У принцессы век недолог - Наталья Резанова

Но пророк оказался на редкость живуч. Его здоровье, вдали от ежевечерних мордобитий, в темнице даже улучшилось. Как показали дальнейшие события, ему удалось обратить в свою веру охранников. Они не только снабжали пророка едой и питьем, но и выносили из темницы письма Траханеота к его единомышленниками. Письма они прятали от начальства в подметках сапог, отчего те впоследствии получили название «подметных».

Пока пророк был на свободе, проповедям его никто, кроме волкодавльского священства, не придавал особого значения. Но едва пророк оказался в заточении, а учение приобрело статус запретного, подметные письма, несмотря на свою невразумительность, возымели успех необыкновенный. Такова загадочная поволчанская душа. Начались вооруженные стычки, Волчья Ягода вывел охранных молодцев из казарм. После уличных боев потрепанные еретики переправились через Волк и укрылись в дремучих лесах Заволчья.

Иван-Царевич пришел в ярость. Он лично провел следствие, пророка поместил в такую камеру, где тот не имел возможности общаться с тюремщиками (правда, и решение о голодной казни отменил, поскольку история, благодаря подметным письмам, получила огласку). Воевода Волчья Ягода за проявленную преступную халатность был обезглавлен. А борьбу с мятежниками регент препоручил объявившемуся в Волкодавле графу Бану, бывшему Великому Магистру уничтоженного императором ордена гидрантов.

В подборе кадров Иван-Дурак не проявил дальновидности. Граф Бан был предан новому сюзерену, но в местной специфике не слишком разбирался. Кроме того, всякому понятно: в заволчанских лесах правильные боевые действия вести невозможно. Сидя в своем имении Братки, граф-воевода заскучал и отправился за жар-птицей, в каковом странствии мы с ним и встретились. После неудачи в монастыре Невидимых Миру Слез граф-воевода вернулся в Заволчье, прихватив с собой наших прежних компаньонов, опальных контрразведчиков из Великого Суржика и Суверенного Оркостана. И обнаружил, что еретики не только не рассосались в его отсутствие, но каким-то образом объединились и даже учредили в деревне Худой Конец собственную альтернативную столицу, провозгласив ее Найденным градом Кипежем, который безуспешно искали предшествующие поколения. В настоящее время воевода Бан и еретики совершали вылазки друг против друга (то есть враг против врага) и конца – ни худого, ни любого иного этому не предвиделось. Хуже того, пошли разговоры о том, что Заволчье и Поволчье – это, мол, разные страны, и пора отпасть Заволчью из-под власти Иванов Родства-не-Помнящих, благо своя столица и своя религия уже есть. (В Заволчье, вообще-то, до прихода еретиков поклонялись богине Халяве, но кто же обращает внимание на мнение местных жителей?)

Эти взгляды развивались в импортированном контрабандой из Союза Торговых Городов революционном памфлете «Шаг вперед и два назад» знаменитого нездесийского полемиста Губтрамота. Волкодавльский двор, разумеется, незамедлительно откликнулся сочинением преподобного Пихония, жреца Ядреной Матери, «Убить быдло». Но, хоть оно и снискало успех в определенных кругах, умиротворению нравов это не способствовало. Сторонники Матрицы всерьез грозились революцией.

Ближайшие соседи – Суржик и Оркостан – не воспользовались этой ситуацией только потому, что там довлели свои заботы. В Суржике в очередной раз меняли гетьмана, а Верховный Бабай Оркостана в очередной раз менял состав своего орккомитета.

Итак, гражданская война продолжалась, и нас вполне могли призвать и поставить в ряды. Тем более что в Волкодавле было кому напомнить регенту о нашем существовании. Есаул Ласкавый, правда, был отправлен Иваном-Царевичем с какой-то миссией в Гонорию, благо в совершенстве знал тамошний язык. А вот орк Кирдык сделал изрядную карьеру. Покинув Заволчье (и то: тяжело уроженцу степей в лесах), он сменил Волчью Ягоду на посту охранного воеводы. Я несколько раз видела его, когда он проезжал по улицам, не сомневаюсь, что рысьи глаза орка тоже меня приметили, да и Гверна он знал в лицо.

Ну вот. А я гражданских войн не люблю по определению, и стараюсь в них не участвовать. Когда меня законного престола лишили, я предпочла свалить подальше из родной страны, лишь бы не развязывать гражданскую смуту. К поволчанам я испытывала искреннюю симпатию, но к заволчанам – тоже. А согласно заветам моей веры – пофигизма – мне было едино, что Великая, Ядреная и Вездесущая Мать, что Матрица, что Халява. Нет, нужно было покидать гостеприимный Волкодавль и искать удачи в другом месте.

Это был тот редкий случай, когда супруг был со мной согласен, хоть и ворчал, будто все мои рассуждения есть следствие дамских капризов. А вот насчет того, куда именно податься, мы к согласью прийти не могли.

