Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник) - Игорь Губерман

…Водку мы закусываем салом, лично мной засоленным по несравненному местному рецепту (два сорта перца, чеснок и два дня в тепле), и тебе уже пора возмутиться. Где духовная жизнь? – самое время задать мне негодующий вопрос. Где развитие интеллекта? Поиски смысла жизни? Эстетические запросы? Игры души и разума? Педагогика и самообразование? Увы!..

…Один из гостей подарил мне гривенник 1836 года – большой, как медаль, – я сперва удивился его величине, а после понял, что это просто юбилейная монета, выпущенная в честь столетия, которое оставалось до дня моего рождения…

…Тот кит сопел неистово,пускал фонтаны страстно,кропал хвостом эпистолыи сеял их в пространство.

Аксаков. Ужение рыбы мудочкой…

…Мужики тут замечательные. Одной бутылки мало, одной бабы много. А у вас, говорят, педерасты разбушевались. Одного пола ягодицы. Срамота!..

…Одна приятельница, женщина вдумчивая и серьезная, написала мне, что я остался (ее это огорчает) тем же прежним легкомысленным лоботрясом. Слушай, какое счастье, если это так и есть, правда же? Я ведь был всегда и посейчас уверен, что именно остолопы и оболтусы, обормоты, балбесы и прощелыги, бестолочь и разгильдяи, олухи царя небесного, охламоны и шуты гороховые, простофили, обалдуи и болваны составляют радость человечества. Ибо лишь они – «гуляки праздные», как сказал, если ты помнишь, Сальери, полный справедливого негодования в одноименной оперетте Пушкина…

…В письме твоем (нахал и мальчишка) сквозит ирония по поводу клеенки, натянутой мной на стену, – постыдись, ведь кому, как не тебе, художнику, понять, что интерьеры бедности тяготеют к изысканности драпировок, а клеенка – сочетает элегантность с доступностью, то есть создает гармонию материи с духом…

…Пишу тебе сейчас, чтобы сразу же объясниться прямо и честно: более я с тобой дружить не могу. И не потому совсем, что меня что-нибудь не устраивает в твоих безупречных достоинствах, а потому, что две недели назад между нами легла непроходимая имущественная пропасть: ты, как был, так и есть художник (очень, кстати, хороший, следует отдать тебе должное), а я теперь – домовладелец и, прости меня, тебе не чета…

… А при доме, старик, живет замечательный кот… Он весь черный, как душа сиониста, только два белых галстучка – на шее и еще в одном месте. Последнее колористическое достоинство сводит с ума хвостатых бородинских прелестниц… Кормить его чем-либо необычным я не решился, представив себе этот кошмар: матерому сибиряку перебегает дорогу черный кот, набитый израильскими бульонными кубиками…

…Дорогой Саша, если бы ты знал, какие здесь красивые сумерки, то немедленно помчался бы в Вену умолять о возможности возвратиться. Серебристо-темно-голубые, мистические чуть от сочетания с луной и снегом, очень напоминающие и начало белых ночей в весеннем Питере, и украинские вечера. Куинджи сошел бы с ума, попади он сюда на химию… Твой друг, химик физического труда…

…Не грусти, художник Окунь,брось теснить печалью грудь,мы еще с тобой конь о коньпоскакаем как-нибудь…

…Об огороде и писать нечего, это надо видеть своими глазами, как от брюквы до фасоли, включая огурцы, морковь, картошку, мак, капусту, редиску, горох, свеклу, выросли здесь, к моему удивлению (и не только сами растения, но и плоды висят и торчат в земле). А лук! А тыква! Подсолнухи, бобы, клубника, малина, век мне свободы не видать, если вру. Укроп, щавель, салат и даже (по ошибке, надул продавец семян) – кормовая свекла, к радости соседки, у которой есть поросята…

…Особо и сердечно я тебя благодарю за гениальный совет купить лошадь, чтобы было кому скармливать случайно посаженную кормовую свеклу. Говорят, сейчас незадорого можно приобрести ветеранку Первой конной, а свеклу (так как зубов у лошади уже, конечно, нет) я ей буду после работы натирать. В результате я получу навоз, которым смогу удобрить огород в размерах, необходимых для следующего урожая свеклы. Замкнутость этого цикла восхищает мое воображение, любящее, как тебе известно, порядок и рациональность…

… А у нас великолепная стоит на дворе осень. Жалко, что уехало столько левитанов…

* * *

…А местный кетчуп именуется горлодером – делают его, пропуская через мясорубку помидоры, хрен и чеснок, и даже Муций Сцевола издал бы стон, попадись ему это как закуска…

