Это есть наш последний и решительный бой! - Борис Лавров

— Обед.

Потом кивнул ключнице:

— Пошли со мной, сделаешь мне… отчёт. Насчёт продуктов.

* * *

Многоэтажка красиво осела в дымных облаках.

(Позже напишут, что взрыв был произведён коммунофашистами на деньги Аль-Каиды и по личному приказу Буша-старшего. Но Пашку это совершенно не волновало. Гораздо сильней он огорчится, узнав, что Лукиянко выжил-таки — в момент прицельной бомбёжки он находился в медвытрезвителе и в алкогольном бреду кричал, пугая сокамерников: "Всем выйти из Сумрака и получить бесплатный аТан! Я Кей Дач, повиноваться мне, как Володьке Крапивину!!!")

Стратоплан вновь нырнул вверх и через три минуты вышел из стратосферы над Тихим Океаном. Попутно — из чистой вредности — сбросив прихваченный с собой пакет с мусором на палубу подвернувшегося американского авианосца, Пашка включил ДжиПиЭс-навигатор и откинулся в кресле, созерцая панораму Пасифика…

Тем временем на пороге знаменитого графомана появился другой графоман, не менее известный… в куда более узких кругах. Звали этого графомана Борис Борисычем, но сам он себя при встрече рекомендовал не иначе как Сказочника, при этом делая наисерьезнейшее выражение лица и зачем-то надевая на голову до этого мирно лежавший за пазухой берет с павлиньим пером. На боку у Сказочника всегда висела шпага, за которую его нередко штрафовали милиционеры, за спиной мерно покачивался небольшой черный плащ, придающий ему отдаленное сходство с Бетменом, а ноги громко цокали по земле ботфортами с золотым шитьем. В отличии от Верещагина, ненависти к бородам Сказочник не имел, потому лицо графомана украшали мушкетерские усы и бородка клинышком. Не менее красивыми выглядели на лице и мириады прышей всех оттенков и размеров. Под мышкой у графомана торчала весьма смятая рукопись, украшенная рисунками, исполенными со всем присущим Остапу Бендеру мастерством. С какого черта Сказочника несло к Верещагину, пока известно не было, но весь мир знал привычку юного графомана соваться в самые опасные места и рисковать почем зря. Так или иначе, Сказочник постучал. Зная нелюбовь Верещагина к крайне русофобской выдумке — звонку, он не рисковал позвонить, хотя выдумка и висела не дверях для приличия…

… - Ек, — крякнул Верещагин, отвлекаясь от клю… чей, которые перебирал на ладони. — ОПЯТЬ не позвонили… — он сердито покосился на экран монитора и разочарованно вздохнул. Звонок на дверях в могучем заборе-частоколе напрямую замыкал электроспуск вделанного над воротами ПКТ, жёстко направленного на пятачок земли перед входом. Время от времени некоторые самонадеянные журналисты и прочие незваные гости на звонок ловились (их изрешечённые и разваливающиеся на части глупые тушки закапывали за мусорником), но "свои" про ПКТ знали и предпочитали барабанить в ворота кулаком или — которые особо СВОИ — ногой. При виде гостя графоман впал в глубокую задумчивость и почесал нагайкой (а вот интересно, зачем она оказалась у него в руке?) бровь. Нет, у него в знакомых ходили ролевики. Даже пара хоббитов была (один — два метра семь сантиметров роста, в обычной жизни боец ОМОНа — производил особо выгодное впечаление на любые Силы Тьмы). Эльфы вообще временами кучковались на хуторе, как дома (по странной логике Верещагин искренне считал их всех русскими националистами и, что самое смешное, почти никогда не ошибался!). Но персонаж за воротами напоминал оживший кадр из сериала "Графиня де Монсоро", что и спасло ему жизнь на ближайшие полчаса минимум. Сериалы Жигунова Верещагину нравились, хотя не имели никакого отношения к Русской Идее.

— Не знаю такого, — признался Верещагин лежащей… вокруг пустоте и тишине. Прокашлялся, набрал воздуху в лёгкие, поперхнулся, сплюнул, почесал нагайкой спину и позвал нормальным голосом: — Кто там на воротах? Берет сверху видите?

— Вижу, батько, — доложил радостный мальчишеский голос. — Аккурат в пряжку под перо целюсь. Или как, в живот подстрелить, чтоб помучился?

— Я те подстрелю, — добродушно сказал Верещагин (изобретательность часового ему понравилась). — Давай его сюда, в берете этого. Говорить с ним буду. Ндравица ён мне…

…Сказочник ворвался в дом Верещагина аки вихрь, сметая все на своем пути и не обращая внимания на Максимов и Катюш, торчащих из кладовки. Добравшись до Верещагина, он отвесил графоману церемонный поклон с маханием плащом и подметанием пола пером берета.

