Женихи для герцогини (СИ) - Соколова Надежда Игоревна

Предчувствуя грандиозную головомойку, девушка лихорадочно придумывала объяснения. Но мать ее удивила.

— Посмотри на меня. Нет, в глаза. Так… Дожили… Поздравляю, Костя, нашей с тобой красавице сегодня удалось пережить первую личную драму. Вырос ребенок, а мы и не заметили.

Вика привычно покраснела от язвительного тона родительницы, отец, тоже стоявший в прихожей, хмыкнул:

— Жить будет?

— После резанья подушек? Да куда она денется. Как думаешь, может, погулять ее отправить? Мир посмотреть…

— Адочка, ты вот сейчас серьезно? — Почему-то изумился супруг. — А как же твои клятвы?

— Серьезней некуда. Проветрится, отвлечется, забудет своего несдержанного на передок хахаля. А клятвы. Пусть хоть одна дура попробует ткнуть меня в них. Ну, чего стоишь? Нагнись, дылда. Выше матери стала. Я уже и не дотянусь.

Ничего не понимая в странном разговоре взрослых, Вика привычно подчинилась. Женщина критически оглядела свою дочь, словно план какой-то в мыслях составила и теперь пыталась понять, подходит ли чадо под реализацию ее замыслов, затем задумчиво хмыкнула, достала из кармана домашнего потертого цветистого халата какую-то вещицу (что именно — Вика разглядеть не успела), примерилась и приклеила ее во впадинку под горлом родного ребенка. Сразу же начало печь, не сильно, но довольно-таки неприятно. Все еще удивленная странным поведением родительницы, девушка подняла было руку, чтобы почесать незаслуженно пострадавшее место. Неожиданно сильно закружилась голова, и словно сквозь сон Вика услышала насмешливый голос матери:

— Хорошо тебе отдохнуть, милая.

— Эй, деваха! Эй, ты что это, окочуриться здесь решила, что ли? Ты это, вставай давай, слышишь? Мало ли что случится, а Ники потом виноват будет. — Кто-то довольно невежливо тряс девушку за плечо. Открыв глаза, Вика удивленно уставилась на высокого, толстого, небритого мужчину в соломенной шляпе и рабочем костюме «под джинс» серого цвета, хмуро, в упор разглядывавшего ее.

— О! Проснулась. Ты кто такая, девка, будешь? Откель появилась? — Тряски больше не было. Наоборот, девушку поставили на ноги и чуть придерживали под спину, не давая упасть. Что происходит? Где она? И почему одна? Куда подевались родители? Хотя… Что там мать говорила, прежде чем Вика отключилась? «Хорошо тебе отдохнуть, милая?» Это что, отдых такой?

— Эй, ты мне слышишь? Чья ты, спрашиваю? Зовут как?

— Вика… Виктория… Чья… Не знаю, своя собственная…

Что она несет…

Ее собеседник ухмыльнулся:

— Лет-то тебе сколько, своя собственная?

— Двадцать…

Недоверчивое хмыканье.

— Что-то ты заливаешь, Вика-Виктория. В твои годы девки по лесу сами не шастают, приключений себе не ищут. Как тебя мамка твоя сюда отпустила-то?

— Понятия не имею, — честно ответила все еще немного оглушенная всем случившимся девушка. — Вот у нее и спросите.

— Да и спрошу. Величать-то ее как?

— Ада. А отца — Константин.

Что? Что она не так сказала? Мужчина вздрогнул и шарахнулся от нее, словно от зачумленной, Вика, лишившись единственной поддержки, чуть не упала туда же, откуда ее только что подняли, и с изумлением наблюдала, как меняется цвет на лице у ее «спасителя»: от здорового розового оттенка резко переходит в ярко-голубой, если не синий. Как у висельника. Что за… В чем дело?

— П-п-простите, г-госпожа… Я… Не думал даже… Что… Вас здесь встречу… Прошу… Пройдемте…

Смотрит, как на садиста-палача. Да и речь мгновенно изменилась. Согнулся в вежливом поклоне, левую руку к груди прижал, правую аккуратно выставил вперед и как будто направление указывает. Сумасшедший дом. Ну, матушка, ну, спасибо. Удружила.

