Охота на Снарка и другие стихи - Льюис Кэрролл

Вопль третий

Рассказ булочника

И катали его, щекотали его,Растирали виски винегретом,Тормошили, будили, в себя приводилиПовидлом и добрым советом.

И когда он очнулся и смог говорить,Захотел он поведать рассказ.И вскричал Балабон: «Попрошу не вопить!»И звонком возбужденно затряс.

Воцарилася тишь. Доносилося лишь,Как у берега волны бурлили,Когда тот, кого звали «Эй, как тебя бишь»,Речь повел в ископаемом стиле.

«Я, – он начал, – из бедной, но честной семьи…»Перебил Предводитель: «Короче!Перепрыгнем семью, дорогие мои! —Этак мы не закончим до ночи».

«Сорок лет уже прыгаю, Боже ты мой! —Всхлипнул Булочник, вынув платок. —Буду краток: я помню тот день роковой,День отплытья – о, как он далек!

Добрый дядюшка мой (по нему я крещен)На прощание мне говорил…»«Перепрыгнули дядю!» – взревел БалабонИ сердито в звонок зазвонил.

«Он учил меня так, – не смутился Дохляк, —Если Снарк – просто Снарк, без подвоха,Его можно тушить, и в бульон покрошить,И подать с овощами неплохо.

Ты с умом и со свечкой к нему подступай,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций ему угрожайИ пленяй процветанья картиной…»

«Замечательный метод! – прервал Балабон. —Я слыхал о нем, честное слово.Подступать с упованием, я убежден, —Это первый закон Снарколова!»

«… Но, дружок, берегись, если вдруг набредешьВместо Снарка на Буджума. ИбоТы без слуху и духу тогда пропадешь,Не успев даже крикнуть «спасибо».

Вот что, вот что меня постоянно гнетет,Как припомню – потеет загривок,И всего меня этак знобит и трясет,Будто масло сбивают из сливок.

Вот что, вот что страшит…» – «Ну, заладил опять!» —Перебил предводитель в досаде.Но уперся Дохляк: «Нет, позвольте сказать:Вот что, вот что я слышал от дяди.

И в навязчивом сне Снарк является мнеСумасшедшими, злыми ночами,И его я крошу, и за горло душу,И к столу подаю с овощами.

Но я знаю, что если я вдруг набредуВместо Снарка на Буджума – худо!Я без слуху и духу тогда пропадуИ в природе встречаться не буду».

Вопль четвертый

Начало охоты

Балабон покачал головой: «Вот беда!Что ж вы раньше сказать не сумели?Подложить нам такую свинью – и когда! —В двух шагах от намеченной цели.

Все мы будем, конечно, горевать безутешно,Если что-нибудь с вами случится;Но зачем же вначале вы об этом молчали,Когда был еще шанс воротиться?

А теперь – подложить нам такую свинью! —Снова вынужден вам повторить я».И со вздохом Дохляк отвечал ему так:«Я вам все рассказал в день отплытья.

Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве,В слабоумии, если хотите;Но в увертках сомнительных и в плутовствеЯ никак не повинен, простите.

Я вам все по-турецки тогда объяснил,Повторил на фарси, на латыни;Но сказать по-английски, как видно, забыл —Это мучит меня и поныне».

«Очень, очень прискорбно, – пропел Балабон. —Хоть отчасти и мы виноваты.Но теперь, когда этот вопрос разъяснен,Продолжать бесполезно дебаты.

Разберемся потом, дело нынче не в том,Нынче наша забота простая:Надо Снарка ловить, надо Снарка добыть —Вот обязанность наша святая.

Его надо с умом и со свечкой искать,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций ему угрожатьИ пленять процветанья картиной!

Снарк – серьезная птица! Поверьте, друзья,Предстоит нам совсем не потеха;Мы должны все, что можно, и все, что нельзя,Совершить – но добиться успеха.

Так смелей же вперед, ибо Англия ждет!Мы положим врага на лопатки!Кто чем может себя оснащай! НастаетЧас последней, решительной схватки!»

Тут Банкир свои слитки разменял на кредиткиИ в гроссбух углубился угрюмо,Пока Булочник, баки разъерошив для драки,Выколачивал пыль из костюма.

Билетер с Барахольщиком взяли брусокИ лопату точили совместно,Лишь Бобер продолжал вышивать свой цветок,Что не очень-то было уместно, —

Хоть ему Барабанщик (и Бывший Судья)Объяснил на примерах из жизни,Как легко к вышиванию шьется статьяОб измене гербу и отчизне.

Бедный шляпный Болванщик, утратив покой,Мял беретку с помпончиком белым,А Бильярдный Маэстро дрожащей рукойКончик носа намазывал мелом.

Браконьер нацепил кружевное жабоИ скулил, перепуган до смерти;Он признался, что очень боится «бо-бо»И волнуется, как на концерте.

Он просил: «Не забудьте представить меня,Если Снарка мы встретим в походе».Балабон, неизменную важность храня,Отозвался: «Смотря по погоде».

