Гори во льдах - Malice Crash

Второе явление женского рода – второе не по значению, добавим, – обладало уникальной семейной историей. Папочкой Норы был добрейшей души маньяк и садист со стажем, некрофил-самоучка, бывший толкинист и настоящий член средиземской (учтите, светлой!) команды с 1115 этажа. Впрочем, говорили, что мама Норы, Элга Лойе, полюбила его не за это. Расшифровав значение своего имени на эльфийском языке (пламенная) Нора решила – соответствовать! Перекрасила волосы в ярко-рыжий, сделала качественное колорирование, отредактировала форму ушей и начала вести жесткую борьбу за права демонов эльфийского происхождения. На почве этой мании она и столкнулась с Рингилом, который, в отличие от нее самой, подпадал под вышеуказанное определение. И столкнула парня на свой путь. Норе никто не мешал вести ее малую войну, ее родители руководствовались хейтерским кодексом во всех жизненных вопросах, включая воспитание детей. А конкретно в этом пункте кодекс рекомендует предоставлять потомкам возможность самим возненавидеть этот мир. Если у них не получится – применять репрессии вплоть до получения нужного результата, но не в том случае, если родителям этого хочется. Потому что тогда они сами станут нарушителями кодекса и будут вынуждены искупать свое кратковременное заблуждение, заключающееся в получении удовольствия от окружающей среды. И именно благодаря тому, что Евгений Лойе с трудом останавливал руку на полпути к ремню, Фронт Освобождения Эльфов в лице троих демонов процветал. Третьим был отнюдь не Рингил, а избравший своей резиденцией восьмое пепелище незнакомый ему представитель мужского рода. Больше Рингил ничего не знал о третьем идейном самоубийце своего поколения. Веледа, к слову говоря, собиралась стать четвертой исключительно из-за того, что это было последним, чего она хотела от жизни.

–Зафиг? – кратко ответил вопросом Рингил. – Твой Боливар троих не вынесет.

–Во-первых, не Боливар, а Феанор, а во-вторых, он на троих и рассчитан, – тут же возразила не читающая книг (кроме околосредиземской литературы) Нора. Этот факт от нее не зависел, так как читала она все, что подворачивалось под руки, просто ничего другого ее папуля дома не хранил. Рингил знал, что в некоторых вопросах Нора попросвещенней его будет, так как сам он читать учился по граффити, в изобилии встречавшихся возле любой хейтерской общаги. Кроме пятого прихода, но это исключительно из-за отсутствия там стен. Зато в пепле попадались основательно покоцаные книги. Содержание и форма читаемого, кстати, повлияли не только на лексикон, но и на почерк юного хейтера. Хотя и не в худшую сторону, так как его теперь без перерыва приглашали создавать эскизы для новых стенных росписей.

–Все равно, – Рингил пожал плечами, демонстрируя полную хейтерскую убежденность в своей неправоте. Из такого состояния собеседника рискнул бы выводить разве что ненормальный. Или Нора Лойе.

–Не, ну ты вообще. Идет, блин, в пятый приход, подворачивается, блин, под ноги, мешает, блин, проехать, садиться, блин, отказывается, дорогу, блин, не уступает…

–Без блинов можно? – коротко бросил Рингил. – Если твой чокам не в состоянии меня обойти…

–Можно, блин! – Нору заклинило. – А какого Моргота он должен тебя обходить и в кусте царапаться, он-то не хейтер, блин!

–Ладно, уговорила, – Рингил занял место между Веледой и Норой. Единорог двинулся дальше, уже немного медленнее. По дороге Нора не переставала сыпать новостями, никому, даже ей не интересными:

–В восьмом приходе лифт оборвался, троих придавило, они в шахте в домино резались. Вот козлы, а? Он пять лет как на соплях болтался, все ж знали. Нашего полку прибывает, на этой неделе записалось еще восемьдесят шесть демонов, и все в девяностый приход, идиоты, позарились на местную общагу, ну, те растущие развалины, ты знаешь. Я чего в пятый приход еду, там места уже перераспределять начали, не сделаешь мне табличку?

–Нет, – не слушая ответил Рингил, но потом очнулся и с мощным зевком поправился. – То есть да, конечно. Я по той же причине шел, в принципе. А разве в общаге девяностого прихода был лифт?

–Не был, а есть, – возразила Веледа. – Только не всегда, она же самоперестраивающаяся. Кстати, моя мамуля туда переезжает, там на воротах классные цеплючие розы…

–Да, она ж ненавидит, когда на воротах катаются, – подтвердила Нора. – А они скрипучие?

–Три года не смазывались, – хихикнула Веледа. – Представляю ее лицо…

Кодекс хейтера – в миру делай то, чего не любят окружающие, в доме – то, чего не любишь сам. Или наоборот. Короче, в первую очередь стремись к балансу между твоей ненавистью к миру и его ненавистью к тебе.

–Слушай, а как там твоя сестра, Рингил? – не поворачиваясь спросила Нора.

–Нормально, «Путь» уже закончила, теперь пытается устроиться в аналитичку, – Рингил мысленно улыбнулся. Веледа, будучи не в курсе дела, расхохоталась.

–От скольких команд уже отмазалась? – по существу уточнила Нора. Она знала, что Алара, старшая сестры Рингила по отцу, не могла обычным образом попасть в аналитический отдел, просто подав заявление. Ей приходилось доказывать свою профнепригодность в каждой команде, куда ее пытались устроить ничего не понимавшие в сложной хейтерской жизни бывшие преподаватели.

–От пяти, пока что, – Рингил вздохнул. На нем сестра повадилась проверять методики вызывания отвращения у работодателей. Поэтому он еле вырвался из ее личного дома, откуда и шел, в принципе. – Осталось еще много. Бедная Алара, кто ее заставлял так хорошо учиться?

Веледа снова прыснула. Уж ее-то никакой хейтерский кодекс не заставил бы заняться образованием. Да и вообще какой-либо местами полезной деятельностью. Кроме заведомо вредной.

–Я точно запишусь, уже решила, – наконец озвучила она немного интересовавший Рингила выбор. – Надоело быть просто шокершей, нужно заняться чем-то поинтереснее.

–Теперь понимаю, что там случилось, в пятом приходе, – скрипнул зубами Рингил. Клыки опять росли, надо папуле поставить на вид, ведь это он делал сыну оболочку. – Решили, что склепа не хватит на всех, вот и придумали эту повторную регистрацию. Я свою табличку уже сделал, хочешь посмотреть?

Нора протянула руку назад и взяла прямоугольный предмет. На небольшой золотой пластинке ломаными, но читаемыми буквами значилось «Рингил Джайнис».

–Ничего, красиво, – Нора вернула табличку. – Мне такую же, если можно. Феанор, чего застрял? Я тебя что, не кормлю? Оставь растение в покое! Вот замонал, не может долго в одной форме без привыкания, – ласково сказала Нора, похлопав чокама по шее. Когда движение возобновилось, она повернула голову:

–Эй, пуся полосатая, если уж держишься за меня, блин, так держись за талию, а не выше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});