Лотерея жизни - Марина Ясинская

— Что? — спросил он.

— Можно включить телевизор?

— А что там такое?

Мало какие события внешнего мира занимали Степана Николаевича. Всю свою жизнь он посвятил разработкам технологий улучшения коэффициента эффективности паровых генераторов при производстве энергии. Он проводил дни и ночи на кафедре и в лаборатории, не завел семьи и детей, и сейчас, стоя наконец на пороге открытия, с горечью осознавал, что из отведенных лет у него осталось всего два года. Всего лишь два года, чтобы завершить труды всей своей жизни.

Надежда успеть не покидала его. А что же еще ему остается кроме надежды? Если повезет, то он не только решит энергетическую проблему, но и войдет в историю. Если повезет. Ведь он так близок! Решение — вот оно, совсем рядом, протяни руку и возьмись. Если бы еще хотя бы на пару лет подольше…

Потому он попросту не может себе позволить отвлекаться на что-либо происходящее в мире, не имеющее непосредственного отношения к его работе.

— Ну как же, профессор, — восторженный голос Юры звенел от еле сдерживаемого возбуждения. — Прямой эфир Лотереи Жизни!

— А-а, — рассеянно протянул профессор. — Ну что ж, включай, смотри. Только негромко — мне надо сосредоточиться на расчетах.

— Степан Николаевич, а вы разве смотреть не будете? У вас же есть лотерейный билет!

— У меня? Откуда? — профессор оторвался от расчетов, недоуменно посмотрел на своего ассистента и потер переносицу.

— Вам же подарили на юбилей.

— Ах, да, — припомнил он. И правда, коллеги, поздравлявшие его с двадцатипятилетием научной деятельности, преподнесли ему этот страшно дорогой лотерейный билет. Степан Николаевич про себя втихомолку решил, что нет более бестолкового способа потратить деньги, чем на покупку малюсенького шанса — лучше бы новое оборудование закупили в лабораторию. Но вслух этого, конечно, не сказал — зачем обижать друзей?

Лотерейный билет до сих пор валялся где-то тут, в столе, вместе с поздравительной открыткой. Порывшись в залежах обрывков записок и клочков бумаг, Степан Николаевич извлек-таки его наружу.

— Держи-ка, Юра.

Ассистент бережно взял протянутый конверт.

— А вы что же, сами смотреть не будете?

— Нет, — и, глядя на его удивленно взмывшие вверх брови, добавил, — Да что смотреть? Все равно шанс нереальный.

— А вдруг! — в Юре кипел юношеский энтузиазм — пополам с наивным оптимизмом. — Представляете, а вдруг все-таки выиграете? Это же пятнадцать лет!

Профессор покачал седеющей головой. Да, за этот срок он бы точно успел завершить свою работу, и, пожалуй, насладиться заслуженными лаврами. Да какие там пятнадцать — его и пара лишних лет вполне бы устроила.

— Сам посмотри, а мне потом скажешь.

Юра поглядел на него, нерешительно потоптался на месте, будто надеясь, что профессор еще передумает, а потом мотнул вихрастой головой и побежал включать телевизор.

"Молодость! Пока еще верит в чудеса", — вздохнул про себя Степан Николаевич и вновь склонился над формулами.

Если он все рассчитает правильно, то эффективность генерирования пара и выработки энергии при обработке биомассы возрастет со считающихся предельно возможными сорока процентов до восьмидесяти пяти…

Едва слышный звук, раздающийся из телевизора, все-таки отвлекал.

— Следующий выпавший номер — девяносто три! — вещал радостным голосом телеведущий. Грохот оваций возрастал с каждым новым шаром.

— Восемнадцать!

Громовые аплодисменты.

— И, наконец, последний номер — тридцать семь!

Степан Николаевич облегченно вздохнул — ну вот и все, сейчас Юра выключит телевизор, и в лаборатории снова воцарится рабочая тишина.

— Степан Николаевич, — Юра показался в дверях, и его голос звучал как-то странно. — Степан Николаевич, у вас девять номеров из десяти.

Профессор резко отодвинул от себя расчеты — когда же, наконец, он сможет спокойно углубиться в вычисления?

— И что из этого следует?

— Это значит, — в голосе Юры явственно слышалась сдерживаемая дрожь, — что вы не выиграли Джек-Пот, но зато выиграли один из пяти призов.

— И что же за приз я выиграл? — профессор был очень далек от всей этой суеты. — Чайник? Набор кастрюль? Или, может, телевизор — его-то как раз мне дома и не хватает! — пошутил он.

— Нет, — тихо и очень торжественно сказал Юра. — Вы выиграли три года.

Три года.

