Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий - Жанна Долгополова

В рецензиях Долгополовой прослеживается специфика того особого взгляда со стороны на русский язык и культуру, который может быть приобретен только в условиях эмиграции или миграционной жизненной практики. Таковы критические наблюдения над хрестоматией «Русский век: сто лет русской повседневной частной жизни» (материалы собраны Г. Пахомовым и Н. Лупининым) и комментарии, касающиеся наблюдений журналистки Мишель Берди, которые она, начиная с 2002 года, вела в еженедельных колонках англоязычной газеты «Moscow Times» и опубликовала под заглавием «Цена русского слова: познавательный и развлекательный путеводитель по русской культуре, языку и переводу». Как опытный преподаватель-славист и переводчик, Долгополова обратила особое внимание на возникновение типично постсоветских фразеологических сочетаний, построенных по старым моделям: «Летайте самолетами Аэрофлота – Летайте Аэрофлотом – Летайте Квонтасом, Дельтой, Алиталией». Обсуждение социолингвистических, структурных и политических процессов, изменяющих постсоветское пространство и стимулирующих/осложняющих развитие альтернативных путей интеграции, ведется Долгополовой на основе работы Е.И. Пивоварова, опубликованной на русском языке в петербургском издательстве «Алетейя». Предложенное в рецензии рассмотрение географических, экономических, этнических, экологических, политических и оборонных факторов интеграционных процессов расширяет прежние культурно-исторические горизонты «Нового журнала».

В третьей группе рецензий Долгополова прослеживает судьбы семей самого разнообразного этнического происхождения, волею обстоятельств проделавших тяжкий путь из эмиграции домой, на родину, которая «гостеприимно» отворила для скитальцев двери тюремных камер и ворота лагерей. Об этом рассказано в рецензиях на книгу Мары Мустафиной «Секреты и тайны: дело харбинцев», и под таким же углом представлен перевод мемуаров Зинаиды Шаховской «Таков мой век» (оригинал написан по-французски и издан в четырех книгах). Долгополова останавливает внимание читателей на рассказах Шаховской о том, как она после окончания Второй мировой войны в качестве специального корреспондента союзных армий побывала в лагерях для перемещенных лиц, остарбайтеров и советских военнопленных и какое отчаяние и бессилие испытывала она, видя, как страны Запада, оплоты мировой демократии и гуманизма, не желая портить отношений с Советским Союзом, их союзником в борьбе с фашизмом, согласились на депортацию и послушно выдавали сталинским властям русских невозвращенцев, заклейменных позорными именами изменников и коллаборантов.

Наконец, последнюю группу составляют выбранные «по любви» и по профессиональным интересам разборы историко-литературных исследований – книги американского профессора русской литературы Елены Краснощековой «Роман воспитания – Bildungsroman – на русской почве» (монографии опубликованной санкт-петербургским издательством «Пушкинский фонд»), сборника статей «Утопия “звериности”, или репрезентация животных в русской культуре» (серии «Труды Лозанского симпозиума» под ред. Л. Геллера) и книги Л. Бердникова «Шуты и острословы: герои былых времен».

Если «Новый журнал», возникший по инициативе деятелей первой волны эмиграции, охотно принимал публикации Жанны Долгополовой, то она сама с искренним энтузиазмом помогала своими статьями журналу «Шалом» – первому еврейскому периодическому изданию на русском языке, выходящему в Чикаго. Профиль и специфика этого русского еврейского эмигрантского издания уникальны. Возник «Шалом» в 1977 году как газета по инициативе объединения «Друзья беженцев из Восточной Европы», при поддержке известного рабби Шмуеля Нотика. Но по мере нарастания прилива эмигрантов третьей волны («лиц еврейской национальности», как их именовали в СССР) «Шалом» стал увеличивать листаж, превратился в журнал, так что от прежнего газетного формата сохранилась только обязательная (но очень информативная) рубрика на первой-второй страницах под заглавием «Из бесед Любавичского ребе». Успеху журнала и его распространению далеко за пределами среднезападного региона, да и США в целом, способствовал удачный выбор главного редактора – Евсея Цейтлина, литератора, историка литературы и культуры и собирателя материалов по истории еврейства на территориях бывшей Российской империи и СССР. Заслуги Цейтлина в превращении журнала «Шалом» в «один из немногих интеллигентных еврейских журналов на русском языке» были признаны в серии передач «Виртуальный круглый стол “Шалому – Шалом!” (к 30-летию журнала)».

