Темный феникс (СИ) - "Путешественница"

  - Что они здесь за балаган устроили? - вопросил Райан у своих ничего не понимающих друзей.

  В огромной зале повисла полная тишина, и громовой голос наставника Варена заставил всех невольно вздрогнуть:

  - Как носитель редкого дара, феникс Дарк зачисляется в Академию вне конкурса.

  На миг все замерли, а затем воздух наполнился возмущенным ропотом поступающих. Мальчишка по имени Дарк встал на подрагивающие ноги и неуверенно огляделся, явно не зная, что ему делать теперь.

  - Валерий, проводи нового ученика в свою комнату.

  - Офигеть, - не поверил Райан,- быть такого не может, что бы вот так просто кто-то поступил в Академию.

  - Интересно, почему тогда не в Школу стихий? - поинтересовался тоже недовольный подобным раскладом Дар. Самому ему пришлось в своё время выдержать не один бой и весьма жёсткую конкуренцию, чтобы оказаться в вожделенных стенах наперекор воле родителей.

  А Дори лишь глянул на лежащий перед ним листок и хмыкнул:

  - Похоже, ему никуда уже не придётся идти.

  ХХХ

  Я брела по тёмным коридорам следом за своим неразговорчивым проводником и гадала: во что я вляпалась на этот раз?

  Первое моё осмысленное воспоминание о Городе относилось где-то к месячной давности. Я стояла посреди грязной серой улицы, возле стен валялись контейнеры, как полные, так и перевёрнутые и выпотрошенные. Вонючий мусор вываливался из их недр, как гадкий бугристый чёрно-коричневый язык. В одной из куч с вдохновением копались гладкошерстные тёмно-рыжие с подпалинами существа не больше наших помойных котов. И такие же облезлые. Освещали эту отвратительную картину с десяток тусклых фонарей, прикреплённых прямо на стенах, под одним из которых я и находилась. Небо тонуло в вечных сумерках, сквозь которые не пробивалось ни единой звезды.

  Налетевший непойми откуда порыв ветра увлёк за собой обрывки и клочки неизвестного происхождения, заставил вздрогнуть от холода и поплотнее закутаться в то грязное рваньё, что было одето на мне. Ветер опал так же неожиданно, как и поднялся, и к ногам мягко спланировал прямоугольный желтоватый листок с оторванным краем. Я невольно подняла его и прочла:

  'Академия объявляет очередной набор на бесплатные места. Для желающих поступать - сбор пятого числа третьей луны 18.396 сиана от создания Города'.

  Бред какой-то.

  Я отшвырнула листок и направилась по туннелю, который представляла собой улица: стены с обеих сторон уходили ввысь, где и терялись в темноте. Ни одного огонька не пробивалось оттуда, ни одно окно не озарялось даже намёком на свет. На ближайшем же перекрёстке я осмотрелась: поперечная улица как две капли воды напоминала ту, по которой я шла. Там царили всё та же плохая освещённость, вонь, облезлые существа с голодными жёлтыми, мерцающими, как бляшки в свете фар, глазами, а также лужи непонятного цвета и происхождения. И пустота. Нигде не было видно ни одного человека.

  Я бродила по пустынным лабиринтам улиц, боясь остановиться. Однажды на меня набросилась свора облезлых помойных существ. Один из них даже успел вцепиться в мою одежду, но внезапно все они развернулись и с диким верещанием брызнули в стороны. Я бежала оттуда, не видя никого и ничего, пока не споткнулась на ровном месте и не упала.

  Потом я долго не могла встать на дрожащие от сильного напряжения ноги, лишь упиралась руками в грязный асфальт и пыталась отдышаться. От пережитого ужаса, от застарелого страха. Вот сейчас всё закончится и я вновь не смогу встать на ноги, не смогу пошевелить ни единой их мышцей, как и было до этого. Даже в снах.

  Я уже почти пять лет, как не бегала. Даже не ходила. С того самого далёкого дня, когда мы попали в аварию: двое подростков на мотоцикле не справились с управлением, а отец резко вывернул руль, пытаясь избежать столкновения. Родители и брат умерли, а я четыре года провела в инвалидном кресле.

