Голос моей души - Ольга Куно

– Сама не знаю. – Это был честный ответ. – Помню, что мне было очень больно. И сильно хотелось пить, просто дико, почти до крика. Но в горле слишком пересохло, чтобы кричать. И еще я страшно хотела спать, но не могла уснуть в таком положении. А потом все-таки уснула, а может, потеряла сознание. Точно не знаю. Когда я пришла в себя, было еще хуже. И знаешь, что странно? – задумчиво произнесла я. – Казалось бы, боль, жажда и голод – все это серьезно. А я больше всего страдала от того, что не могу поменять положение. Из-за этих цепей, – уточнила я, как будто это и так было непонятно. – Казалось бы, такая ерунда... В общем, в какой-то момент мне вдруг стало очень легко. Мучения резко отступили. А потом я поняла, что уже нахожусь не там, а здесь.

Я не имела возможности показать, что имею в виду под словами «здесь» и «там», но узник понял. Тихо выругался.

– Можно я подойду? – спросил он.

Я насторожилась.

– Зачем? – мой тон разом перестал быть дружелюбным.

– Просто посмотреть.

– Зачем? – еще более напряженно повторила я. – Здесь тебе не ярмарка.

– Не бойся. – Он догадался о причине моего беспокойства. – Я не сделаю ничего плохого. Не доверяешь?

– С какой стати я должна тебе доверять? – изумилась я. – Посмотри на нее. Посмотри! – Теперь я почти кричала. – Видишь, что с ней сделали? Думаешь, после этого у нее есть причины доверять людям?

– Нету, – признал он после короткой паузы.

И подходить ближе не стал.

– Давно это произошло? – вместо этого спросил он. – Давно ты...отделилась?

– Две недели назад. Если, конечно, я не запуталась во времени, – справедливости ради уточнила я.

– А как же ты...в смысле она... – Он раздраженно мотнул головой. – Как она ест, пьет?

– Она не ест и не пьет, – жестко ответила я. – Да ей никто ничего и не приносит. Уже давно. Больше двух недель.

– Тогда как же она может быть до сих пор жива?

– Не знаю. – Я бы развела руками, если бы могла. Но руки безвольно висели там, внизу, скованные цепями. – Наверное, что-то странное произошло, когда я покинула свое тело. Но факт остается фактом. Она дышит.

Узник кивнул, после чего отошел к решетке, туда, где через маленькое окошко над полом ему оставили чарку с водой и глиняную тарелку с кашей. Наклонился и поднял чарку.

– За что тебя так? – спросил он, повернувшись и посмотрев прямо на меня.

Видеть, конечно, не мог. Но запомнил, откуда исходит голос.

В ответ я сказала правду.

– Не помню. Наверное, пока я была там, – я посмотрела на свое тело, хоть он и не мог проследить этот взгляд, – помнила. А теперь забыла. Возможно, это как-то связано со смертью. Ну, то есть с полусмертью.

Он что-то промычал в ответ. Наверное, не поверил. Но, впрочем, мне-то какая разница? Не хочет, пусть не верит.

– А ты? Тебя за что посадили? – с любопытством спросила я.

– Да какая разница, за что? – махнул рукой узник. – Искали способ избавиться – и нашли. Нелепый, но для определенных слоев убедительный.

Договорив, он решительно направился к заключенной.

– Эй, что ты делаешь? – закричала я.

– Ничего плохого, – отозвался он, и мои дальнейшие протесты игнорировал.

Подойдя к девушке, заключенный поставил чарку на пол. Выпрямившись, посмотрел на узницу и осторожно приподнял ее голову. Локоны, точнее сказать, теперь уже космы, упали на лицо. Он аккуратно заправил их за уши. Оттянул нижнее веко. Потом приложил палец к шее, подержал, снова отвел руку. Поднял чарку и, запрокинув голову девушки, влил немного воды ей в рот. Достал из кармана платок, намочил и провел по ее лицу. Поддержал своим телом так, чтобы она больше не висела на руках. Снова дал немного воды.

Я вдруг почувствовала, как меня утягивает куда-то вниз. Сопротивляться не получалось.

– Прекрати! – закричала я, полностью теряя контроль над собой. – Не надо! Я не хочу!

Перед глазами поплыло, и я увидела непривычно близкий пол камеры. Грудь сдавило будто под огромной тяжестью, горло горело, руки и спина сильно болели.

– Не хочу... – еле слышно прошептала я, с трудом шевеля губами.

– ...Ты меня слышишь? – донесся откуда-то издалека мужской голос.

Нет, кажется, не издалека, он стоит совсем рядом. Даже вплотную. Именно это дает отдых моим рукам. Я хотела ответить, что слышу. Но голос снова перестал слушаться. А спустя еще секунду мне стало легко. Отступила боль и тяжесть, а пол и мужчина снова оказались где-то внизу.

– Фух! – облегченно выдохнула я. – Больше так не делай.

Заключенный резко вскинул голову.

– Ты опять там?!

По-моему, в его голосе прозвучала укоризна.

– А ты как думал? Полагаешь, это так просто – вернуть человека к жизни? Я уже две недели в таком состоянии. Для того, чтобы полноценно меня оживить, нужен хороший лекарь, специальные микстуры, нормальные условия. А здесь ничего этого нет и не будет. Так что и пытаться бессмысленно. Поэтому давай договоримся впредь обходиться без таких фокусов. Идет?

– Не обещаю.

Впрочем, сейчас он, к моему облегчению, от девушки отошел. Огляделся, подыскивая себе место, сгреб к стене побольше соломы и уселся на нее, положив руки на колени. Развернувшись, выглянул в коридор, взъерошил волосы, задумался о чем-то, время от времени принимаясь массировать себе виски. Потом лег, заложил руки за голову и закрыл глаза.

Заключенный лежал практически неподвижно, только грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию, и я уже думала, что он заснул. Но он вдруг, не поднимая век, спросил:

– А ты когда-нибудь спишь?

– Нет. У меня нет такой потребности.

Он едва заметно кивнул головой, давая понять, что принимает к сведению.

– А выйти отсюда ты можешь?

– Могу, – похвасталась я. – Без тела, конечно. Иногда я так делаю. Просачиваюсь сквозь решетку, лечу наверх и немного гуляю. Смотрю на небо. На деревья. Летаю над окрестностями. Но только недалеко.

– Почему? – спросил он, открывая глаза. – Ты не можешь уйти далеко от своего тела?

– Могу, – возразила я. – Но только...боюсь. Боюсь не найти дорогу назад. И окончательно умереть. Ты не знаешь, почему я боюсь?

Он удивился такому вопросу.

– Разве это не очевидно?

– Мне – нет. – Мне и правда было неочевидно. – Почему люди цепляются за жизнь? Даже когда жизнь – такая?

Я посмотрела на себя, висящую на цепях там, внизу. Запоздало поняла, что заключенный не может видеть, куда я смотрю. Оказывается, это так неудобно – разговаривать, когда в твоем распоряжении нет ни мимики, ни жестов, ни взглядов, ни выражения лица. Только слова.

– Просто... – Мужчина нахмурился, подыскивая формулировку. – Не знаю, как сказать, – наконец развел руками он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});