Рублевка - Сергей Антонов

– Ну и какие новости у моей Танюшки?

– Я читаю книжечку! – захлебываясь от переполнявших ее чувств, заверещала малышка. – Она такая интересная!

– Что ж, умничка. И как называется твоя книжечка?

– «Три мушкетера»!

Рамзес и улыбался-то редко, но тут захохотал так громко и заразительно, что к нему присоединилась вся свита. Только через пару минут, он остановился и вытер выступившие на глазах слезы.

– Танечка, а не рано ли тебе такую книжку читать?

– Не рано! Не рано! – заверещала девочка. – Там Атос, Портос, Арамис и… Этот…

– Д’Артаньян?

– Правильно! Д’Артаньян!

На крыльце олигарх остановился, посмотрел на полоску багрового заката, обернулся к сопровождавшему его Ахмаеву.

– Скажи, Умар: меня хоть раз подводила интуиция?

– Не припомню такого, Рамзес-да, – начальник охраны сверкнул белозубой улыбкой.

– Вот и я о том же. Поэтому говорю: жди больших неприятностей.

Когда Садыков и Ахмаев вошли в дом, один из охранников позволил себе шевельнуться.

– Жди неприятностей. Вот оно как. Он так полагается на свою интуицию словно способен предсказать Конец Света. Хм… Тоже мне пророк.

Охранник осекся и округлил глаза, поняв, что поспешил со своим едким замечанием.

На крыльцо вернулся Умар. Несмотря на проблемы с ногами, из-за которых его прозвали Пауком, Ахмаев при желании передвигался на удивление быстро и славился способностью появляться неожиданно там, где его не ждали.

– Не знаю, как насчет Конца Света. Его я вряд ли могу предвидеть. Зато точно знаю, что тот, кто попусту треплет языком, рискует остаться без работы.

Умар исчез, оставив погрустневшего охранника, размышлять над своим проколом. Усадьба вновь погрузилась в сонное спокойствие, нарушенное появление хозяина. Укатил на свой объект архитектор-очкарик. Превратились в невидимок вышколенные охранники.

Наступил вечер. Багровая полоска заката растворилась в сумерках. Небо оккупировали тучи, скрывшие так и не успевшую взойти луну. В разных уголках двора загорелись, снабженные фотоэлементами лампы. Засветились окна дома. И лишь громада загадочной стройки оставалась темной.

Ближе к полуночи усилился ветер. По кронам деревьев пронесся похожий на стон тревожный шелест листьев. А потом где-то вдалеке послышались хриплое ворчание грома. Мигнули и погасли лампочки. Все утонуло во мраке. Нервно, надсадно завыла собака. Ее испуганную жалобу заглушил новый раскат грома. За ним последовала ослепительная вспышка света. Слишком яркая, для того, чтобы быть обычной молнией…

* * *

2013 год. Элитный поселок Барвиха.

Вертелись лопасти вентиляторов. Снабженные специальными фильтрами, они нагнетали в подвал безвкусный, сухой, но чистый воздух. Не меньше двадцати ламп, закрепленных на стенах и потолке освещали помещение, площадь которого было трудно определить из-за множества заполонивших подвал предметов.

– Не понимаю! Отказываюсь понимать! От-ка-зы-ва-юсь! Слышите вы?!

Мужчина лет пятидесяти с длинными рыжеватыми волосами и черными усами кричал так, что порой полностью заглушал рокот дизельного генератора. Он ходил от стены к стене с видом в запертого клетке тигра и, время от времени, театрально вскидывал голову к потолку, словно собираясь завыть на луну. На мужчине был дорогой спортивный костюм «Dolce&Gabbana». Белый, с ассиметричной черной полосой и двумя красными кленовыми листами он выглядел нелепым среди скопления картонных и деревянных ящиков, занимавших большую часть помещения.

Соперничать в нелепости с костюмом черноусого мог только усыпанный блестками пиджак еще одного мужчины – блондина с дородным лицом и полными аристократизма движениями. Он подошел к огромному, во всю стену морозильнику, раскрыл его, взял одно яйцо из огромной пирамиды гофрированных упаковок. Разбил скорлупу щелчком пухлого пальца и одним глотком проглотил содержимое. Небрежно отшвырнул пустую скорлупу, помассировал себе кадык.

– О-о-о! А-а-а! О-о-о-о! Отцвели уж давно-о-о-о! Стоп. Так. О-о-отцвели-и-и-и! Чего ты не понимаешь, Николай?

– Ничего не понимаю! – взвизгнул черноусый. – Я певец! У меня концерты запланированы на год вперед! Меня ждут в Омске, Новосиберске и Чите! А вместо этого я должен сидеть в подвале четырьмя придурками и ждать невесть чего! Нет, дорогие мои. Вы как хотите, а я еду в Москву! Прямо в Кремль! Немедленно! И плевать мне на сказки о радиации!