Видя, как Браконьер себя чинно ведет,И Бобер, осмелев, разыгрался;Даже Булочник, этот растяпа, и тотБесшабашно присвистнуть пытался.

«Ничего! – предводитель сказал. – Не робей!Мы покуда еще наканунеГлавных дел. Вот как встретится нам ХВОРОБЕЙ,Вот тогда пораспустите нюни!»

Вопль пятый

Урок бобра

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

И решил Браконьер в одиночку рискнуть,И, влекомый высокою целью,Он бесстрашно свернул на нехоженый путьИ пошел по глухому ущелью.

Но рискнуть в одиночку решил и Бобер,Повинуясь наитью момента —И при этом как будто не видя в упорВ двух шагах своего конкурента.

Каждый думал, казалось, про будущий бой,Жаждал подвига, словно награды! —И не выдал ни словом ни тот, ни другойНа лице проступившей досады.

Но все уже тропа становилась, и мракПостепенно окутал округу,Так что сами они не заметили, какИх притерло вплотную друг к другу.

Вдруг пронзительный крик, непонятен и дик,Над горой прокатился уныло;И Бобер обомлел, побелев, точно мел,И в кишках Браконьера заныло.

Ему вспомнилась милого детства пора,Невозвратные светлые дали —Так похож был тот крик на скрипенье пера,Выводящего двойку в журнале.

«Это крик Хворобья! – громко выдохнул онИ на сторону сплюнул от сглазу. —Как сказал бы теперь старина Балабон,Говорю вам по первому разу.

Это клич Хворобья! Продолжайте считать,Только в точности, а не примерно.Это – песнь Хворобья! – повторяю опять.Если трижды сказал, значит, верно».

Всполошенный Бобер скрупулезно считал,Всей душой погрузившись в работу,Но когда этот крик в третий раз прозвучал,Передрейфил и сбился со счету.

Все смешалось в лохматой его голове,Ум за разум зашел от натуги.«Сколько было вначале – одна или две?Я не помню», – шептал он в испуге.

«Этот палец загнем, а другой отогнем…Что-то плохо сгибается палец;Вижу, выхода нет – не сойдется ответ», —И заплакал несчастный страдалец.

«Это – легкий пример, – заявил Браконьер. —Принесите перо и чернила;Я решу вам шутя этот жалкий пример,Лишь бы только бумаги хватило».

Тут Бобер притащил две бутылки чернил,Кипу лучшей бумаги в портфеле…Обитатели гор выползали из норИ на них с любопытством смотрели.

Между тем Браконьер, прикипая к перу,Все строчил без оглядки и лени,В популярном ключе объясняя БобруХод научных своих вычислений.

«За основу берем цифру, равную трем(С трех удобней всего начинать),Приплюсуем сперва восемьсот сорок дваИ умножим на семьдесят пять.

Разделив результат на шестьсот пятьдесят(Ничего в этом трудного нет),Вычтем сто без пяти и получим почтиБезошибочно точный ответ.

Суть же метода, мной примененного тут,Объяснить я подробней готов,Если есть у вас пара свободных минутИ хотя бы крупица мозгов.

Впрочем, вникнуть, как я, в тайники бытия,Очевидно, способны не многие;И поэтому вам я сейчас преподамПопулярный урок зоологии».

И он с пафосом стал излагать матерьял(При всеобщем тоскливом внимании) —Забывая, что вдруг брать людей на испугНеприлично в приличной компании.

«Хворобей – провозвестник великих идей,Устремленный в грядущее смело;Он душою свиреп, а одеждой нелеп,Ибо мода за ним не поспела.

Презирает он взятки, обожает загадки,Хворобейчиков держит он в клеткеИ в делах милосердия проявляет усердие,Но не жертвует сам ни монетки.

Он на вкус превосходней кальмаров с вином,Трюфелей и гусиной печенки;Его лучше в горшочке хранить костяномИли в крепком дубовом бочонке.

Вскипятите его, остудите во льдуИ немножко припудрите мелом,Но одно безусловно имейте в виду:Не нарушить симметрию в целом!»

Браконьер мог бы так продолжать до утра,Но – увы! – было с временем туго;И он тихо заплакал, взглянув на Бобра,Как на самого близкого друга.

И Бобер ему взглядом признался в ответ,Что он понял душою за мигСтолько, сколько бы он и за тысячу летНе усвоил из тысячи книг.

Они вместе в обнимку вернулись назад,И воскликнул Банкир в умилении:«Вот воистину лучшая нам из наградЗа убытки, труды и терпение!»

Так сдружились они, Браконьер и Бобер —Свет не видел примера такого, —Что никто и нигде никогда с этих порОдного не встречал без другого.

Ну а если и ссорились все же друзья(Впрочем, крайне беззубо и вяло),Только вспомнить им стоило песнь ХворобьяИ размолвки их как не бывало!

Вопль шестой