То, что мать считали ведьмой и, не стесняясь, звали так и в глаза, и за спиной, Вика знала с детства. Аду Германовну из-за склочного и довольно резкого характера не любили ни соседи, ни сотрудники, ни даже просто случайные знакомые. Ужиться с ней мог только спокойный меланхоличный отец, пропускавший мимо ушей все ее подколки и смотревший сквозь пальцы на различные выходки своей обожаемой супруги. Вику жалели и в садике, и в школе, считая, что при этакой властной матери ребенок не сможет нормально раскрыться, будет замкнутым и стеснительным. В принципе, так и получилось. Девушка старалась не перечить родительнице, слушалась ту во всем и в тайне страстно мечтала поскорее закончить учебу, найти достойную работу, чтобы как можно быстрей встать на ноги, стать финансово независимой, переехать наконец в съемную квартиру в дальнем районе города, пусть и на пару с кем-нибудь, и как можно реже навещать любимых родителей.

Словам о наглой злобной ведьме и проклятой гадкой колдунье, которые постоянно сыпались вслед ее матушке, Вика особого значения никогда не придавала, и как теперь оказалось, совершенно напрасно, потому что все, что с ней сейчас происходило, иначе чем колдовством объяснить было невозможно…

Довольно кстати вспомнив действенный совет незабвенной Скарлетт О’Хара, девушка тоскливо вздохнула и пошла вперед, в указанном здоровяком направлении, тщательно стараясь не думать о том, что именно её может ждать в неизвестности. Распрямившийся после этого ее спутник последовал за ней в небольшом отдалении. Они шагали по довольно утоптанной песчаной дорожке; по обеим сторонам от нее, словно почетный караул, выстроились в ряд высокие лиственные деревья, незнакомые Вике. Все интересней. То есть ее закинули в глухой лес. Специально? Знали, что ее в любом случае найдут? Или мать сама не подозревала, где конкретно приземлится ее обожаемое чадо?

Шли недолго, минут десять, не больше, когда впереди показался высокий и широкий белоснежный дворец. Или замок? Вика не понимала различия между этими двумя словами. Строение выглядело внушительным и чистым, если так можно сказать о здании. При взгляде на него девушка решила, что мыли этот дворец с мылом, причем два-три раза в день, не реже, настолько сияющим казался камень.

Навстречу им из сразу же раскрывшейся входной двери, массивной и железной, выкатился колобок: мужчина средних лет, с усами и бородой, низенький, тучный и округлый, он не шел, а как будто перекатывался по земле.

— Ники! Где ты опять бродишь?! И что это за растрепанная девица с тобой? — Заверещал мужчина тонким бабьим голосом. — Слуг у нас, слава богам, теперь хватает, так что идите вы, милочка, отсюда подобру-поздорову!

— Ты, Жан, потише тут. — Пробасил внушительно спутник девушки, опасливо поглядывая в сторону своей молчавшей «находки». — Дочь это. Самой.

— Да ладно врать, — начал было Жан, потом осекся, встретившись взглядом с глазами Вики, резко побледнел и немедленно согнул позвоночник, буквально поцеловав землю. — Простите, госпожа, невежу. Не признал вас сразу. Проходите, прошу вас. Ники, на конюшню! Срочно! Лошади тебя уже заждались!

Устав удивляться и решив обо всем, что с ней происходит, разузнать попозже, у кого-нибудь постороннего, девушка зашла в раскрытую дверь и с любопытством огляделась: высокий холл со стенами из белого мрамора; несколько колонн такого же цвета подпирают потолок, расписанный изломанными линиями и разнообразными окружностями; с него свисают огромные многорожковые люстры, украшенные чем-то, напоминающим издалека бриллианты, со свечами, вставленными в пазы; неподалеку — спиралью закручивающаяся длинная лестница, ведущая ввысь, тоже мраморная, только молочного цвета, с резными перилами.

В общем, дом богача, сразу видно. И все настолько чисто вымыто, что аж блестит и переливается, но нога при этом не скользит. Идти на удивление легко. Интересно, почему мать, обладая такой шикарной недвижимостью в этом мире, предпочла жить в скромной двухкомнатной квартирке на Земле? У кого бы спросить?

— Прошу, госпожа, — у ног снова завертелся непоседливой юлой, не давая нормально осмотреться, уже знакомый «колобок». — Ваша комната готова. Пожалуйте за мной.

Её комната? Готова? Как они так быстро успели? И пяти минут не прошло, как девушка без предупреждения появилась тут. Впрочем, о чем это она… Судя по тому, как относятся здесь к ее матушке — минимум с пиететом, максимум со страхом — или очень уж вышколенные слуги поработали, или снова непонятная магия свое слово сказала… Где бы раздобыть хоть самый скромный источник информации?