиротворение сходило на нее. Она возвращалась на свой коричневый диван счастливой, в блаженном состоянии, и это состояние чудесным образом проявлялось на ее картинах.

В этот раз эмоциональное тело ее появилось в форме рубиновой объемной звезды. Кати держала рубиновый кристалл в руках и внимательно разглядывала его: он был абсолютно чистым, абсолютно прозрачным. Постепенно она догадалась, что это не кристалл на самом деле, а ее сердце.

Через некоторое время Кати начала подниматься вверх, крепко держа сердце в руках, в столпе белого света. Она очутилась высоко на маяке. Белые носочки на своих ногах – было первое, что она заметила. Маленькая девочка стояла на маяке и держалась за металлические поручни, покрашенные белой краской. Но маяк был старый-старый и краска обшелушилась во многих местах, и девочка ковыряла ее указательным пальцем. Ей было немного скучно: отец часто водил ее на маяк смотреть корабли, и в этот раз он стоял рядом, а ей заплели слишком туго косички, она б хотела сорвать банты, и чтоб ветер растрепал волосы.

Теперь она держалась руками за поручни и болтала правой ногой – пинала воздух: вот тебе, вот тебе, вот тебе! На ней была синяя юбочка и белая блузка. Было начало двадцатого века. Вот тебе еще, ветер! – за тугие косички. Она еще раз взмахнула ногой и начала терять равновесие и руки соскользнули в этот раз с поручней, взмах руками в пустоте – раз! – и она полетела вниз с высокой башни.

Кати последовала за телом, она наблюдала за ним в полете. Одновременно она видела, как мгновенно стало серым лицо ее отца. Он с воплем отчаяния устремился вниз по лестнице. Девочка лежала внизу, на камнях, и была бездыханной. Кати наклонилась над ней, пролетая, и положила ей на грудь свою рубиновую звезду.

И тут ее спросили, разве она не хочет взять свое эмоциональное тело с собой? Ей предложили его почистить и сделать и то и это… Но Кати подумала: «Я хочу себе, этой девочке, которой я была, подарить звезду… Может быть, я могу получить другое эмоциональное тело?»

И ее тут же спросили, может быть, она хочет его оставить на некоторое время, может быть, она от него устала?

«Да, устала, – подумала Кати, – носить этот груз в себе – все эти эмоции, все эти неисцеленные прошлые жизни… Очень-очень-очень устала… Если вы будете его искать, то оно осталось там, внизу, на камнях».

И с этой мыслью Кати направилась ввысь, и мгновенно очутилась на своем коричневом диване в мастерской. Она сидела некоторое время неподвижно, потом начала растирать виски, через несколько минут она поняла, что работать было невозможно: клонило в сон, ее неудержимо клонило в сон, ей не хотелось шевелить ни головой, ни руками. Она опустилась головой на подушку и начала погружаться в сон, глубже, и глубже, и глубже.

Очнулась ото сна она резко, открыла глаза и тотчас услышала голоса и шум. Кто-то ходил туда-сюда у входной двери, они переговаривались, а потом начали вставлять ключ в замок. Кати это страшно не понравилось, не то чтобы она испугалась, что ей сломают замок и ограбят: грабить было нечего, – ее поражала собственная беспомощность: она не могла ни встать с дивана, ни голову повернуть в сторону звуков, чтоб лучше их слышать, чтоб понять, что там обсуждали за дверью. Беспомощность была неприятной.

Тем временем у двери начали что-то прибивать, она слышала, что начали работать молотком. «Почему меня не спросили? – подумала Кати, – я ничего не понимаю!» Мгновенно в голову пришла мысль, что они прибивают рейки к двери, чтоб внизу не дуло. «Хорошо, – подумала дальше Кати, – но я не просила ничего прибивать, почему они прибивают, – она почувствовала, что погружается в сон и последняя мысль ее была: мне нельзя засыпать, мне нельзя засыпать…» Но наваждение было сильнее ее.

Она снова очнулась. Эти некто, что прибивали рейки к двери, они вошли в квартиру. Они были бестелесными, фантомными, золотисто-зеленого цвета, – ее и Софьи старые знакомые. К другим из группы они тоже приходили.

Они подошли к Кати и один из них положил ей руки на уши, как это делают в Рейки. От благодарности Кати приложила свои руки поверх его, она хотела тем самым выразить свою благодарность и согласие на сеанс. Но он убрал свои фантомные руки, – видимо, Кати помешала ему, вмешавшись в процесс, – и она увидела, как от движений его рук остались в воздухе золотисто-зеленые разводы. Тогда Кати решила, что не нужно вмешиваться в процесс и послушно положила руки на колени.