— А я к вам тут, знаете, так, по-соседски зайти решил. Через город я проездом, вот, знаете, отчего ж и не зайти! Мы с вами встречались виртуально на интернет-конференции "Педофилы — инопланетяне или мутанты?" Я ведь, знаете, тоже, как и вы, кстати сказать, это — писатель! Сказки пишу, потому и зовут меня Сказочник, я вам об этом говорил, нет? Так вот, это самое, вот, решил я значит к вам зайти, чтобы представить на суд вас, Олег Николаевич, как опытного писателя, свое новое творение, читать?

История не сохранила, пытался ли Верещагин возразить, но как не остановить бегущего бизона, так не заткнуть Сказочника, когда он заведется. Он уже развернул листы, немного помешал их, разбираясь, где начало, и бодро начал:

— В некотором царстве, в некотором государстве жила-была принцесса по имени Розьгальдина-Брумбумгильда Двадцать-Пятая.

На другой стороне листа был виден рисунок, из которого можно было судить, что с лицом принцессе очень не повезло.

— И был у нее в слугах один смышленый мальчик по имени Петя. Раньше он жил в деревне у бабушки, но потом однажды ушел из дома на описки приключений, а тут принцесса в речку свалилась, он ее и спас по случаю, так как была у него тайна — мог он под водой дышать и плавать быстро, только никто об этом не знал. Вот спас он принцессу, на которую с трех сторон наседали хищные акулы, а она его в благодарность своим самым главным слугой сделала, золотом платила и все самые секретные поручения давала. И вот однажды… — тут, к счастью для Верещагина, Сказочник закашлялся.

— Хрым? — хрюкнул Верещагин неопределённо. Конференцию про педофилов он помнил смутно, потому что обнаружил, что таковыми является половина её участников и не столько дебатировал в Интернете, сколько азартно вычислял адреса, по которым потом с полгода наносил вполне реальные визиты, используя в качестве ключа к незнакомым дверям топор. От этих сладких воспоминаний невеликий и озверевший разум графомана затуманился, и он благосклонно кивнул: — Помню, отроче. Читай.

Впрочем, сказав это, Верещагин обнаружил, что гость уже минут пять читает вслух. Это было несколько неуважительно, но Верещагин сдержался — вспомнил, как пятый по счёту визитируемый, стремясь избежать народного гнева (в виде всё того же топора) спускался с двенадцатого этажа по простыням, а он, Верещагин, стоя на балконе, громко пел "Балладу о Вороне" — и, когда уже начавший надеяться на спасение жалкий огрызок рода педофильского спустился до четвёртого этажа — обрубил простыни… Эххх, хороши были воспоминания, расчувствовался графоман и решил не сердиться на гостя. Тем более — убить всегда успеется, коли что не так пойдёт… Тем более, что рассказ его чем-то заинтересовал. Принцесс Верещагин не любил, зато любил мальчиков (в правильном, в ПРАВИЛЬНОМ смысле!), особенно когда они уходили на поиски приключений (желательно — тоже правильных, во славу нации). Так что кашель гостя заставил графомана недовольно насупиться. — УПСА хочешь? — осведомился он, искренне желая помочь с простудой (как ему показалось).

— А? Чего? — Сказочник почему-то очень сильно побледнел после щедрого предложения Верещагина. — А… Это что? Что такое "упс"? Судя по названию… Нет, знаете, не надо!! — он отчаянно замотал головой.

— Как хошь, — кивнул Верещагин. — Да я сам, знаешь, УПСА не очень люблю, мне бы домашние средства… ключница у меня тут есть… большая мастерица… — графоман закашлялся и строго заключил: — Отвары варить. Ну, чего там дальше-то у тебя, отроче? Читай, а то мне ещё подумать надо — отпустить тебя с миром или…

Он многозначительно не договорил, имея в виду: "Или сперва твою рукопись в Интернет скинуть…"

— Да, месье, и прочту! — снова оживился Сказочник. — Так вот! Однажды, ранним утром, принцесса задумалась, глядя на дивный закат, и сказала Пете: "Почему б тебе не сходить на базар принести мне яблок свежих да! Петя, всегда выполнявший самые секретные поручения согласился и пошел. А там на базаре были зомби, много. Он их всех убил, так как был у него еще один талант — умел он летать и стрелять из глаз патронами, только никто об этом не знал. Убил он всех зомби, а самый последний зомби схватил его и поволок в замок графа Дракулы, стоявший там же по соседству. Граф мерзко и тоненько захихикал, увидев добычу… — Сказочник попытался изобразить, КАК захихикал граф.

Верещагин нахмурился. Во-первых, ему не понравилось обращение "мсье". Во-вторых, отношение к Дракуле у него было резко отличным от общепривычного — Влад в глазах Верещагина был национальным героем Румынии, борцом против "обрезанцев"-турок и вообще совершенно правильным человеком. В третьих, он совершенно точно знал, что стреляют не патронами, а пулями, патрон — это то, ИЗ ЧЕГО пуля вылетает. Но самое главное — он никак не мог взять в толк, на кой чёрт принцессе покупать яблоки на базаре?! Тут было какое-то несоответствие и чудился даже некоторый подвох. (Мелочи типа утреннего заката и летания по воздуху графоман пропустил мимо ушей — его герои откалывали ещё и не такое…)