Старый дом - Brioni Books

и вилок. – Всё хорошо. Повышение скоро получит.

– Хороший твой Гриша, – сказала мама, достав пару чашек и блюдец из шкафа, споро расставляя посуду на столе.

Семейный фарфор, украшенный незамысловатыми узорами, ласкал слух звонким пением.

– Работящий, – продолжала расхваливать зятя хозяйка. – Всегда он мне нравился. Не то что этот твой… кхм, Серёжа, – добавила она недовольным голосом.

«Опять она за своё», – с тоской подумала дочь, вытирая руки кухонным полотенцем, надеясь, что родительница не будет поднимать старую тему.

– Мам, – взмолилась Надя, слегка закатив глаза для пущей убедительности, – ну, сколько можно вспоминать? Столько лет прошло!

– Сколько лет, сколько лет, – ворчала мать, тихонько шаркая мягкими тапочками по полу, покрытому линолеумом. – Не помню сколько лет, но закончилось, и хорошо. Козёл он был, вот это я точно помню!

– Ой, всё! Началось, – со вздохом протянула дочь, плюхнулась на стул и закрыла лицо руками, отгораживаясь от тяжёлого взгляда матери.

– А что, скажешь, не так? Козёл он и есть! Ты вспомни, как он за твоей подруженцией бегал и лапшу тебе на уши вешал, мол, «я – не я, это не то, что ты подумала», а ты и верила! – начиная раздражаться, возмущалась мать, не забывая доставать с верхних полок шкафа конфетницу, пиалы для варенья и прочие необходимые атрибуты чаепития.

Её тёмно-синее платье с узорами полевых цветов, вышитых по подолу, мелькало по кухне из угла в угол, точно маленькое привидение с мотором.

– И ведь прощала всё ему! Где только мозги твои были? – останавливаясь напротив дочери и вперив в неё строгий взгляд, строго спросила мать.

– Где-где… – убирая руки от лица и взглянув исподлобья, примирительно улыбнулась Надя, решив перевести всё в шутку. – В Караганде?

– Вот-вот! Там, видимо, и были, раз ты на этого… – тьфу! –столько времени потратила, – тяжело вздохнула мать, уперев руки в бока, а потом махнула, точно отгоняя надоедливую муху, и добавила: – А ладно, чего уж там.

– Ну, ведь всё плохое закончилось… – украдкой направляя виноватый взгляд на некогда суровую родительницу, проговорила Надя.

– Закончилось, и слава Богу! Не известно, чтобы с тобой стало, не появись тогда Гриша на горизонте.

Вот теперь раздражаться начала дочь.

– Да всё бы нормально со мной было! – резко ответила дочь и снова надулась. – И, как видишь, не пропала. Выросла, закончила университет, замуж вышла…

Но мама ловко перевела разговор на другую тему и, присаживаясь напротив дочери, ласково спросила:

– Машенька с Петей как? Ты про них расскажи.

– Дети, хорошо. Оба учатся, пятёрки получают, спортом занимаются, – гордо подняв голову, отвечала Надя и внутренне смягчалась. – Маша областную олимпиаду по математике недавно выиграла, а у Пети на следующей неделе соревнования по футболу.

– Нет, какие они у тебя всё-таки хорошие получились. Фотографии, надеюсь, привезла?

– Ой, конечно! – спохватилась дочка, отодвинула стул и быстро засеменила в прихожую за оставленными на полу сумками, крикнув на ходу: – Сейчас покажу!

Чайник закипел, на столе были расставлены блюдца и чашки, в пиалы было разложено вишнёвое варенье, рядом стояла вазочка с конфетами. Радио тихо играло лёгкую приятную мелодию, разгоняя тишину.

3

– Как бабушка с дедушкой? – спросила Надя, пока мама, охая и ахая от удовольствия, разглядывала фотографии, распечатанные специально для её памятного альбома.

В заварнике на столе настаивалась свежая заварка. Тени стали короче.

– Всё хорошо, – ответила мама, помешивая в своей чашке сладкий напиток. Ложка тихо стучала о тонкие стенки, на дне плавало несколько вишнёвых ягод. – Навестила бы ты их как-нибудь. Они про тебя спрашивали.

