Клинопись. Стихи (2000-2006). - Юрий Колкер

Проста была, строга. Наук не превзошла.

Носки вязала мне. Ватрушки нам пекла.

Любила, редкостная, зятя-белоручку,

Стирала, штопала и вырастила внучку.

Над речкой Плюсою чухонский есть лесок

С поляной ягодной. По ней, наискосок,

Гляжу, идут вдвоем, нагнутся то и дело,

И старшая чудесно так помолодела...

26 декабря 1999

ПИСЬМО

Как ты, Мария? По-прежнему ль смерть ненавидишь

Или она научила себя полюбить?

Что с языком? Пригодился арабский иль идиш?

Нужно ль Икбала и Галкина переводить?

Главное: что ностальгия? На родину — тянет?

Смерть ведь сродни эмиграции, только страшней.

Всё ли отъезды друзей, как предательства, ранят?

Как там с Россией? Хоть кто-нибудь слышал о ней?

Милая невозвращенка! Что жизнь — неудача, —

Старая новость. Кому же она удалась?

Веймарцу разве... А нас прочитают, не плача,

Каждый — в себе, над собою наплакавшись всласть.

17 октября 2000

ПРОЩАНЬЕ

Из любого билета счастливый он сделать умел,

В интегралах насвистывал, словно ходил по канату,

Был в студенчестве робок и тих, только разумом смел,

Докторскую шутя защитил и уехал в Канаду.

Что с ним дальше случилось, не знаю. Подруга одна,

Говоря о другом, мимоходом напомнила имя.

Я увидел Онтарио. Влаги сплошная стена

Поднялась за окном, с валким сейнером в дымке предзимья.

Нехитро и домыслить: женился, детей народил

Даровитых и вдумчивых, склонных к успеху и славе,

Стал профессором по теплотехнике, коттедж купил

В Монреале приветливом, в гостеприимной Оттаве.

А кому помешала в пути беспредметная грусть,

Клены в политехническом да ленинградские реки,

Те — по-своему счастливы. (Имя канадца, стыжусь,

Ускользнуло из памяти вновь, и теперь уж навеки.)

Есть китайцы меж тех, кто от Пушкина род свой ведет —

Не занятно ли? Есть аргентинцы, британцы, армяне.

Генофонд растекается вширь. Человеческий род

Всходит мерно, как сдоба, и тает в озерном тумане.

16 ноября 2000

Деревья форм своих не сознают

*   *   *

   Деревья форм своих не сознают,

Пространства свойств, незрячие, не знают,

Не видят, как хорош ажурный лист,

В прожилках, ими вызванный из мрака

Земли... И мрак невнятен им, а свет

Они воспринимают осязаньем,

Как ласку божества, его улыбку,

Но — внепространственную, как они.

   Вот клен шумит под ветром, свеж и влажен.

Спроси его о месте, где он вырос,

И он ответит шорохом листвы

Недоуменно-мудром: я — нигде.

   Душа в геометрическую точку

Не так же ли вмещается? — но мощно

Фрактальные развертывает формы

В пространстве смежном, разуму незримом...

   Взгляни: вот мысль, согретая любовью,

Благоуханный, трепетный цветок,

Перед которым роза — праздник плоти...

Но некуда взглянуть. Опущен полог.

Душа и знает, что она жива,

А форм своих почувствовать не может,

И если спросишь: велика ли ты? —

Ответит горделиво: необъятна.

   Но дух

И сам незряч. Уж он-то всякой формы

Лишен, в пространстве бесконечномерном.

Ни гауссовым колоколом вечным

В саду алгебраическом, ни кварком,

С которым наши мудрецы на ты,

Не связан, — потому и наслажденья

Не ведает — ни горечи, ни злобы,

Ни аромата нежного цветка,

Ни малодушья, ни великодушья...

2000

*   *   *

Художник ткет Психее тончайшие одежды,

Внушая человеку восторги и надежды.

Ученый с тайн природы срывает покрывало,

О бедном человеке не думая нимало.

Художник облачает, ученый обнажает,

А трепетный ценитель обоих ублажает.

20 февраля 2001

*   *   *

Кольцо, за ним крыльцо. Не шелест крыл —

Руке опора прочная перил.

На воздух можно тело положить.

Спины не разгибая, можно жить.

Земля и небо в родственной борьбе

Разыгрывают действо о тебе.

