По ту сторону Алой Реки - Криптонов Василий

— Вы такой бледный…

— Ах, вот оно что… — засмеялся Санат. — Я сюда не из деревни, парень. Из города.

— Из города? — распахнул глаза Левмир. — Вы там жили? Видели вампиров? Какие они?

— Видел, видел, — вздохнул Санат, садясь на лежак. — Они меня туда и притащили. Видишь ли, Левмир, в городе я сидел в тюрьме. А туда солнце редко заглядывает.

За двенадцать лет жизни Левмир не встречал человека, который сидел бы в тюрьме. Он даже не знал, что нужно такого натворить, чтобы оказаться в тюрьме.

— Как же вы так? — пробормотал он.

Санат рассмеялся, но как-то не весело.

— Какой ты любопытный, парень. Ты, часом, не староста здесь?

— Нет, — мотнул головой Левмир. — Сын его.

Взгляд Саната задержался на лице мальчика.

— Интересно встретились, — сказал он. — Скажи тогда, как твоего папку найти? Мне бы с ним поговорить. Я ведь жить здесь буду.

— А кто вам разрешил? — вырвалось у Левмира.

Санат не стал его одергивать.

— У меня есть бумага от лорда Эрлота, которому принадлежит эта деревня, — сказал он, оглядываясь по сторонам, будто искал что-то. — Она у меня… Ах, да, я забыл вещи.

Санат пошел за тюками. Левмир сделал шаг следом.

— Лорд Эрлот? — переспросил он. — А разве мы принадлежим не герцогу Освику?

Санат занес два тюка и бросил их на лежак, видно, избегая пыльного пола. Лицо помрачнело.

— Герцога Освика казнили, — сказал он глухим голосом. — Теперь деревня принадлежит Эрлоту.

— Казнили… — прошептал мальчик.

Слово звучало страшно, запредельно, как и слово «вампир». Будто пришло из другого мира, живущего по иным законам.

— За что казнили? — спросил он.

— Какая тебе разница, паренек? — отозвался Санат, занося последний тюк. — Дела вампиров нас с тобой не касаются. Они решают проблемы так, как привыкли. А мы справляемся так, как привыкли мы.

Подойдя к окну, Санат глубоко вздохнул и даже будто застонал.

— Хорошо, что к ночи разразится буря.

— Старики говорят, еще неделю так печь будет, — возразил Левмир.

Санат усмехнулся. Высокий, статный, он совсем не походил на деревенского мужика, который только и знает, как напиться, пока работы нет.

— Много они понимают, эти твои старики. Их мозг умирает и гниет, распространяя повсюду зловоние. Я говорю: сегодня будет великолепная буря!

* * *

Ближе к вечеру Левмир натаскал домой воды. Пришла с поля мать, высокая худая женщина. Несмотря на усталость, смеялась и расспрашивала сына, как прошел день. Тот рассказал о новом соседе, мать заинтересовалась. Выглянув из окна, женщина быстро отметила детали:

— Ишь, ставни все пораскрыл и сидит снаружи. Конечно, там сейчас дух стоит — хоть топор вешай.

— Странный он, — сказал Левмир. — Обещал бурю к вечеру. Только старики ведь…

— Тучки-то ходят, — перебила мать. — Да ладно, давай ужин готовить. Скоро отец придет.

Принялись за готовку. Левмир чистил картошку, мать резала зелень и низким мелодичным голосом напевала древнюю песню-молитву:

Ярко-алая рекаЧто течет издалекаПринеси нам к дому счастьеЖизнь людская нелегка

Еще с далекого детства, когда мать пела колыбельные песни, Левмир полюбил ее голос. Он очаровывал, захватывал, уносил воображение в дальние страны. Вот и сейчас мальчик будто воочию увидел величественный ток Алой Реки, струящейся где-то далеко за пределами мира. Только благодаря голосу матери можно было ее увидеть, ведь ни один человек не одолеет долгий путь через вымершие земли. Река, которая, по легендам, дала жизнь людям и вампирам, теперь оказалась недосягаемой.

Пусть бурлит твоя волнаНет ни отдыха, ни снаТы уносишь наши жизниНиоткуда в никуда

Закипела вода. Мать положила овощи. Застучала деревянная ложка о стенки чугунка. Из окна задувал прохладный ветерок, приятно освежая вспотевшее лицо Левмира.

Солнце уходило, окрашивая горизонт в пунцовый цвет. Таинственный свет разливался по облакам, будто сама Алая Река, ответив на песню, решила явиться людям. Несла ли она с собой счастье? Да и какое оно — счастье? Разве что хороший урожай, да доброе здоровье. Но нет, не об этом пелось в песне. Чувствовалась в словах какая-то грусть, тоска по чему-то несказанному, далекому, а то и вовсе небывалому.

Пусть пустынны берегаНет ни друга, ни врагаТы струишься через землиЧерез годы и века

Постепенно кухню заполнял аромат поспевающего варева. Не успел Левмир достать из шкафа три миски, как послышались шаги, отворилась дверь, и в дом ввалился отец. Высокий мускулистый мужчина, всегда напоминавший сыну крепкий молодой дуб, сейчас больше походил на подрубленную березу. Бледное, как у нового соседа, лицо не выражало никаких чувств, кроме смертельной усталости. Плечи поникли, грязные черные волосы, казалось, посерели и свисали на лоб безобразными патлами.

— Лакил! — бросилась к нему мать. Подставила плечо, помогая дойти до лавки. Отец будто не сел даже, а рухнул. Закрылись глаза, тяжелое дыхание раздавалось в тишине.

— Что случилось? Куда ты ходил? — лепетала сама не своя от волнения мать.

— В город, — слабым голосом произнес отец. — На донацию. Повестка была, а вчера замотался, ну сегодня и пошел…

— А чего ж пешком-то? — всплеснула руками мать. — По жаре такой.

— Вам-то на поля тоже не близко. Не хотел лошадей отнимать. Левмир, подай воды.

Сын сорвался с места, выбежал в сени и, зачерпнув холодной еще воды ковшом, поспешил обратно. Отец в мгновение ока опорожнил ковш. Мать накладывала густой суп в глубокие миски.

— Сколько ж с тебя взяли? — спросила она. — Ты же раньше так не шатался.

— Сколько давал, столько и взяли, — улыбнулся отец. — Не шуми, мать. Выживу.

Он наклонился, и лишь теперь Левмир заметил у него в руке пузатый мешок. Отец распустил тесьму, на столе появились кульки с конфетами, пряниками и печеньями. Следом забренчали бутылки: сливовый сироп, газированная вода, яблочный и грушевый сок.

Мать улыбнулась, покачала головой.

— Ну что ты все как дите малое? — сказала она. — А ну как помер бы там, на дороге, с мешком своим?

— Чего мне помирать-то? — возмутился отец. — Я еще знаешь, сколько переживу? Таких цифер даже ученые вампиры не знают! А это все… Ну, надо же иногда сына порадовать, да, Левмир?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});