– Ну, насчет певца я бы поспорил, – ухмыльнулся блондин, поправляя шейный платок. – Твое время закончилось лет двадцать назад. А что касается Москвы – езжай. Может, сдохнешь еще по дороге к гаражу и избавишь нас от своих истерик.

– А ты, Игорек, что предлагаешь? – прошипел обладатель дольчегабанского костюма. – Еще месяц сидеть здесь? Жрать, спать и смотреть на ваши тупые рожи?

– Почему только жрать и спать? Можно поддерживать форму. Раз уж ты вырядился в спортивное, можешь позаниматься. Вон там, в углу есть отличный тренажер. Я вот тоже певец, а в отличие от тебя не теряю присутствия духа. Все образуется, Николаша. Со временем.

– Тренажер! Тренажер! О Боже!

Черноусый с такой силой рванул себя за волосы, что отхватил приличную прядь и лишь после этого замолк.

– А почему молчит наш генерал? Он-то должен знать, когда закончится эта, мать ее так, ядерная зима.

Вопрос задал невысокий смуглокожий молодой человек в солнцезащитных очках. Он лежал на раскладушке, заложив руки за голову и смотрел в потолок. Из одежды на парне были только широкие джинсы с ремнем, имевшим невероятных размеров пряжку. Недостаток одежды с лихвой восполнялся многочисленными татуировками, покрывавшими, казалось, каждый квадратный сантиметр кожи.

Генерал ответил не сразу. Он склонился над бильярдным столом так, что была видна только его заслуженная лысина и пытался совладать с кием, который упорно попадал куда угодно, но только в шар. Причиной промахов, наверняка была бутылка марочного коньяка, уже наполовину пустая.

Удар. Кий с треском врезался в борт бильярдного стола. Генерал смачно выругался и отшвырнул кий. Это был невысокий грузный мужчина лет шестидесяти. Большую часть лица его занимали сильно отвисшие щеки. Глаза и нос просто терялись в них, а мясистый подбородок выглядел только дополнением к щекам. Свой китель генерал накинул прямо поверх майки, открывавшей его покрытую седыми волосами грудь.

Вояка неприязненно посмотрел на компанию. Наполнил коньяком рюмку и опорожнил ее глотком профессионального алкоголика.

– Почему не отвечаю? Я, боевой генерал Арсентий Хватко не обязан отвечать какому-то пидору в наколках! Хватит и того, что вы живете в моем подвале! На пушечный выстрел таких бы уродов не подпустил к дому, кабы не это…

– Успокойтесь, ради Бога, Арсентий Лукич, – заискивающе попросил блондин. – Мы не хотели вас расстраивать. Просто все это нам порядком надоело. Сами понимаете: люди мы творческие, артисты, без публики не можем. Ну и, конечно, хотелось бы узнать, когда все это закончится.

– Никогда! – Хватко швырнул китель на бильярдный стол, снял с вешалки на стене прорезиненный плащ с капюшоном. – По крайней мере, никто из нас до этого времени не доживет. Ядерная зима, дурни вы мои, может длиться десятилетиями. Положим моих запасов еды, воды и топлива нам хватит на год. Положим еще что-то мы раздобудем в соседних особняках. А дальше… Даже я не знаю.

Наблюдая за тем, как генерал натягивает противогаз, блондин поинтересовался.

– Вы на верхнюю террасу?

– Ага. Свежим воздухом, ха-ха-ха, подышать.

– Я с вами!

– И я! – поддакнул черноусый.

– А нас и здесь неплохо кормят, – парнишка в неуместных для подвала солнцезащитных очках перевернулся на другой бок. – И ядерная зима, и вся эта кутерьма. И подвалы, и еда, и мосты, и города…

– Идиот! – пожал плечами генерал, направляясь к массивной стальной двери подвала. – Прав был все-таки Господь, затеявший на этой гребаной Земле генеральную уборку.

Троица поднималась наверх по деревянной лестнице, на которой даже ступени были полированными. Генерал шел первым. Дверь, ведущую на первый этаж дома, он открыл с опаской и немного помедлил, прежде чем войти. Певцы за его спиной замерли в напряженном ожидании и были готовы сигануть вниз в любую секунду.

Хватко шагнул в дом. Нащупал выключатель. Вспыхнувшие лампы осветили следы поспешного отступления. Часть вещей валялась на полу, картины висели криво, ковры были скомканы, а кресла опрокинуты.

Не задерживаясь, генерал поднялся на второй этаж, где тоже царил бардак. Теперь от внешнего мира людей отделяла только стеклянная дверь.

Арсентий Лукич взялся за ручку и после традиционного ожидания распахнул дверь. Ворвавшийся в комнату ветер взметнул занавески.

Генерал уже вышел на террасу, а его спутники, напоминавшие в своих противогазах парочку испуганных слоников еще долго переглядывались, прежде чем последовать за Хватко.