Пропала Тишка - Сергей Другаль

Периодически кто-нибудь из нас по очереди отвозил все это на катер, чтобы не очень накапливать в лагере. И тогда приходилось выслушивать громкие жалобы Льва Матюшина на общую несправедливость. Все, дескать, заняты делом, один он сидит у катера, как привязанный, хотя он ничем не провинился и тоже хочет. В конце концов капитан сжалился над ним и посадил дежурить меня.

Я не скучал. Катер - это он только так называется, а вообще это корабль для межпланетных перелетов, вполне внушительный и солидный, с точки зрения того, кто не видел звездолета. С утра я делал обход, передавал на звездолет материалы предварительных анализов, мы с Тишкой завтракали, я консервировал в жидком азоте шкурки, чтобы сохранить клетки для будущих генетических реставраций. После обеда мы вдвоем гуляли по окрестностям.

Тишка была ничейная корабельная собака. Ничейная - совсем не значит нелюбимая. Мы любили ее, маленькую, в космах, веселую и ласковую со всеми. Тишка была не из тех собак, что очертя голову бросаются навстречу опасности. Почуяв угрозу, она сначала убегала, а потом раздумывала, а стоило ли бежать. И всегда приходила к выводу: бежать стоило. Чувство опасности у нее было развито необыкновенно, и она очень дорожила своей шкуркой. Я это написал потому, что мы в экипаже как-то долго спорили, а можно ли собственную шкуру считать имуществом? Мнения, как всегда, разделились фифти-фифти. Но тут пришел капитан и сказал:

- Каждый может подарить свое имущество другому лицу. Подарить собственную шкуру нельзя. Следовательно, шкура неотчуждаема и с личностью нераздельна. Отсюда шкура не есть имущество. Сберегая шкурку, Тишка бережет себя. Для нас! И за то ей спасибо.

Мы привычно подивились капитановой мудрости и заспорили о чем-то другом, а о чем, я не помню.

Если быть справедливым, трусила Тишка, только когда оставалась в одиночестве. При нас это была смелая, во всяком случае, весьма громкоголосая собака, всем своим поведением доказывающая, что на миру и смерть красна. Каждая собака не прочь при хозяине смелость показать.

Когда мы гуляли, она активно интересовалась мелким местным зверьем, оставшимся под куполом защитного поля. Это были в основном голова да крылья увимчики без присосок, соскачиллы бедрастые и впечатленцы пустотелые, способные не одно киломгновение просидеть в созерцании какого-нибудь невзрачного цветка. Я уже говорил, что планета была густо населена, а к тому времени человечество уже понимало, что население важно само по себе независимо от того, обладает оно, с нашей точки зрения, разумом или нет. На мой взгляд, у Тишки это понятие - уважение к живущему - было врожденным. Во всяком случае, на Цедне она никого не кусала, а так... баловалась. То облает, то усядется на чью-нибудь временно пустующую нору, благо густоты неимоверной штаны ее были непрокусимы, и со стороны хвоста она за себя не опасалась. Сядет и не пускает в нору взволнованного хозяина. Подозреваю, Тишка старалась для меня, чтобы я успел сфотографировать зверушку. Тишка, как и все мы, после полетных будней радовалась возможности бегать по траве. А уж радоваться она умела всем телом, от носа до хвоста, и по любому подходящему поводу. Естественно, не сильнее Льва Матюшина в том случае, когда капитан освободил его от обязанностей вахтера. Лев после этого мог заняться своей любимой статистикой, дабы, как он говорил, не забыть, чем критерий Пирсона отличается от критерия Колмогорова.

Мы с Тишкой наслаждались тишиной и безлюдьем. Свиноподобные, что бродили возле базы, больше не кричали, и Тишка без боязни подбегала к ним в те редкие моменты, когда мы оставались без силовой защиты. Но вскоре настало время сборов в обратную дорогу. Наш дисколет делал по два груженых рейса в день, курсируя между лагерем и катером. Мое дело было снять защиту на время разгрузки, а потом мы с Васей, как самые жадные до работы, компактно укладывали образцы в ящики и размещали их в грузовых отсеках. Механики демонтировали оборудование, картограф и планетолог последний раз прокручивали пленки, а капитан, как и положено, поспевал всюду.

Мы спешили, ибо приближался момент старта нашего звездолета, рассчитанный корабельным навигатором, который и Цедны-то, бедняга, посмотреть не успел. Это только кажется, что звездолет может лететь в любое время, когда капитану угодно будет. Такая махина, снявшись с орбиты, всегда летит только по прямой (разумеется, с учетом кривизны пространства), и всякие маневры исключаются. А так как наша родная звезда Солнце тоже движется вместе с планетами, то курс звездолета рассчитывается с опережением. Там, куда сейчас нацелен наш звездолет, ни Солнца, ни Земли еще нет. Они в эту точку подоспеют как раз к моменту нашего прилета. Стоит опоздать со стартом, и снова придется навигатору вести многомесячные дискуссии с корабельным компьютером. Это я говорю для тех, кто случайно подзабыл школьные основы космонавигации.

Все имеет свой конец, даже, говорят, Вселенная, хотя я лично в это не верю, как не верю в ее начало. Природа логична, и нельзя, не греша против логики, утверждать, что Вселенная возникла в результате взрыва протояйца, в котором якобы было упаковано все вещество всех галактик. И расширяется сейчас, чтобы потом снова ужаться до яйца. Конечность Вселенной, во времени ли или в пространстве, извините, даже в моей голове не укладывается...

Так о чем это я? Ах да, об отдыхе. Настал день, когда капитан объявил давно заслуженный нами выходной. Он тоже пролетел в заботах, но уже личного плана.

Вечером, помню, собрались мы в кают-компании. Я вывел муляжного мужика, усадил на стул лицом к спинке, обклеил датчиками шею, уголки глаз, виски, подключил энцефалограф и вставил куда следует кассету с записями биотоков мозга кого-то из членов экипажа. Кассету я достал наугад и ввинтил не глядя. Потом подошел Лев Матюшин и, садистски хэкнув, ударил мужика кулаком по темечку. Мужик ткнулся лицом в спинку стула, приняв наиболее удобную для операции позу, а Лев взглянул на экран энцефалографа и увидел знакомый всплеск.

- Никак я сам себе по мозгам дал, а? - сказал он, ни к кому не обращаясь.

Точно, муляжному мужику в этот раз досталась Левина кассета. Случайно, конечно, как и в прошлый раз...

Я уже говорил как-то, что мое хобби - операции на мозге. И я всегда вожу с собой муляжного парня, на котором можно имитировать любые повреждения любого органа. Очень, знаете, удобно. А был случай, когда этот муляж добрую службу всему человечеству сослужил. Но об этом в другой раз... Ну, вожусь это я с инструментами, сдвинул скальп с помощью скальпеля, обнажил черепную кость, короче, занимаюсь любимым делом. А капитан впечатленца пустотелого рассматривает, который улегся возле горшка с засохшим кактусом. Сам впечатленец маленький, поменьше кошки будет, а глаз у него на стебле большой, и он этак им на кактус воззрился, а сам когтем землю вокруг рыхлит. Взрыхлил, лапу поливочную вытянул и зафыркал из нее мелким дождичком. Я десятки раз все это видел, но вздрогнул, когда из кактуса цветок полез. Капитан тронул впечатленца пальцем, а тот вытащил из нутра стебель с запасным глазом, уставился на капитана и помаргивает изредка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});