Эти слова доходили до его сознания очень медленно. Три года? Три года… Три года!..Он успеет! Теперь-то он точно успеет закончить дело всей своей жизни!

Юра глядел на профессора в радостном ожидании. Степан Николаевич откинулся на спинку стула, снял очки и закрыл лицо ладонями. Он качал головой и улыбался.

***

"На сегодняшнем заседании Государственная Дума утвердила проект квоты на следующий год. Итого, длительность жизни детей, рожденных с первого января по тридцать первое декабря составит пятьдесят три года".

Олег переключил канал и тихо выругался. Из года в год они оставляют все меньше и меньше. Когда-то квоту устанавливали на семьдесят лет. Но вечно бедствующее государство вскоре сочло это неразумным. Пенсионный фонд составлял существенную часть бюджета. Вывод был очевиден — понизить квоты и тем самым избежать многомиллиардных выплат пенсионерам. За какие-то двадцать лет квоты понизили сначала до шестидесяти пяти, потом и до шестидесяти лет, и продолжали в том же духе. А чтобы избежать недовольства, размер пенсий увеличили. Правда, доживало до того все меньше народу.

Олег родился в год, которому досталась квота в пятьдесят шесть лет. При пенсионном возрасте в пятьдесят пять получалось, что он сможет отдохнуть и пожить за счет государства лишь один год, последний. Год его смерти.

Он тяжело опустился на диван и задумался, невидящим взглядом уставившись на экран. Вся жизнь, считай, прошла, а он так и не успел пожить для себя. Сначала — школа, потом — военное училище, затем — двадцать пять лет на службе в армии. Наконец долгожданная отставка, и вот он, на гражданке, словно сирота, вышедший из детского дома в большой мир — растерянный и никому не нужный.

За какие только работы он не брался! Водил такси, торговал на рынке, работал в охране, разносил газеты. Денег всегда не хватало, а семья была немаленькой. И если старший сын давно уже живет самостоятельно, то средний совсем недавно поступил в университет, а младшенькая дочка только в пятом классе. Ее еще растить и растить. Учебники в школе из года в год дороже, из одежды она вырастает все быстрее… Деньги словно утекают сквозь пальцы. Да и осталось ему всего шесть лет — вырастить младшенькую толком не успеет.

— Папа, переключи на пятый канал! — голос дочки вывел его из задумчивости.

— На, смотри что хочешь, — сказал Олег и протянул ей пульт.

— Пап, давай вместе смотреть. Лотерея Жизни! — дочка теребила его за руку и заглядывала в глаза. — Пап, пап, ну смотри. Интересно же!

— Смотрю, Настя, смотрю, — устало отвечал он.

Говорили ему друзья, что не стоит заводить ребенка в сорок. Но его жена была на десять лет моложе. И потом — ему всегда хотелось много детей. К тому же, пока он был на службе, о материальном достатке беспокоиться было нечего. Отставка казалась такой далекой, а перспективы гражданской жизни — куда более радужными, чем та реальность, с которой он столкнулся.

— Пап, а где твой лотерейный билет?… Мама, достань папин билет и пойдем, сейчас уже розыгрыш начнется.

Вся семья собралась у телевизора в ожидании самого большого события года. Он же почти не замечал происходящего. Вот уже третий год Олег ездил на вахту в столицу. Работа отнимала, казалось, не силы, а годы жизни, но платили — по меркам его города — прилично, и потому он, успокаивая дома родных, про себя повторял: "Только бы хватило здоровья протянуть еще немного". Сколько именно "немного" — Олег не загадывал. Дай бог — протянет до пятидесяти пяти. Еще пять лет. Пять лет — и прямиком в последний год, год смерти…

Порой сквозь непроходящую усталость пробивалась злость. Как несправедливо устроена жизнь — пашешь, пашешь, а отдохнуть тебе так и не дадут. И посмотреть, как растет младшая дочка, и увидеть всех внуков — тоже.

— Олег! Олег! — жена настойчиво трясла его за плечо.

— Ты выиграл! Три года! Олег, три года! — по ее щекам текли слезы. — Три года, — она всхлипнула, и слезы покатились быстрее.

Три года… Он все-таки отдохнет. Он все-таки успеет отдохнуть перед смертью… Средний сын закончит университет, а Настя как раз поступит… Может, он успеет увидать хотя бы одного внука… Три года…

— Мам, пап, ну чего вы плачете? Радоваться надо! Мы же выиграли! — все повторяла Настя, растерянно глядя на них.

***

Наталья Александровна держала телевизор на кухне включенным. Так было веселее, квартира казалась не такой пустой, а она чувствовала себя не так одиноко. Кроме того, он отвлекал от нерадостных мыслей.