…Редьку мы собрали сами, а брюкву (ибо это хрюкт для хрюшки) оставили старой соседке. Так эта бабка, уцепившись за ботву, долго стояла в бессильной неподвижности, ибо дедки давно у нее нет, внучка прожигает жизнь в районном техникуме, Жучку она с цепи не спускает (пес дурной), кошка торчит на неизвестно чьей помойке (чаще всего у нас), а мышку давно съел наш Васька. Кое-как вытащили эту брюкву, место ей на самом деле – в кунсткамере, где сиамские близнецы ссохлись бы от зависти к ее формам, а художники с сексуально раненным подсознанием – свихнулись полностью от столь яркой галлюцинации…

…А со мной тут тоже произошла одна живописная история, кою не могу тебе не рассказать. Собираясь делать ремонт и белить стены, я бухнул в приготовленную побелку маленький пакетик краски, похожей на синьку (здесь такой торгуют какие-то случайные старухи), дабы у стен был голубоватый оттенок. И все это размазал по стенам и потолку, а утром явился в комнату, чтобы полюбоваться ровной, слегка голубоватой белизной свежепобеленного помещения. То, что я увидел, с гарантией повергло бы в завистливый столбняк всех Василиев Кандинских и Питов Мондрианов, ибо ничего совершеннее не создавала кисть абстракциониста. А так как были еще запятые, червячки и нечто прочее, то и тень Пауля Клее наверняка шевельнулась где-нибудь от восторга. А в углах (именно в углах почему-то) проступили зеленя, кои Матиссу и другим фовистам снились под утро с перепоя. А возможно, даже и не снились. Некая, впрочем, закономерность (а следовательно, и симфоничность, композиция) все-таки отчетливо наблюдалась: так, места, ранее замазанные глиной, были в середине алые, как щека девицы, услышавшей случайно, как выражают свои чувства мои коллеги, а вокруг шла строгая очередность богатейшего (и строго выдержанного) северного сияния. Те же места, где дыры в стене были заделаны алебастром, расцвели цветами побежалости (видел ты наверняка такое на раскаленном железе, только не в таком изобилии оттенков). С остальными частями стены случилась вот какая химия: компоненты краски последовательно (или параллельно) вступили в реакцию со всеми предыдущими слоями (дому – двадцать лет) побелок и покрасок – и с непредсказуемым для них самих результатом. Очень я, старик, очень жалею, что ты не был у меня в гостях. Поступил я, к сожалению, как фраер (или как Гоголь, если хочешь) – уничтожил это дивное творение слоем, нанесенным сверху…

…Ибо, как точно и метко не сказал какой-то из художественных критиков: «Давно уж в этом Окуне дремали черти в коконе»…

…Наплюй на Париж и приезжай сюда в сентябре – порисовать осенние ветра и шорох опавших листьев…

…Скороспелый сионизм представляется мне настолько нервически-художественным (а не душевным) явлением, что название экспрессионизм подходит ему куда более…

…Покормил своего щенка Ясира одним из ваших буржуазных супов – результат поразительный: кобелек мой вдруг стал предприимчив, инициативен и нагл, сколотил себе компанию таких же хвостатых недорослей и теперь промышляет рэкетом возле продовольственного магазина. Вот откуда у вас на сгнившем Западе такая преступность, старик, – от супов она идет, от питания…

…Тата полна безумного количества всяких страхов, часть которых вполне обоснованна: сейчас у нас, к примеру, весна, с крыш течет, и Милю может ушибить капелью…

* * *

Я все это читал, выписывал и полон был благодарности к тощим осколкам эпистолярного жанра, насмерть ушибленного в наше время электронной почтой и другими радостями цивилизации. Я простодушно был уверен, что конверты с письмами – это и есть то прошлое, которое, как я предчувствовал чуть ранее, ко мне вернулось. Я ошибался.

В самом-самом конце лета судьба подкинула мне странный подарок. Началось с того, что к нам в Иерусалим позвонил некий московский денежный мешок. Он приглашал меня принять участие в заведомо пышных торжествах по случаю его дня рождения (и даже юбилея, кажется). Сначала, собственно, он излагал, чем управляет и владеет и кого он знает из хозяев нынешней российской жизни. Первым назван был премьер-министр, а потом пошли различные олигархи. Я газеты не читаю, телевизор не смотрю, но даже мне две-три фамилии, им названные, были знакомы. Для моего уха это перечисление было настолько странно, что я не слишком вежливо перебил его, сказав, что чем дольше он называет эти владетельные имена, тем он становится мне менее симпатичен, лучше перейти к проблеме, побудившей его позвонить.