– Навещу, – с ноткой горечи ответила Надя. – Давно у них не была.

– Давно, – подтвердила мама, взгляд её затуманился и погрустнел, словно она сейчас была где-то далеко.

Вспомнив забавный случай, Надя, улыбнувшись, пошутила:

– Только, надеюсь, бабушка больше не будет предлагать мне селёдку! Я в прошлый раз еле отвертелась от той подозрительной коробочки, которую она нашла на нижней полке холодильника.

– Что? – с удивлением взглянув на Надю, переспросила мама.

Дочь, уже открыто хихикая, начала рассказывать:

– Я к ней как-то приехала, посидели, покушали, начала уже домой собираться, а она достаёт какой-то пакетик и суёт мне.

– Ой, я не могу, – улыбнулась мама. – Эта бабушка со своими пакетиками…

– Да там не просто пакетик был, – пояснила Надя, – а обрезанная упаковка из-под кефира, завязанная в какой-то подозрительный целлофановый кулёчек.

– Аха-ха! – уже открыто рассмеялась мама.

– Слушай, это было что-то с чем-то! – принялась делиться впечатлениями Надя, радуясь возможности поднять родительнице настроение. – «Может, – говорит, – ты селёдочки хочешь?» И подсовывает мне это под нос, и как давай его развязывать. Мне прямо страшно стало.

Мама упивалась смехом, на глазах её выступила влага.

– Тебе смешно, – продолжала Надя с улыбкой, – а я как можно деликатнее попросила бабушку пакетик не развязывать. От греха подальше. Мало ли, что бы там ожило.

– Ох, уж эта бабушка, – утирая выступившие слёзы полотенцем, хихикала повеселевшая хозяйка. – Она, когда ко мне приходит, постоянно с собой какие-нибудь недоеденные кусочки приносит. Я её спрашиваю: «Зачем?». А она мне: «Если я не принесу, они испортятся». Так и ходит по селу с тележкой полной всякой всячины.

– Да уж, – пробормотала Надя, допивая чай. – И обидеть не хочется, и рисковать здоровьем тоже.

Мама, смешно похрюкивая, слила в раковину остатки остывшего напитка. А Надя всё никак не могла остановиться и вспоминала:

– Она ещё пыталась меня уговорить селёдку с собой взять. Я как представила, что в забитом автобусе раскрываю упаковку из-под кефира, достаю оттуда селёдку и начинаю есть, распространяя «аппетитные» запахи на весь салон, так прямо и видела, как на ближайшем повороте меня высаживают, и дальше я иду пешком с этой самой селёдкой за шиворотом!

– Аха-ха! – заливалась мама.

Надя смотрела в светящиеся жизнью глаза матери и мечтала запечатлеть в памяти каждую морщинку на родном лице, остановить время и заставить его повернуть вспять. Она ещё долго вспоминала забавные моменты, ловя мамин смех и впитывая его всем телом, каждой клеткой и каждой частичкой своей души.

4

– Слушай, а что это на тебе надето? – скептически оглядев дочь с ног до головы, недовольно спросила родительница.

Чай был выпит, конфеты съедены, пиалы с вареньем опустели. Время неумолимо бежало вперёд, отсчитывая часы, проведённые вместе, и оставляя светлые мгновения встречи позади.

– Ну, ма-ам, – протянула Надя, искренне надеясь, что та не станет в очередной раз предлагать что-нибудь из семейного гардероба, в котором имелись вещи, оставшиеся ещё от прабабушки, как делала это всякий раз, когда дочь приезжала в этот старый родительский дом.

– Слушай, – взгляд матери загорелся от пришедшей ей в голову идеи. – У меня такое платье есть, сейчас тебе принесу! Как раз твой размер! И расцветка наша!

Не успела Надя оглянуться, как топот торопливых маминых ног уже раздавался где-то в соседней комнатке.

– Ой не-ет, – тяжело вздохнула она, вымученно проводя ладонями по лицу и уже понимая, что от примерки ей совершенно точно не отвертеться.

Расстраивать маму она не хотела, потому нехотя встала из-за стола, медленно повернулась