Ялос-2015 - Сборник

Коктебель

Подводная гряда кишела горбылями,был мыс Хамелеон омыт слезами гроз,и мы ещё с тобой не понимали сами,что нас судьба свела надолго и всерьёз.

И мы ещё с тобой от Кара-Дага млели,пьянели от ночей и крымского вина;поэзия живёт как дома в Коктебеле,здесь улочкам дают поэтов имена.

У Золотых ворот нырял на дно я лихо,кефали там паслись, да не возьмёшь – круты! —и как варить уху, московская чувихапыталась нас учить, и хохотала ты.

Красивый сердолик, что тот Эфрон Марине,тебе я подарил; отпрянул вал, звеня,и мыс Хамелеон тонул в аквамарине,и цвет свой всё менял в теченье дня.

А тот нудистский пляж и любят здесь, и хают,льнёт летний лёгкий зной к волошинским местам…По Коктебелю всё, всё бабочка порхает —это моя душа порхает с ними там…

11.07.2015

Ночная гроза в июне

Гроза гремит, блестит вдали,сверкают неба грани,но тараканий ус Далиуже не тараканий.Сюрреализма бог смешной,усмешкой жизнь чревата:вот я трясу пустой мошной,а слышу звоны злата.И это реализм, не спорь.Как всё сложилось складно!Твои усилия – что корь:переболел, и ладно…В наш алогичныйнаглый век,несёмся с громом в коем,слова рифмуя, человекрискует стать изгоем.Губила честная строфасудьбу.Под дых сбивала.И вдруг изгоям всем – лафа! —гроза отгромыхала.И это самый чистый сюр,последние известия,на ус Дали, как на шампур,нанизаны созвездия.Но и сейчас ещё вдалисверкают неба грани,гремит, как будто провезлиобоз сухой тарани,и пахнет свеженьким пивкомвсё ближе, ближе, ближе.Я недоверия ни в комк метафорам не вижу.И значит, сюр здесь ни при чём!За миг до катастрофысам реализм своим плечомподдерживает строфы…Но что там по небу летит,мигает мне, маячит?Судьба моя?Метеорит?Бессмысленность удачи?А может, это в тишине,раскованно и шало,летят влюблённые к луне,как на холстах Шагала?..

Я родился и вырос в Крыму

Набиваться в друзья к знаменитостям, нет, не по мне,сам всего добивался, претит мне вельможная милость;я всегда набивался в друзья к черноморской волне,и она принимала меня, хоть порою сердилась.

Я под воду нырял как заправский дельфин, и у днарыб встречал маскируясь, и сердце ликующе пело.Мне девчонка в любви признавалась тогда не одна,да и я не одной признавался в любви, было дело.

Облака, как года, проплывали над горной грядой,юность талой водой отжурчала и прочь убежала,почему-то легко всё даётся, когда молодой,хоть умеешь не всё; всё уметь невозможно, пожалуй.

Я в любимом Крыму не последний, надеюсь, поэт,крымской темою я заражён и навеки заряжен,потому что меня не салонный запомнил паркет,а нагорные ветры и дикие скальные пляжи.

Из тумана встаёт мыс Мартьян, а за ним – Аю-Даг,чайки в небе парят, разве это паренье не чудо? —это крымское небо – надёжная крыша бродяг —тоже помнит меня, да и я его ввек не забуду.

Тарханкут ли забыть или, может, забыть Коктебель?Или эти морские, пьянящие голову, дали?И огромные звёзды пророчили славу не мне ль,пусть пока не сбылось, но я знаю, они мне не лгали.

Набиваться в друзья к знаменитостям? Нет, не пойму!Сам добился всего, не юлил, выбирая дорогу.Я родился и вырос в прославленном трижды Крыму,а в Крыму к знаменитостям всяким привыкли, ей-богу…

Никогда

Почему-то всегда пролетаю,что ни делаю в жизни – всё зря;этих ласточек вольную стаюуведут вожаки за моря.Потому что подуло с норд-оста,потому что краснеет листва,и на Крымский родной полуостровосень вновь предъявляет права.Виноградники убраны к сроку,смолк назойливый скрежет акрид[1],скоро станет душе одиноко,память прошлая мне говорит.И потянутся люди, как птицы,по домам – корабли, поезда, —ты сумеешь со мною проститься,я расстаться с тобой – никогда.Так давай же споём напоследок,чтоб запомнилось лето сполна;ты уже укрываешься пледом,если ночью сидишь у окна.Почему-то всегда пролетаю;полюблю, а любовь – из разлук.Позже всех лебединая стаяздесь обронит рыдающий звук.Потому что волна за волноювслед летят им дожди и снега.Ты расстаться сумеешь со мною,я проститься с тобой – никогда.

Чеховская бухта

В летней Чеховской бухте мы счастливы были с тобой;дни ползли, что улитки, бежали и мчались ручьями;по-особому здесь возле скал что-то шепчет прибойи, как слышал я, Пушкин любил его слушать ночами.