Потому мы сидели в «Белке и свистке», благо кредит еще не был исчерпан, и спорили, обсуждая возможное направление похода. Гверн настаивал на том, чтобы вернуться на старый проверенный Запад. У меня эта идея восторга не вызывала. Почему бы, например, не отправиться на остров Флеш-Рояль? Говорят, очень перспективное место. Но Гверн был категорически против. Не потому, что в принципе отрицал пиратство, центром коего Флеш-Рояль считался. Просто рыцари обычно в моряки не идут – не тот вид транспорта.

– Может, тебе еще в Заморскую Олигархию плыть охота? – ядовито вопрошал он.

В Заморскую Олигархию плыть у меня никакой охоты не было. Там вполне могли вызнать, кто повинен в гибели лучшего броненосца военно-морских сил Олигархии «Медный таз». И, хотя по заморским законам редко казнят смертию, пара тысяч лет строгого заключения, по тому же законодательству, была вполне вероятна.

– Отчего же непременно в Заморскую Олигархию? Ты б еще Заокраинный Запад помянул. Что, в Ойойкумене и земель больше не осталось? Вон у нас целый Прожаренный континент не освоен... Кстати... Эй, Твердыня, опять мясо не прожарил!

– Тоже мне, первопроходица! Думаешь, раз мотаешься, как челнок, между Второримской империей и Ближнедальним Востоком, то везде бывала и все видела? Между тем, в закатной стороне немало государств, где не ступала твоя нога! Была ли ты в Кабальерре, этом краю непуганых донов? Или в – Монстердаме Многоканальном, где дурман-траву продают столь же открыто, как пиво? Ты бы хоть Пивной залив попробовала объехать! Вот куда просвещение нужно нести огнем и мечом! Чего стоит один Овин, убогие жители которого поклоняются безобразному идолу Вайревики... – его аж передернуло от отвращения.

Я не преминула воспользоваться паузой.

– Во-первых, от челнока слышу. Во-вторых, тоже мне, приют для приличного человека – страны Пивного зализа. Ты бы еще Бухано-Трескав вспомнил. И Сильватрансу, за ним лежащую.

– А, Сильватранса! – Твердыня возник у стола. – Был я там однажды, когда вино закупал...

– И как?

– Ничо так, готично...

Я с сомнением посмотрела на бутылку в руках трактирщика. С предубеждением я относилась к Бухано-Трескаву именно по причине того, что тамошний господарь, отец царевны Милены, буквально залил земли Поволчья вином низкого качества. Но Твердыня заверил меня, что в бутылке отнюдь не бухано-трескавское, но контрабандное вино из Кабальерры. Нынешняя смута способствовала доставке контрабандных товаров в Волкодавль.

Вопреки моим сомнениям, вино оказалось изготовлено не в Нездесе, откуда сия «контрабанда» в основном и поступает, и не в Гонории, где, на потребу простодушным поволчанам производятся товары под маркой «Шерамур», «Кабальерра», «Гран-Ботфорте». Оно было действительно из Кабальерры. Испив, я помягчела душой, и мне даже расхотелось препираться с Гверном.

– Вот ты меня попрекаешь за то, что я бываю на Востоке. А между прочим, сегодня ночью по восточному календарю наступает Новый год. Год Сивой Кобылы.

– Шутишь?

– Нисколько. У них там каждый год посвящен какой-нибудь скотине с особыми свойствами. Ну, там, Бешеной Коровы, Залетного Сокола, Подколодной Змеи. А этот вот – Сивой Кобылы.

– А что это значит?

– Никогда не интересовалась. Я, знаешь ли, пофигистка. Главное – праздник.

– Праздник так праздник, – примирительно сказал Гверн. – Выпьем за Новый год.

– За Новый год!

Мы чокнулись. В этот же миг колокол на башне храма Ядреной Матери начал бить полночь. С последним ударом дверь «Белки и свистка» распахнулась и на пороге появилась фигура в черном плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо.

– Опять... – пробормотал Твердыня, пытаясь укрыться за нашими спинами. – Не иначе, он вернулся.

– Кто?

– Священник шерамурский... по одежке же видно!

Плащ вошедшего и впрямь напоминал одеяние шерамурских священнослужителей.

– Ну и что? Здесь Волкодавль, Благого Сыска бояться нечего...

– А то... До меня тут к прежнему хозяину приходил такой черноризец. Камешек ему вручил яхонтовый, вроде в награду за что-то. А хозяин пригляделся – и видит: камешек-то фальшивый! Кликнул слуг, схватили они черноризца, в мешок да в Волк! А утопленник повадился являться. Каждую ночь стучится – то у окна, то у ворот. Вроде бы упокоился призрак, когда заведение продали, а теперь снова явился!