Молния - Дин Кунц

Он был пьян, но собирался принимать роды. Могло случиться, что он окажется не на высоте, тогда конец его карьере, его репутация будет погублена, но ему было все равно. С каким-то извращенным чувством он даже предвкушал катастрофу.

Он натягивал пальто, когда раскаты грома разорвали тишину ночи. Дом содрогнулся вместе с ними.

Он сдвинул брови и удивленно взглянул на окно рядом с входной дверью. Мелкие сухие снежинки вихрились у стекла, на мгновение, едва утихал ветер, повисали неподвижно, затем снова продолжали свой танец. Всего один или два раза за многие годы он слышал гром во время метели, но всегда в ее начале, и всегда он звучал приглушенно и вдалеке, совсем не так угрожающе, как теперь.

Молния блеснула раз, потом другой. Падающий снег странно мерцал в мигающем свете, и на секунду окно превратилось в зеркало, в котором Марквелл увидел призрачное отражение своего лица. Последовавший раскат грома превзошел все предыдущие.

Марквелл отворил дверь и остановился, вглядываясь в буйную ночь. Ураганный ветер задувал снег под крышу веранды, наметая сугробы у стены дома. Свежее пышное белое одеяло покрывало лужайку, и ветви сосен с подветренной стороны провисли под тяжестью снега.

Вспышка молнии больно ослепила Марквелла. Оглушительный удар грома, казалось, звучал не только в вышине, но исходил из самых недр земли, будто небеса и веси разверзлись, оповещая о наступлении Страшного суда. Две извилистые пересекающиеся блестящие молнии прорезали тьму. Загадочные силуэты подпрыгивали, извивались, корчились вокруг. Каждая вспышка столь причудливо искажала тени перил, балюстрады, деревьев, обнаженных кустов и уличных фонарей, что привычный Марквеллу мир обрел черты сюрреалистического пейзажа: таинственный свет озарял привычные предметы, придавая им странные формы, пугающе меняя их.

Светящиеся небеса, гром, ветер и белые набегающие волны бурана ошеломили Марквелла, и он внезапно, впервые за этот вечер, почувствовал, что пьян. Он не мог понять, что это за удивительные световые явления, какие из них настоящие, а какие плод его пьяных галлюцинаций. Осторожно он пересек скользкую веранду до ступенек крыльца, ведущих к заснеженной дорожке, и, прислонясь к столбу, поддерживающему крышу, запрокинул голову, чтобы оглядеть рассекаемое молниями небо.

Громовые разряды раз за разом сотрясали лужайку перед домом и саму улицу, отчего вся картина походила на кадры старой киноленты, застревающей в изношенном проекторе. Молния высветила в ночи всего два цвета: собственную ослепляющую белизну и сверкающую белизну снега, темноту беззвездного неба и черных, как чернила, содрогающихся теней.

Пока он в изумлении и страхе созерцал удивительные причуды небес, наверху разверзлась еще одна неровная трещина. Притягиваемый землей пылающий конец молнии ударил в железный столб уличного фонаря, и Марквелл вскрикнул от ужаса. В момент контакта ночь обратилась в яркий день, а стекла фонаря вылетели под силой взрыва. В такт разряду у Марквелла застучали зубы, загремели половицы веранды. Холодный воздух на мгновение дохнул озоном и раскаленным железом.

Тишина, покой и тьма вернулись на землю.

Марквелл проглотил мятную конфету.

Изумленные соседи появились на верандах своих домов. А может быть, они там и простояли всю бурю, а он увидел их, только когда воцарилось сравнительное спокойствие обычной метели. Некоторые направлялись через сугробы к пострадавшему фонарю, железный колпак которого полурасплавился. Они переговаривались друг с другом и обращались к Марквеллу, но тот не откликался.

Ужасающее зрелище ничуть не отрезвило его. Боясь, что соседи заметят его состояние, он ушел с веранды и скрылся в доме.

К тому же у него не было времени, чтобы болтать о погоде. Он должен был позаботиться о роженице, принять младенца.

Стараясь совладать с собой, он вытащил из стенного шкафа в передней шерстяной шарф, закутал шею, завязал концы на груди. У него тряслись руки, а пальцы заледенели, он с трудом застегнул пальто. Борясь с головокружением, надел резиновые боты.

Он не сомневался, что эта странная молния была каким-то образом связана с ним. Своего рода знак, предзнаменование. «Что за чепуха, – подумал он. – Это виски играет со мной шутки». Но это чувство не покидало его и когда он направился в гараж, поднял дверь и вывел машину; цепи на зимних шинах скрипели и тихо позвякивали на снегу.

Когда же он выехал на дорогу и остановился, чтобы выйти и закрыть гараж, кто-то резко постучал в окно рядом с ним. Марквелл испуганно повернул голову и увидел человека, который, согнувшись, пытался рассмотреть его через стекло.

Незнакомцу было лет тридцать пять. У него были крупные правильные черты лица. Даже через запотевшее окно было видно, какой это красивый человек. На нем был морской бушлат с поднятым воротником. Пар шел у него из ноздрей, и, когда он заговорил, слова в ледяном воздухе облекались в облачка.

– Вы доктор Марквелл?

Марквелл опустил окно.

– Да, в чем дело?

– Вы доктор Пол Марквелл?

– Да, да. Я же вам сказал. Но сегодня я здесь не принимаю, к тому же я тороплюсь в больницу к пациентке.

Ярко-голубые глаза незнакомца напомнили Марквеллу чистое зимнее небо, отраженное в первом тончайшем ледке замерзающего пруда. Они были неотразимо прекрасны, но он сразу понял, что это глаза опасного человека.

Прежде чем Марквелл успел включить скорость и повернуть на улицу, где мог рассчитывать на помощь, человек в бушлате просунул через открытое окно револьвер.

– Не делайте глупостей.

Дуло револьвера впилось в нежную кожу под подбородком, и доктор с некоторым изумлением осознал, что ему не хочется умирать. А ведь он давно убедил себя, что готов безропотно принять смерть. И вот теперь, вместо того чтобы приветствовать свою волю к жизни, он почувствовал угрызения совести. Ведь принять жизнь означало изменить сыну, с которым он мог соединиться только в потустороннем мире.

– Погасите фары, доктор. Вот так. А теперь выключите мотор.

Марквелл вытащил ключ из замка зажигания.

– Кто вы такой?

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет. Что вам надо? Что вы собираетесь со мной делать?

– Подчиняйтесь, и все будет в порядке. А попробуете бежать, я разнесу вашу дурацкую голову. Да еще всажу несколько пуль в ваше мертвое тело, так просто, для развлечения. – Он говорил мягким, неожиданно приятным, но одновременно твердым тоном. – Дайте мне ключи.

Марквелл протянул их через открытое окно.

– А теперь выходите.

Постепенно трезвея, Марквелл вылез из машины. Свирепый ветер обжигал лицо. Он зажмурился, защищая глаза от мелкого снега.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});