Отвечая на вопрос ведущего: «Как бы вы анонсировали этот журнал?», Борис Кушнер, один из эмигрантов, помещающих там свои публикации, ответил: «“Шалом” предлагает своим читателям уникальное сочетание статей и бесед по иудаизму с литературными и публицистическими произведениями»; историк Гарри Любарский особо отметил, как решительно, но не агрессивно «Шалом» ведет борьбу с ксенофобией и приобщает еврейских эмигрантов к их корням, а израильская писательница Дина Рубина (свободно владеющая ивритом, но пишущая исключительно на русском языке) высказалась с максимальной авторитетностью: «Издание газеты или журнала на языке меньшинства всегда – подвиг».

За последние десятилетия ассортимент тем и проблем, освещаемых журналом «Шалом», расширился и обогатился. И Жанна не столько нашла удачную «нишу» для помещения своих публикаций в «Шаломе», сколько способствовала возникновению новых рубрик в журнале, поставившем себе целью расширение культурных горизонтов читателей из русско-еврейской «алии» в Америке. Ее заинтересовало, существуют ли подобные «Шалому» издания в других странах и как они там функционируют, применительно к местной языковой и этно-лингвистической ситуации, какую информацию извлекают из этих публикаций евреи, говорящие на русском языке и живущие как в диаспоре, так и в Израиле. Об этом можно узнать из статьи «Народ Книги в мире книг» (о санкт-петербургском книжном обозрении, выросшем из маленького двухстраничного информационного листка, «который рассылали в помощь библиотечным работникам при еврейских общинных центрах в России и странах Ближнего Востока») и из обзора «По страницам иерусалимского журнала “Время искать”». Из рассказа Долгополовой становится ясно, что история петербургского книжного обозрения как бы дублирует историю «Шалома». Это издание тоже возникло при поддержке еврейских общинных федераций и комитетов США, а выжило и превратилось в полноценное информационное издание широкого профиля благодаря энтузиазму директора санкт-петербургского общинного центра и умелой работе членов его редколлегии. Наряду с обзорами книг и других периодических еврейских изданий в этом журнале, выходящем шесть раз в год, печатаются критико-аналитические и полемические разборы философских и историко-этнографических трудов (солженицынского исследования «Двести лет вместе» и его философско-исторического антипода – книги Я.И. Рабиновича «В поисках судьбы: еврейский народ в круговороте истории»). «Я читаю “Народ Книги в мире книг” от корки до корки, – пишет Долгополова, – оставляя напоследок самый первый, большой и яркий раздел журнала». Этот раздел, не имеющий специальной рубрики, рассказывает о знаменитых российских евреях настоящего и прошлого, ученых-просветителях, переводчиках Талмуда, составителях словарей, ученых, художниках, оригинальных писателях и переводчиках русских классиков. В противоположность этому петербургскому, по-преимуществу информационному изданию, иерусалимский русский журнал «Время искать» задуман как полемический, подвергающий обсуждению самые спорные и «болевые» вопросы времени и вечности – такие, например, как историчность или мифологичность книг Второзакония и Иисуса Навина, резкие столкновения в обсуждении сионистской идеологии, которые привели к формированию двух антагонистических политологических и академических направлений: постсионизма и неосионизма, или споры относительно принятия будущей конституции Израиля. Обзоры Жанны Долгополовой существенно обогащают знания еврейских русскоязычных читателей США об актуальном прошлом и настоящем их «исторической родины» и современного Израиля.

Еврейский народ, как известно, – народ книги. Но не менее хорошо известно и то, как трудно было сохранить свиток, страницы рукописи и книги в условиях трагического существования в таких транзитных лагерях, как Терезин, и в польских еврейских гетто. Что заставляло их обитателей подбирать обрывки оберточной бумаги, утаскивать со столов начальства карандаши, при свете коптилки урывая часы ото сна записывать то, что хотела сохранить не их личная, а именно коллективная, народная, этническая память? Как могло прийти в голову умирающим от дистрофии и авитаминоза еврейским женщинам собрать, записать, захоронить в недоступных для обысков местах кулинарные рецепты? Не могли ли привести лагерные разговоры о еде к развитию самых ужасающих дегенерационных процессов и психозов – ведь известны (и в специальных тайных отчетах блокадного Ленинграда были зафиксированы) случаи трупоедства! Как же могли бывшие домовитые хозяйки-еврейки, бабушки и матери голодающих женщин и детей вести из вечера в вечер разговоры о том, что и как ими подавалось к каждодневному или праздничному столу? Оказывается, наоборот: «Лагерный разговор о еде, – объясняет Долгополова, – прежде всего утолял голод и рисовал картины дома, семейной близости, застольной радости, поднимал дух и возбуждал воображение, зарождал надежды и тем самым помогал выжить». Об этом рассказано в статье, опубликованной в «Шаломе», «Кухня в нашей памяти: наследство женщин Терезина».