Генуэзцев надменных хранят эти скалы следы,на холмах виноградник заполнил все балочки, скаты,и изысканней не было в дни эти в мире еды,чем смоковниц Эллады плоды после рюмки муската.

От восточных ветров нас хранил и берёг Аю-Даг;то цикады звенели, то в кронах сверчки застрекочут,и гурзуфское небо – надёжная крыша бродяг! —нам дарило огромные звёзды и лунные ночи.

Чехов здесь неспроста поселился над морем с женой,домик мал, но ухожен, вполне в аскетическом стиле,здесь бессилен в июле сжигающий лёгкие зной,здесь февральский мороз в бухте маленькой тоже бессилен.

У гурзуфской харизмы соперниц не много в Крыму;здесь сполна мы спознались с цветными волшебными снами;почему мы расстались, я так до сих пор не пойму,но мы счастливы были, и это незыблемо с нами…

Всего только сплетни

С.

Пробилась трава сквозь бетон,в ручье говорлива водица,а я не найду верный тон,чтоб сквозь отчужденье пробиться.Ты даже не смотришь в глаза,и маюсь в смятеньи весь день я;на днях громыхала гроза,а нынче деньки – загляденье.Когда же меня ты простишь,предателя и страстотерпца?На улице – солнце и тишь,терзанья и сумерки – в сердце.Измену и я б не простил,да сам-то нестоек и лаком,поэтому мне и постылвесь свет, поглощаемый мраком…В ущелье, где Ставри-Кая,туман появляется к ночи.И всё же подруга твоятебя понапрасну морочит.Ну, ей-то что пользы во всём,всё шепчет, всё кружит и кружит:мы худшие беды снесём,я верю, – не слушай подружек!Не слушай их лживых речей,что сеют неверия семя;вон даже в овражке ручейстал мутным в последнее время.Небес яснозвёздный каркасуже не весенний, а летний.А сплетни, доставшие нас,поверь мне, всего только сплетни.Кляну я ту вспышку, тот пыл,тот сладостный грех поцелуя,но я никого не любил,поскольку тебя лишь люблю я.

Зимние бакланы

Летят бакланы цепью над водойи далью поглощаются седою;я видел их, когда был молодой,я и сейчас их вижу над водою.Обходят по дуге мыс Ай-Тодор,берут мористей, где им больше свету,так и летят всё цепью до сих пор,и цепь прервать ничто не в силах эту.То взмоют вверх, то вновь падут к воде,с утра – туда, а вечером – обратно,мерцают волны в бликах, как в слюде,полёт их отражая многократно.И поглощает их седая даль,зимою даль всем кажется седою,но взгляд переведёшь и – вот деталь! —опять летят бакланы над водою.Летят, летят, минуя мыс Мартьян.Зачем на запад так спешат упорно?Плато в снегу, с гор валится туман,и бесконечна цепь бакланов чёрных.Придёшь под вечер: так всё и не так —летят бакланы на восток без лени,зовёт их на ночёвку Аю-Даг —а это путь в обратном направлении.Так весь февраль над стылою водойлетят они (куда?) с упорной целью:я видел их, когда был молодой,я и сейчас их вижу, – цепь за цепью…

Ты любишь меня, как прежде

Каштаны цветут, черешни, сирень распустилась к маю,с моря врывается ветер, ветви в саду теребя;ты любишь меня, как прежде, твою любовь принимаю,да только не понимаю, люблю ли ещё тебя.

Наверно, люблю, ведь если с тобою не вижусь долго,скучнею, а встречу – сразу в сердце теплым-тепло.Сверкают росою клумбы, а галька мерцает волглопосле ночного тумана, и гавань – как оргстекло.

Но всё же не рвусь, как раньше, видеть тебя ежедневно,девчонок встретив красивых, смотрю вослед без стыда.Вчера рокотало море, и волны бросались гневнона пляж городской у сквера, их гул долетал сюда.

Сюда, в наш неброский дворик: дрожали ставни веранды,вертелся дворовый флюгер, прибитый к чердачной доске,а монстр – небоскрёб угрюмый! – возникший у «Ореанды»,с презреньем хранил молчанье в элитной своей тоске.

Зато над яйлой Ай-Петри воздушные плыли замки,был чист небосвод и ярок, и плыли они без помех:какою бы ни был пешкой, а здесь ты пробьёшься в дамки,поскольку пора везения в Ялте – пора для всех.

А то, что звоню всё реже, на это свои причины,машина в ремонте, проблемы, да не о том рассказ,бывает период спада: и женщины, и мужчиныкак будто охладевают – так было уже у нас.

Трусцою бегут две дамы, довольно, представь, спортивно,наверно, «моржихи» – это особый стиль бытия:каштаны цветут, черешни, сирень распустилась дивно,ты любишь меня, как прежде, и я, без сомненья, и я.

Экспресс «Крым»