Девушка по имени Ануир - Виктор Улин

Казанцев не обладал физической силой и никогда не умел драться. Но превращение в наёмного солдата уничтожило в его душе не только прежние принципы человеческого общежития, но даже элементарный страх за свою жизнь. Словно он в самом деле оказался на зоне. Почувствовав, что его вот-вот достанут всерьез, он совершил дисциплинарный проступок. Заступив в наряд, бросил свой пост и вернулся в казарму – точнее на съемную квартиру, где легионеры жили небольшими группами, с тяжелой штурмовой винтовкой наперевес. И быстро – пока никто ничего не сообразил – отщелкнул предохранитель и упер дуло между глаз главному своему обидчику… Нет, не упер – ткнул с размаху. Так, что, кажется, услышал приятный хруст черепа. Наверное, в глазах Казанцева тогда вспыхнуло нечто, заставившее оцепенеть всех. Насладившись несколькими минутами молчания, он убрал винтовку и увидел на коже капрала ровно выдавленный кружок. Который сначала был белым, но почти сразу налился и сделался фиолетовым, а потом менял цвет, темнея и желтея, в течение нескольких дней. Правда, процесса Казанцев не видел, поскольку эти дни провел на гауптвахте. Но хитрые хохлы поняли, что русский отморожен и потому опасен, и оставили его в покое.

Отслужив год и скопив около двенадцати тысяч евро – значительно меньше, чем рассчитывал – Казанцев получил обратно российский паспорт и вернулся домой.

Где вроде бы ничего не изменилось. И в то же время изменилось все. Жена отдалилась полностью и сделалась совершенно чужой; у нее этот год шла своя, нормальная жизнь. Хотя она и обрадовалась его возвращению.

– Ты… убивал кого-нибудь? – спросила она в первый вечер.

– Нет, хотя стоило, – скупо ответил Казанцев.

На этом расспросы закончились. Однако человек, прослуживший даже всего год в Иностранном легионе, не мог остаться прежним.

Вернувшись, Казанцев ощущал в себе новую мертвую силу.

За год в России кое-что изменилось к лучшему. Он сумел устроиться по специальности. Правда, в бесперспективную организацию и на малую зарплату.

Хуже всего было то, что мужская сила к нему так и не вернулась. Несколько попыток наладить отношения с женой убедили в бесполезности усилий.

Тем более, он уже понял, что жене практически не нужен как мужчина, а среди ее любовников встречаются в основном богатые.

Но все-таки на вырученные в Легионе деньги он купил ей хорошую дорогую машину.

Потому что вопреки очевидному, он продолжал любить свою жену. И хотел, чтобы она не чувствовала себя нищей в кругу своих поклонников. На себя же ему стало уже абсолютно наплевать.

А жена… Казанцев знал, что несмотря на внешнюю благополучность, она не нужна всерьез никому, кроме него. И что какой-то иррациональной частью своей она души по-прежнему любит его – безденежного неудачника-импотента. Неудачливого до такой степени, что ему пришлось вернуться живым из Иностранного легиона, где по идее его должны были убить.

Потом жизнь стала постепенно налаживаться, Казанцев, проявляя жесткость и бессердечие в делах карьеры – качества, которые он открыл в себе, борясь с украинцами – скоро стал довольно крупным начальником в своем бюджетном предприятии. Смог взять автокредит и купил себе эту серо-зеленую «Штуку».

Вот только отношения с женщинами по-прежнему остались закрытыми.

Жена вела себя странно.

С нею случались истерики, во время которых она обзывала его неудачником, алкоголиком и импотентом.

В предпоследнем слове содержалась стопроцентная правда, поскольку ощутив мужской крах, Казанцев стал очень серьезно пить. Зная, что лишь усугубляет свой недуг, но продолжая назло всему. И прежде всего самому себе.

Однако в те редкие периоды, когда он вдруг чувствовал иллюзию возвращения своей силы, жена не подпускала его к себе, ссылаясь кучу разных причин.

Казанцев понимал, что она его просто не хочет. И снова начинал пить.

А жена меняла любовников, совершенно не скрывая этого от него.

Он любил ее больше жизни и не мог причинить ей никакого зла.

Но послужив в Иностранном легионе, пусть никого не убив, не испытав возможности участвовать даже в какой-нибудь операции по уничтожению террористов, он все равно уже ни во что не ценил человеческую жизнь.

Закон об оружии вышел в СССР еще до его отъезда во Францию, и он успел получить лицензию на гражданское оружие. И сейчас, возвратясь к относительно обеспеченной жизни, обзавелся целым арсеналом пистолетов.

И в самые страшные минуты, спускаясь часа 3 в ночи во двор, чтобы поставить на парковку машину вернувшейся от очередного мужика жены: сам он мог сделать это в полумертвом виде, а она была способна поцарапать бок даже днем – в эти минуты, задыхаясь в пьяной злобе, он обещал, что завтра же убьет этого Павла, Евгения или Константина.

Жена бледнела от ужаса; она понимала, что человек, целый год носивший боевую винтовку, смотрит на жизнь иначе, чем тот, который ее не носил.

И умоляла не убивать всех этих людей, а просила его, Казанцева, чтобы он нашел себе женщину, которая вернула бы ему жизнь. После чего смогли бы восстановиться и их внутренние семейные отношения.

Казанцев в последнюю возможность не верил.

Красная злоба застилала глаза; он знал, как убить человека из любого гражданского ствола; проблема состояла лишь в сокрытии следов.

Жизнь превратилась в полный ад. В трезвые моменты он понимал, что следует развестись с женой и попытаться начать жить заново.

Но он разочаровался в жизни, разочаровался в женщинах – потеряв возможность обладать ими – и знал, что сразу после развода, оставшись совершенно один, тут же допьётся до смерти. В жизни уже практически все потеряло смысл, начал угасать и инстинкт самосохранения Жена, видимо, понимала это и на разводе не настаивала. Ведь она гуляла на стороне, разумно предпочитая не пускать никого в дом.

А чаще повторяла слова о том, что он должен найти женщину.

Наконец прямо указала на последнюю найденную домработницу.

* * *

Маша пришла в их дом так же тихо, как и все прежние девушки.

В ней не находилось ничего, выделяющего из общей массы.

Она была небольшого роста, средняя фигура не отличалась особыми достоинствами. Ноги – которые Казанцев увидел лишь спустя год, когда она летом пришла в юбке вместо брюк – не поразили. Грудь – не спрятанная, но и не выставленная – тоже казалось средней.

Единственным, что привлекало в этой Маше были ее очень черные волосы и вообще слегка восточная внешность, несмотря на русское имя.

Увидев ее в первый раз, Казанцев почувствовал, как память внезапно и совершено беспричинно метнулась по неподвластным разуму каналам к старому печальному фильму «Земля Санникова» и сказала, что Маша – это как две капли воды девушка по имени… Девушка по имени… Имя вылетело напрочь. Фильм этот Казанцев смотрел в последний раз лет двадцать назад. Но запомнил девушку-туземку волнующей и непривычной красоты и с таким же странным, но подходящим ей именем. Девушку, любившую – разумеется, безответно – положительного до мозга костей и благороднейшего, как сплав платины с золотом, главного героя. Хотя стоило присмотреться, как выяснялось, что между ней и Машей нет никакого внешнего сходства.

Конец ознакомительного фрагмента.