  Раздробленный позвоночник. Это был приговор. Всю жизнь провести в инвалидном кресле, каждый день видя свои ноги, имеющие такой здоровый вид, и знать, что никогда не сможешь больше ими воспользоваться.

  Я не понимала и не хотела понять все те научные термины, на которые всегда так щедры были окружающие меня доктора. Я пыталась сползать с кровати и кресла, передвигаться с помощью рук. У меня стали сильные руки, но этого оказалось недостаточно. Я даже когда-то мечтала научиться на них ходить, раз ноги у меня такие непослушные. Однако мне не позволяли этому учиться. Я могла только смотреть на других через окно или когда няня-сиделка вывозила меня на прогулку. Остальные дети бегали, прыгали, приседали - они все могли передвигаться без кресел и посторонней помощи. На мою долю оставалась лишь зависть. Чёрная зависть, день за днём перерастающая в ненависть к остальному здоровому миру. Ну и что, что этот мальчик перенёс гангрену, и ему пришлось ампутировать руку по локоть? Или почему жалуется вон та, постоянно кашляющая кровью девочка, у которой генная патология искорёжила дыхательные пути? Они ведь могут сами ходить! Чего им ещё нужно?

  Мне говорили молиться Богу и просить Его о помощи. Я просила. Я обещала, что буду делать всё, что он скажет, лишь бы он дал мне возможность вновь ходить. Но он ни разу так и не ответил.

  Я хорошо училась, любила читать, особенно про приключения других. Ещё бы! Ведь с помощью этих книг я могла представить себя безмолвным попутчиком различных путешественников, посещающих всевозможные страны, живущих жизнью, полной опасностей, невзгод, дружбы и любви. Это так отличалось от моего мирка, ограниченного интернатской палатой, переходами и небольшим, огороженным двором с садом. Подобные книги несли мне огромный непознанный, такой далёкий и вместе с тем близкий, мир.

  А потом появилась она. Нет, они. Я до сих пор помню, как впервые увидела эту молодую женщину с чёрными волосами, лучистыми притягательными глазами и обнадёживающей, притятной улыбкой. Она несла в себе радость и умиротворение, веру в моё выздоровление и столько душевного тепла, что мне поначалу казалось, что я в нём захлебнусь.

  Тогда я улыбалась в первый раз неизвестно за сколько лет и позволяла ей говорить всякие утешающие слова. Хотя теперь я понимаю, что это было не жалкое утешение. Женщина делилась со мной уверенностью, что я выздоровею. Я молча слушала её, завороженная необычным голосом. Не помню, зачем я отвела взгляд от этих тёмных огромных глаз, вмещающих целую вселенную. Но тогда я наткнулась на полную её противоположность: жестокость, охраняющую доброту. Казалось, что это не сёстры, уж слишком разнилось их внутреннее наполнение, заключённое в идентичные оболочки. Этой девушке было всё равно, что со мной будет потом. Ей было на всё плевать, на весь окружающий мир. Её огромная вселенная сосредоточилась в фигуре сидящей напротив меня женщины. Той самой, которая предпочитала обращать внимание и тепло своей улыбки на других. По-видимому, это сильно бесило её так называемую сестру.

  После этого я видела их ещё пару раз. Мы разговаривали. Но всегда в эти моменты наполненное нежностью лицо заслонялось в моём воображении другим, холодным, расчётливым и жестоким.

  А потом была сложнейшая операция. Я вполне могла не пережить её, так как технология ещё не была отработана до конца. Но вот я здесь, посреди лабиринта разнообразных улиц. И я могу ходить.

  Не помню, через какой промежуток времени я наткнулась на металлическую лестницу в одном из тупиков, ведущую наверх. Не задумываясь даже, из последних сил забралась по ней и оказалась в ином мире.

  Здесь не было искусственного света. Огромная, нездорово-жёлтая, обгрызенная луна висела, казалось, прямо на верхушках высотных зданий. Я прижалась спиной к холодной стене и разглядывала изъеденный рельеф толстого куска, похожего на неизвестный сорт сыра. Я не на Земле? Может, это просто сон? Тогда я не хочу просыпаться. Ведь здесь я могу передвигаться самостоятельно на своих ногах. Я со злостью оттолкнулась от стены и без колебаний пошла по новой улице...