Рачителен дряхлеющий полет.

Скупец из чаши капли не прольет.

2001

*   *   *

Для чего, человечество,

Твой неистовый рост?

(1960)

 Теперь-то я знаю. Не вычитал, сам догадался.

Без штудий Тейяра нехитрую мудрость постиг.

Недаром, недаром я в этой пустыне скитался.

Не нужно наставников мне, провожатых и книг.

Не хочет, не может сосна оставаться сосною.

Сосне обоняние грезится, зренье и слух.

Она их в потомстве предчувствует ранней весною,

Изводится дивным родством, осеняющем двух.

И ты, человек, — только новому виду подножье.

Пространство тебя, не заметив, проглотит живьем.

Лишь Бог, хоть и нет его больше, — подобие божье,

Собой упоенное в страшном развитьи своем.

22-27 октября 2000

ПАМЯТИ КЛОДА ШЕННОНА

Мог ли я думать, что в Лондоне весть эту встречу?

Значит, мальчишкой ты дивный твой замок воздвиг!

Юноша-воин, прости! Запоздалою речью

Славит тебя никудышный седой ученик.

В лучшие дни энтропийным твоим логарифмом

Я осенялся. Прощай, чародей-нелюдим!

Много твой гений способствовал варварским рифмам

В дальнем краю, где особенно был ты любим.

Старому свету нести его старую ношу.

Здесь атмосфера густа, кладовая полна.

Я потому уж в Америку камня не брошу,

Что пред тобой распахнула пространства она.

Формула — вот панацея. В ней мысль оседает,

Звездное небо вмещает она и алмаз.

Мы без нее полузвери. Живое страдает.

Лишь совершенство врачует и пестует нас.

Сосны у главного корпуса, горечь и влагу

Первой любви, безнадежность, надежды оплот,

Муку, отчаянье, боль, вдохновенье, отвагу, —

Всё, умерев, ты на миг возвращаешь мне, Клод.

Гёделя вспомнят иные, иные — Эйнштейна,

Кланяюсь в пояс, да тут мне стоять не с руки.

Как оглашенный, я Шенноном благоговейно

Полон пребуду, обеим смертям вопреки.

2001

АРЛЕКИНАДА

Любая, почти что любая

Годится, чтоб скрасить досуг.

Не мешкай, чудак! Погибая,

Звезда улыбается вдруг.

Неси свою ношу, не плача,

Подмигивай небу хитро.

Тебя осеняет удача,

Счастливый соперник Пьеро.

Любая... Но та, что любила

И та, что любима была,

Полмира собой заслонила,

В полнеба над миром взошла.

Покуда живу, не покину

Вериг ремесла моего.

Даётся мечта арлекину

В насмешку над платьем его.

2001

КАМАСУТРА 

Третий этап — накопленье. А деньги ли копишь,

Марки, значки, наблюденья, — не столь уж и важно.

Главное, чтоб разрастался живой капитал,

Ширился, креп, горизонты твои раздвигая.

Не прибывает в дому, так и жизнь не мила,

Если ж сундук тяжелеет, тут — пир обольщньям.

Тут уж ты Крёз, и другие тебе не указ.

Сядь же рядком сам с собою, стяжатель надежды,

И подсчитай дивиденды, а слезы утри.

    Что же до первых этапов, они — мимолетны.

То, что любовью мы звали, горячке сродни,

Детской болезни: отмучился раз — и проходит.

Да и познанье — ловушка: себя-то познать

Не удается. Чем дальше живешь, тем страшнее.

Ньютон и Лейбниц, Декарт и Спиноза, Эйнштейн —

Многим ли дальше продвинулись? Вряд ли. А тот —

Помнишь? — кто в старости Бога узнал по страданьям,

С помощью рифмы — в Отце разглядел палача...

2001

ГЕКТОР БЕЖИТ

Он не сильней меня, не выше ростом,

И Андромаха — не ему жена.

Отвагою доселе никому

Не уступал я, — отчего ж бегу?

Удачей и судьбой его сподобил

Олимп. Он быстр и ловок, словно бог.

Всегда на долю малую мгновенья

Любого в схватке он опережает —

Тем и берет, герой, тем и хорош.

И вот бегу! Дрожат мои колени.

Холодный пот по шее, по спине

Ползет. Как жалок я, должно быть,

Для тех кто смотрит со стены... для той,

Единственной... Не смерти я боюсь!