Другие. Возрождение - Тесс Хаген

мысли, мягко произнёс:

— Всё будет нормально. Мы много говорили с ним, в том числе и о тебе. Я не знаю, что он чувствует, но без твоего согласия ничего не сделает. Ему можно доверять.

— Ты же не знаешь всего!

— Я знаю достаточно. И даже если что-то произойдет или изменится, то своим чувствам останусь верен. Остальное не имеет никакого значения. Сосредоточься на Сёртуне, птичка, — я услышала, как хлопнула дверь, и кто-то поздоровался с Деном. Женщина. — Ладно, лапушка. Меня ждёт работа. На связи.

Он повесил трубку, а я всё ещё держала телефон около уха и слушала тишину. Значит, Льё. Похоже, дело принимало серьёзный оборот, раз уж ему разрешили выехать за пределы буфера. Не думаю, что этот экзистенциалист стал бы спрашивать разрешения, если бы собрался куда-то, но сам факт меня не на шутку встревожил.

Я потянулась за градусником и спустя пару минут с печалью обнаружила, что температура только поднималась. Да ещё и спину ломило. Однозначно, восстановление крыла шло полным ходом, так что мучениям моим не будет конца в ближайшие дней пять-шесть точно. Сквозь накрывающую меня лихорадочную пелену, я дозвонилась до владельца булочной, и сказала, что разболелась окончательно. Он спокойно отпустил меня на больничный, заботливо уточнив, не требуется ли какая-то помощь, но я вежливо отказалась, отложила телефон в сторону, допила чай и, укутавшись в одеяло, уснула.

Телефон уныло жужжал где-то рядом с ухом, я нашарила его под подушкой и не без удивления обнаружила, что звонит Льё.

— Да, — прохрипела я в трубку спросонья.

— Ада, открой дверь, — от голоса Льётольва мне стало ещё жарче. Кажется, температура так и не спала.

— В смысле?

— В том смысле, что я стою у тебя под дверью и не собираюсь врываться без разрешения, хоть и могу.

— О Боже…

Я села в кровати и меня тут же зазнобило, начало трясти так, что я с трудом собрала на себя одеяло, завернувшись в него как в саван. Пока шла до двери даже зубы стучали. Дверь распахнулась, и, как в старых фильмах, на пороге обнаружился изысканный мужчина, в идеально подогнанном по фигуре костюме. Льё.

— Ада! — воскликнул он вместо приветствия, зашёл и спешно закрыл за собой дверь. — Ты больна?

— Ден не говорил тебе?

— Нет! В том то и дело. Если бы сказал, я бы приехал к тебе раньше.

— Ерунда… — я махнула на него рукой, завёрнутой в одеяло, и поплелась обратно в комнату.

— Ты где так умудрилась простыть, весна же, тепло? — Льё следовал за мной.

— Нигде. Это крыло.

— В таком состоянии ты не сможешь присутствовать на суде. Надо что-то сделать.

— Просто оставь меня в покое. Я ужасно себя чувствую и не хочу ни о чëм думать, — с превеликим удовольствием я улеглась в постель, но она оказалась слишком холодной для моего разгорячëнного тела, и озноб только усилился.

— Ну нет, раз уж пришёл, то буду тебя лечить. Ден меня убьёт, если я не сделаю ничего.

— Ден мог бы и сам прилететь, — трясущимся голосом пробормотала я.

— Не мог он! Выпустили только меня, дураков среди экзистенциалистов и Фениксов не так уж и много. Понимают, что без Дена я много чего делать не в состоянии.

Льё замолчал, затем коснулся моего лба и спешно вышел из комнаты. Я слышала, как он ставил чайник на кухне и хлопал дверцами шкафчиков. Нет, заботиться так же, как Ден, он не умеет, хоть и очень пытается. В нём гораздо больше льда, чем в его сущности. Но мне неожиданно нравилось это небезразличие. Он вернулся с ледяным чаем, помог мне сесть и заставил выпить половину кружки.

— Так. Сегодня я тебя одну не оставлю, будем воскрешать нашего Феникса.

— Каким образом?

— Секретным, — многозначительно улыбнулся Льё и неожиданно забрался на кровать.

Он помог мне устроиться, перевернул подушки холодной стороной, а сам сел рядом, облокотившись на изголовье. Из внутреннего кармана пиджака Льё достал блокнот и ручку, после чего небрежно отбросил его на пол.

— Смотри, — он расстегнул верхнюю пуговицу своей идеально выглаженной рубашки, и принялся рисовать в блокноте. — Это вариант искажения. Вот ты, — он изобразил девушку сидящую на краю кровати, — у неё есть одно большое и красивое крыло, а второе совсем крошечное, — Льё пририсовал невероятное изящное крылышко.

— И что дальше? — я заглядывала в блокнот через его руку, и чтобы шея не уставала, подтянулась чуть выше, привалившись к плечу.

— А вот я, — он нарисовал мужчину рядом, который положил руку на спину девушке. — Буду тебя лечить. Смотри, из-под его руки вырастает крыло. А весь жар, — Льё обвел фигуры огненными языками пламени, — выходит наружу.

— Они не сгорят? — слабо спросила я, ощущая, как со спины мне становится слишком жарко.

— Нет, милая Адочка… Не сгорят. Фениксы не горят, а экзистенциалисты… Мы умеем защищаться.

— Ты странный, — прошептала я, не в силах вернуться на своё место.

— Не страннее тебя, — Льё продолжал что-то рисовать, правда уже на другой странице. Я пыталась рассмотреть, но он загораживал ладонью листок.

— Кто бы сказал мне пару месяцев назад, что я буду лежать в одной постели с истинным экзистенциалистом… Вот уж правда, внутреннее определяет внешнее.

— Ага, пока ты не верила в такую возможность, то она и не осуществлялась. А как только наша чудесная Адочка стала готова к чему-то новому, то всё сразу и сложилось. Спасибо Денебу, конечно, что не упустил тебя, — Льё показал мне рисунок. На берегу реки — я готова поклясться, что это был берег Дуная — стояла девушка, раскинув огромные, пылающие крылья. — Ты у нас красавица, правда?

— У меня таких крыльев никогда не было, — я не могла оторвать взгляд от рисунка, он завораживал, хоть выполнен был простым карандашом.

— Ты себя не видела в тот вечер… Прекрасная! Невероятная! — Льё забрал у меня блокнот и лёгким жестом отправил его за пределы постели.

— Это из-за запрещённого приема, — я чуть приподняла голову, чтобы лучше видеть лицо Льётольва.

— Нет ничего запрещённого, Адочка… Ни-че-го. Igne natura renovatur integra1, — добавил он, чуть подумав, и погладил меня по голове.

Я вдруг чётко представила, как Льё прикасается к моим губам, и мы сливаемся в поцелуе. Наверное, этот поцелуй был бы совсем не таким, как с Деном. Возможно, с привкусом сигарет и ароматом дорогих духов. Может быть страстный, или сдержанный. Какой он, Ужас, на самом деле?

Видимо, мой взгляд был слишком красноречивым, или смотрела я на него слишком долго, но вдруг Льётольв наклонился ко мне, перед этим схватив за руку так, что перекрыл